Читать интересную книгу Наваждение - Дуглас Престон

– Да, на выставке его гравюр. Странно, тогда она особого интереса к ним не выказала. Сказала мне, что пришла только ради бесплатного угощения.

– Вы ведь знаете женщин, мистер Пендергаст. У них свои маленькие тайны.

– Похоже на то, – прошептал Пендергаст.

Глава 15

Рокленд, штат Мэн

В обычных обстоятельствах таверна «Соленый пес» д’Агосте понравилась бы: все без претензий, дешево, посетители – простые работяги. Только сейчас обстоятельства обычными не назовешь: за четыре дня лейтенант побывал в четырех городах. Он летал и ездил; он скучал по Лоре Хейворд, он устал, устал смертельно. Да и Мэн в феврале был отнюдь не сказкой. Меньше всего лейтенанту сейчас хотелось наливаться пивом с толпой рыбаков.

Д’Агоста почти отчаялся. Рокленд оказался тупиком. С тех пор как двадцать лет назад Эстерхази уехали из города, их дом несколько раз сменил владельцев. Из всех соседей семью Эстерхази помнила только какая-то старая дева, которая захлопнула дверь у лейтенанта перед носом. В газетах, обнаруженных в библиотеке, Эстерхази не упоминались вообще, и в городском архиве о них ничего стоящего, одни налоговые ведомости. Ни тебе соседских сплетен, ни пересудов.

Напоследок д’Агоста решил попытать счастья в таверне «Соленый пес», прибрежной забегаловке, где, как ему сказали, любят околачиваться старые морские волки.

Таверна оказалась убогой, обшарпанной постройкой, втиснутой меж двумя складами на рыболовном причале у самой воды. Надвигался шквал, с океана летели, кружась, первые снежные хлопья, ветер срывал с волн клочья пены, носил по каменистому берегу выброшенные газеты.

«За каким чертом я здесь?» – спрашивал себя д’Агоста. Вопрос был сугубо риторическим: Пендергаст ему все объяснил. «Боюсь, ехать придется вам, – заявил он. – Я имею личное касательство к делу, а потому не могу сохранять необходимую для расследования дистанцию и быть объективным».

В спертом воздухе полутемной таверны пахло пережаренной рыбой и несвежим пивом. Когда глаза лейтенанта привыкли к сумраку, он увидел, что местные обитатели – бармен и четверо завсегдатаев в бушлатах и зюйдвестках – замолчали и пялятся на него. Что ж, хоть заведение и под стать постоянным клиентам, зато здесь тепло: посреди комнаты излучала жар дровяная печь.

Усевшись в самом дальнем углу, д’Агоста кивнул бармену и заказал бокал светлого пива. Успокоившись на его счет, посетители возобновили разговор, из которого лейтенант узнал, что все четверо – рыболовы, что рыба нынче ловится плохо и что рыба всегда ловилась плохо.

Прихлебывая пиво, д’Агоста стал осматриваться. Интерьер, естественно, выдержан в морском духе: на стенах – акульи челюсти, клешни огромного омара, фотографии рыбачьих лодок. С потолка свисали сети с разноцветными стеклянными шариками. Повсюду лежала патина старости – копоть и въевшаяся грязь.

Д’Агоста опорожнил бокал, затем другой и только после этого решился сделать первый шаг. Он запомнил, как посетители называли бармена, и обратился к нему по имени:

– Майк, позволь мне всех здесь угостить. И сам присоединяйся.

Майк уставился на д’Агосту, потом пробормотал что-то в знак благодарности и повиновался. Завсегдатаи, получая выпивку, признательно ворчали и кивали.

Д’Агоста сделал большой глоток. Ему важно было показать, что он свой, а в таком заведении это означает не скромничать, когда дело касается выпивки. Он прокашлялся и громко сказал:

– Я вот тут подумал… может, вы, ребята, мне поможете.

Все опять уставились на него – кто удивленно, кто подозрительно.

– Чем помочь-то? – поинтересовался седой мужчина, которого называли Гектором.

– Да жила здесь одна семья, Эстерхази их фамилия. Я пытаюсь их найти.

– А как вас звать, мистер? – спросил Нед, низкорослый рыбак с обветренным загорелым лицом и бицепсами толщиной с телеграфные столбы.

– Мартинелли.

– Коп? – нахмурился Нед.

Д’Агоста покачал головой:

– Частный детектив. Дело касается завещания.

– Какого завещания?

– Ну, там деньги немалые. Меня наняли душеприказчики – найти оставшихся Эстерхази. Если я их не найду, не смогу передать им наследство, так?

На минуту в таверне воцарилось молчание: присутствующие переваривали новость. У многих при упоминании о деньгах загорелись глаза.

– Давай, Майк, повторим. – Д’Агоста взял кружку с шапкой пены и сделал основательный глоток. – Душеприказчики назначили небольшое вознаграждение для тех, кто поможет найти оставшихся членов семьи.

Рыбаки посмотрели друг на друга, потом на д’Агосту.

– Так как, – спросил он, – можете что-нибудь рассказать?

– Нету здесь больше никаких Эстерхази, – сказал Нед.

– И вообще никаких Эстерхази в этой части света не водится, – прибавил Гектор. – После того, что тут было.

– А что было-то? – Д’Агоста старался не выказывать чрезмерного интереса.

Рыбаки опять переглянулись.

– Всего я не знаю, – сказал Гектор. – Но съехали они в большой спешке.

– Они держали на чердаке чокнутую тетку, – вмешался третий рыбак. – Пришлось ее запереть, а то она собак по всему городу убивала и ела. Соседи слыхали, как она орала по ночам, в дверь колотила, все требовала собачатины.

– Да брось, Гэри, – усмехнулся бармен. – Это его жена кричала. Настоящая была гарпия. Тебе надо поменьше ужастиков смотреть.

– На самом деле, – вступил Нед, – жена хотела травануть мужа. Подсыпала ему в манную кашу стрихнину.

Бармен покачал головой:

– Выпей еще пива, Нед. Говорят, папаша проиграл все деньги на фондовой бирже. Потому-то семейка и слиняла – они ж задолжали всем и каждому.

– Темное дельце, – сказал Гектор, потягивая пиво. – Очень темное.

– А что они были за люди? – спросил д’Агоста.

Рыбаки с грустью разглядывали дно своих стаканов, опустевших с ужасающей быстротой.

– Майк, давай еще, если не затруднит, – попросил д’Агоста.

– Слыхал я, – сказал Нед, принимая бокал, – будто папашка, ублюдок эдакий, лупил жену проводом. Вот она его и отравила.

Чем дальше, тем невероятнее пошли истории; хорошо хоть д’Агоста точно знал от Пендергаста, что отец Хелен был врачом.

– А вот я слышал другое, – заявил бармен. – На самом деле чокнулась жена. Вся семья перед ней тряслась, ходили на цыпочках, боялись вывести ее из себя. А муж часто уезжал. Все время куда-то ездил. В Южную Америку, кажется.

– Полиция их не трогала? Никого не арестовывали? – поинтересовался д’Агоста, хотя и сам знал, что в глазах властей Эстерхази были чисты как стеклышко: никаких трений с законом, никаких крупных семейных скандалов, о которых знала бы полиция. – Там же еще сын и дочь были…

Все на миг умолкли.

– Сын такой, со странностями, – после короткой паузы сказал Нед.

– Да нет, сыну доверили речь говорить в школе, на выпускном, – возразил Гектор.

«Прощальная речь при выпуске. Это хоть можно проверить!»

– А дочь? Она что собой представляла?

Собеседники только плечами пожимали.

«Может, в школе сохранились документы», – подумал лейтенант.

– Кто-нибудь знает, где они сейчас?

Рыбаки переглянулись.

– Я слышал, сын где-то на юге, – сказал Майк. – А что с дочерью – понятия не имею. Эстерхази – фамилия редкая. Вы через Интернет не пробовали искать?

Д’Агоста смотрел на ничего не выражающие лица. Он не мог придумать вопросов, которые не вызвали бы новый шквал противоречивых слухов и бестолковых советов. Еще лейтенант понял с некоторым испугом, что слегка пьян.

Он встал, держась за барную стойку.

– Сколько с меня?

– Тридцать два пятьдесят.

Д’Агоста отыскал в бумажнике две купюры по двадцать долларов и положил на стойку.

– Спасибо всем за помощь. Хорошего вечера.

– Эй, а как насчет вознаграждения? – поинтересовался Нед.

Д’Агоста неспешно повернулся к нему.

– Да, вознаграждение. Давайте я оставлю номер моего сотового. Вспомните что-то еще – конкретное, а не просто слухи, – звоните. Если информация пригодится – может, вам и повезет.

Он положил перед собой салфетку и написал на ней номер.

Рыбаки покивали, Гектор помахал на прощание рукой.

Д'Агоста, подняв и придерживая воротник, вышел из таверны в стылую пургу.

Глава 16

Новый Орлеан

Больше всего Десмонд Типтон любил именно это время: двери заперты на засов, посетителей нет, каждая мелочь на своем месте. Тихий промежуток с пяти до восьми: любители алкогольного туризма пока еще не ринулись на Французский квартал, как орды Чингисхана, и не наводнили все бары и музыкальные кабачки, наливаясь до потери сознания новоорлеанским сазераком. Каждую ночь на улице раздавались пьяные голоса, вопли, ругань, лишь отчасти приглушаемые старыми стенами музея Одюбона.

В тот вечер Типтон решил почистить восковую фигуру Джона Джеймса Одюбона – самый главный предмет экспозиции.