Я запоздало сообразила, что это не собака. Волк. Только этого мне еще недоставало. До меча я добраться не успею, арбалет валяется неподалеку (только стрелы остались в мешке, болтающемся на седле лошади…), а кинжал против эдакой зверюги почти что бесполезен. Да и мои когти, пожалуй, тоже. С какой радости его сюда принесло, волки же днем вроде не охотятся? Или он примчался на шум?
Зверь постоял еще несколько мгновений, затем еле слышно рыкнул, повернулся и ушел. Просто ушел, точно не обнаружил ничего стоящего внимания. Я перевела дыхание, пошевелила раненой ногой и осторожно попыталась встать. Броуги заметил мое трепыхание, поколебался и подошел поближе. Ухватившись за его уздечку, я сумела подняться на ноги и выяснила, что даже могу идти, только медленно и все время припадая набок.
Я доковыляла до убитого мной грабителя и принялась ожесточенно дергать засевший в его голове клинок. После пятого или десятого рывка меч снова оказался у меня в руках. Я тщательно вытерла его о снег, убедилась, что на узком блестящем лезвии с еле заметной волнообразной чеканкой не появилось новых зазубрин и сунула в ножны. Подобрала арбалет и снова повесила на седло. Со стрельбой у меня всегда были трудности. Метать ножи — это пожалуйста, а на тщательное прицеливание из лука или арбалета у меня терпения не хватает. И вообще, надо бы поскорее отправляться в деревню, пока не начало темнеть. Но, прежде чем уехать, я должна была сделать еще одну вещь — дойти до опушки и увидеть кое-что собственными глазами.
Оно действительно оказалось там — тело третьего разбойника. С хребтом, безжалостно перекушенным чьими-то крепкими и острыми зубами. Рядом валялся длинный охотничий лук, а из снега торчали воткнутые рядком стрелы. Если бы он успел выстрелить хоть пару раз — госпожа Эрде больше никуда бы не доехала.
Я огляделась по сторонам, но волк либо убежал, либо хорошо спрятался. На всякий случай я приложила ладони ко рту и крикнула, чувствуя себя полнейшей дурочкой:
— Эй! Спасибо!
До выселков я добралась уже в сумерках. По моим подсчетам, в Бельверусе в это время как раз бы пробил девятый или десятый послеполуденный колокол. Здесь же даже время текло по-своему — медленно и неторопливо. Я ехала через застывший в молчании черно-голубоватый лес, в просветах между ветками мелькал белый серпик растущей луны. Иногда я негромко свистела, пытаясь дозваться Обормота, но напрасно. Достанется теперь гнедой конек с клеймом королевского дома Аквилонии какому-нибудь местному кмету… или волкам на ужин. Может, даже тому зверю, что загрыз разбойника. Только непонятно, чего же серый хищник удовлетворился тем, что прикончил человека и даже не сделал попытки закусить своей добычей? И почему не напал на меня?..
Соображалось плохо. Я замерзла, устала, кривилась из-за боли в раненой и наскоро перетянутой ноге и хотела только одного — поскорее оказаться в тепле.
Лес неожиданно отступил от дороги, и я заметила невдалеке яркий колеблющийся огонек. Броуги поднял голову и негромко заржал, почуяв близость жилья.
Это и были обещанные мне в Кайге выселки — пять или шесть приземистых домов, сбившихся в кучку на границе мрачноватой чащи. Возле самой дороги дымно горел в неподвижном стылом воздухе факел, повешенный в кольцо на покосившемся столбе. Пламя освещало потрескавшуюся доску, на которой я с трудом разобрала немедийскую надпись: «Лерзак». Значит, у поселка даже есть собственное название. Хорошо бы у них еще имелся постоялый двор или какая-нибудь харчевня, где можно переночевать…
Поселок был настолько тих, что казался вымершим. Впрочем, кое-где в маленьких подслеповатых окнах мерцали тусклые огоньки, доказывая присутствие обитателей. Я уже собиралась постучать в первую попавшуюся дверь, когда заметила раскачивающийся над входом в один из домов старый котелок и привязанный над ним разлохмаченный пучок травы. Трактир. Быть того не может, однако котел и колосья ржи означают только одно — таверну. А если она еще и открыта…
Я распахнула тяжелую дверь, с грохотом ввалившись с улицы прямо в жарко натопленный и пустующий обеденный зал. Мое появление разбудило дремавшего за стойкой трактирщика и спугнуло лежавшую на столе кошку. Полосатый зверек с мяуканьем скрылся под скамьями, а я доковыляла до стойки и с надеждой спросила:
— Чего-нибудь горячего подашь?..
Трактирщик, к счастью, попался нелюбопытный и не слишком болтливый, так что вскоре я получила все, чего хотела — не слишком изысканный, зато обильный ужин, большую кружку подогретого вина и разрешение за два серебряных талера переночевать на одной из лавок — имевшиеся при трактире комнаты для проезжающих оказались заняты. Трактирщик снова задремал, а я набросилась на еду, не замечая ничего вокруг. Я даже пропустила мимо ушей стук закрываемой двери, решив, что явился еще один поздний гость вроде меня или местный завсегдатай.
И тут меня хлопнули по плечу. Настолько неожиданно, что я подпрыгнула на скамье, выдернула из ножен кинжал и, резко повернувшись, едва не полоснула неизвестного наглеца по животу. Он успел вовремя отскочить и обидчиво поинтересовался:
— Эй, у тебя с головой не все ладно? Чего с ножом бросаешься?
— Драться валите на улицу, — не открывая глаз, пробурчал трактирщик. — А то весь пол перемажете и наверняка разобьете что-нибудь…
— Да не будем мы драться, — отмахнулся гость. — Я тут знакомого встретил, а он, мерзавец, меня узнавать не хочет!
Я слегка озадаченно уставилась на человека, самоуверенного объявившего меня своей знакомой. Вернее, «знакомым» — я уже упоминала, что очень похожа на мальчишку-подростка. Женщина, путешествующая в одиночку по такому захолустью, как Пограничье, обречена выслушивать кучу дурацких вопросов и рискует влипнуть в довольно опасные переделки. Лучше уж казаться не тем, что ты есть. Безопаснее. Хотя какая тут, к демонам, безопасность… По дороге нельзя проехать, чтобы на тебя не напали.
— Что-то я не припомню, чтобы нас знакомили, — осторожно сказала я. Мой неожиданный «приятель» ухмыльнулся в ответ, плюхнулся за стол напротив меня и бесцеремонно стянул с моей тарелки еще нетронутый кусок ветчины.
На вид этому самоуверенному нахалу было лет семнадцать или восемнадцать. Долговязый, весь какой-то нескладный, близко посаженные ехидные глаза темно-серого цвета, светлые, неровно подстриженные волосы, разделенные посередине темной прядью. Одет, как и большинство здешнего народа, в домотканое тряпье, украшенное аляповатой, на мой взгляд, вышивкой. Правда, болтающийся на поясе кинжал — хорошей работы. И еще медная пряжка на плече с тремя листьями какого-то дерева — герб? Но чей? Вряд ли его собственный… Значит, владельца. Хотя мальчишка не похож на забитого кмета…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});