Ирина Бунина
Николай Олимпиевич Гриценко -
подлинный вахтанговец
По созданным им сценическим образам, в которых психологическое
правдоподобие естественно сочеталось с ярким, зачастую острогро
тескным рисунком роли можно было судить о стиле Вахтанговского теа
тра и, шире, о творческом методе Е.Б. Вахтангова. Казалось бы, два несо
вместимых понятия жизненная достоверность и театральная условность -
были основными художественными константами артиста. «Что такое
вахтанговское?», — ломают голову многочисленные теоретики и практи
ки театра; Н.О. Гриценко предельно четко, ясно и вдохновенно ответил
на этот вопрос своим творчеством.
Все начиналось со студенческой скамьи в Училище им. Щукина, когда
среди других его показов самостоятельная работа по рассказу А.П. Чехо
ва «Жилец» оказалось настолько удачной, что он был привлечен на работу
в Вахтанговский театр задолго до окончания училища. Кстати, «Жильца»
Гриценко играл, находя все новые и новые краски, с огромным успехом
на эстраде (в партнерстве с В.А. Покровским) до конца своих дней. Вели
колепная фантазия артиста, искрометный комедийный дар, неуспокоен
ность на достигнутом, все это, помноженное на необыкновенное трудо
любие, открыло ему дорогу на большую сцену.
В 1940 г. по окончании Училища Н.О. Гриценко уже официально был за
числен в труппу театра. Поначалу он играл небольшие комедийные роли,
в которых ярко проявлялся его незаурядный импровизационный дар. Вме
сте с художником он искал смешные детали костюма своего персонажа,
не чурался достаточно рискованного грима. Известно, что он часами от
рабатывал перед зеркалом внешний облик своего персонажа, каким бы не
значительным он ни был по ходу сюжета, его мимику, его походку. Но все
самые смелые фантазии артиста всегда были оправданы внутренней ло
гикой развития образа, подсмотренного в реальной действительности,
выхваченного из самой гущи жизни. Именно поэтому все его персонажи,
даже самые нелепые и диковинные, были в высшей степени убедительны.
Редчайшую изобретательность проявил Гриценко, создавая образ быв
шего золотопромышленника Молокова в спектакле «На золотом дне»
(постановка А.И. Ремизовой). Необычайных размеров живот, свинячьи
глазки, сизый от беспробудного пьянства нос, заплетающаяся речь - все
работало на создание комедийного персонажа. Благодарный зритель
ский прием ему был обеспечен, когда он, спасаясь от кредиторов, нырял
«Конармия». Вытягайченко
под низкий диван, где непостижимым образом умещалась его грузная
фигура. В том же 1955 году, буквально спустя несколько месяцев, он соз
дал совершенно иную по амплуа роль - героя Гражданской войны, леген
дарного, умного, изысканного Олеко Дундича в одноименном спектакле
(постановка Р.Н. Симонова). Ничего от прежних образов, новая грань даро
вания. Удел немногих - божественный дар перевоплощения. Отныне в его
творчестве шли рука об руку два типа персонажей, взаимообогащая и до
полняя друг друга: острохарактерно комедийный и лирико-героический.
В его исполнении Князь Мышкин («Идиот», постановка А.И. Ремизовой) -
поразительный сплав трагического и комического. Актер не боялся вы
водить своего героя в смешном свете, добиваясь при этом потрясающей
достоверности. Смешная (если можно назвать ее смешной) наивность «не
от мира сего» придавала образу Мышкина в обрисовке Гриценко необык
новенную привлекательность. И снова - поразительный феномен перево
площения, почти одновременно были сыграны две совершенно разнопла
новые роли: испанского гранда Дон Гуана в «Каменном госте» (постановка
Е.Р Симонова), бесшабашного повесы, отважного забияки, страстного лю
бовника, и Степана Казанца, бывшего фронтовика, передового комбайнера
в пьесах «Стряпуха» и «Стряпуха замужем» (оба спектакля - в постанов
ке Р.Н. Симонова). Два совершенно разных человека, Дон Гуан и Казанец:
другая походка, ритмика речи и даже цвет глаз, казалось, изменился.
К слову сказать, многие театральные деятели, считавшие себя радете
лями истинно духовных ценностей, обвиняли Р.Н. Симонова в постанов
ке этих пьес А. Софронова. Хватало и оскорбительных выпадов в адрес
театра. Горько было это слышать и еще более странно осознавать, как эти
В Париже
деятели не поняли гениального тактического маневра режиссера, изба
вившего театр от куда более серьезных обвинений в «идеологической
слепоте», обвинений, грозивших многими неприятностями театру. В Гри
ценко Рубен Николаевич нашел актера, который сумел своим исполнени
ем вывести эти спектакли на такой высокий пик комедийного мастерства,
который во многом снял претензии ревнителей «чистого» искусства.
«На всякого мудреца довольно простоты». Мамаев
94
«На всякого мудреца довольно простоты».
Мамаев - Николай Гриценко, Крутицкий - Николай Плотников
Р.Н. Симонов обожал Гриценко. Он считал его «золотым актером вахтан
говской труппы». Когда Н.О. был на сцене, Р.Н. забывал все и вся, он на
слаждался безмерной фантазией артиста. Помнится репетиция, когда Р.Н.
вытирал слезы от сотрясавшего его хохота, глядя, как Казанец-Гриценко,
на что-то осердившись, поднимал над головой тяжелую бочку, которая
против его воли тащила его через всю сцену от одной кулисы к другой.
Правда, потом Р.Н. этот трюк снял, посчитав его чрезмерным.
«На всякого мудреца довольно простоты»
Мамаев - Николай Гриценко Глумов - Юрий Яковлев
Повороты творческой судьбы непредсказуемы. То герой, то простак,
то хватающий за душу трагический персонаж, то вызывающий взры
вы смеха комик. И все это рядом, в одном сезоне. Даже те, кто хорошо
знал Гриценко, кто понимал, что его искрометная фантазия не имеет
предела, были поражены его мастерством. Трагический, истинно рус
ский образ Феди Протасова из «Живого трупа» (постановка Р.Н. Симо
нова), страстного правдолюбца, мятущегося в поисках нравственной
истины, и комическая маска итальянского площадного театра Тарталья
из «Принцессы Турандот» (возобновление постановки Е.Б. Вахтанго
ва Р.Н. Симоновым), мягкого, добродушного, суетливого толстяка, чья
бестолковая деятельность запутывает и без того сложные сюжетные пе
рипетии спектакля. Две роли, два противоположных характера. В этом
разнообразии - сущность стиля этого блистательного артиста.
Именно это сценическое разнообразие, эту широкую творческую ам
плитуду подчеркивала французская пресса, восторженно отзываясь
Александра Исааковна Ремизова
«Город на заре». Зяблик - Максим Греков, Лев Аграновский - Николай Гриценко
о незаурядном даровании артиста во время гастролей театра в Париже
в 1962 году. Мне удалось принять участие в переводе многочисленных
статей, и я был приятно поражен единообразием мнений в адрес замеча
тельного исполнительского мастерства Гриценко. Он играл подряд Про
тасова, Тарталью, Мышкина. Французские критики видели в этом актер
ский подвиг, а это был каждодневный упорный труд, огромный талант
и верность своему театру. На его спектакли ехали в Париж из других го
родов, его приглашали в гости... Он был очень популярен, как, впрочем,
и во время других заграничных гастролей театра. Заодно хочу отметить
одну деталь, ярко характеризующую душевный склад Гриценко. Многие
наши актеры охотно пользовались во время гастролей домашним госте
приимством хозяев, обещая «а вот когда вы приедете к нам...» Однако,
Гриценко был одним из немногих, кто выполнял с лихвой свои обеща
ния, будучи, однако, не бессребреником. Достаточно убедительный при
мер его человеческой чистоплотности.