Олд Ган быстро сказал:
— Здесь будет совсем не так. Совсем наоборот — поэтому никогда не упоминайте об этом, они возненавидят вас. Они проклинают старую Землю за «долгое одиночество», которое здесь все разрушило. Эта Старая Земля послала их… Старая Земля забыла о них. Некоторые даже говорят, что токская лихорадка пришла оттуда. Сам я не знаю. Никогда не был там. Я с Кальтера; впрочем я и не хочу на Землю.
Он осмотрел черные стены своего дома и свои жалкие пожитки, жену и дочь, суровый ландшафт, открывающийся в незастекленном окне.
— Нет, — сказал он вновь, — я не хочу этого.
Он, если можно так выразиться, преломил с ними хлеб, и после этого Сати начала разговаривать с ним, расспрашивать о его семье: живы ли его мать и отец, есть ли у него братья и сестры и тому подобное. Когда позже лагерь зашевелился и пришли к ним посетители, Сати занялась своими домашними делами. Но Норна осталась, она сидела около него на скамье, шепотом разговаривала с ним и указывала на наиболее значительных посетителей.
— Мистер Доминик… владеет шестью мушкетами и двадцатью копьями… да, тот с длинной белой бородой; привел из своей страны хороших бойцов…
Никто не заботился об огне, и в усиливавшемся холоде Ломар почувствовал тепло сидевшей рядом с ним девушки, в голове его начали мелькать различные мысли и образы. Он отгонял их. Он не был уверен, каким будет отношение местных жителей к подобным вещам, и не хотел оказаться связанным посреди рядов краснокрылки: тогда ему пришлось бы на собственном опыте убедиться, какую пищу предпочитают рорки.
Ее длинные волосы коснулись его уха, когда она вновь повернулась к нему.
— А следующий, мистер Ханнит, владеет десятью мушкетами и двадцатью семью копьями. Но он дал взаймы два или три мушкета мистеру Доминику два года тому назад, из-за этого у них до сих пор нелады.
Раздался чей-то гневный голос.
— Это сын и наследник нашего мистера, Жан Малларди, — прошептала она. — Он хочет сделать меня женщиной, но мне он не нравится.
Жан худой и чернобровый.
— Я знаю, — громко сказал он. — Мы все знаем это. Кто предпочитает набеги земледелию и рыболовству? Флиндерс! Кто готов своим грязным ртом разносить грязные сплетни и слухи? Флиндерс! Дьявол его забери, да! Флиндерс нарушает перемирие, Флиндерс — это яйцо рорка. Когда я стану мистером, я скажу ему все это. Но он вовсе не дурак, нет.
Несколько голосов кивнули в знак согласия, но остальные собравшиеся выглядели сомневающимися; раздались еще голоса, говорили разом, перебивая друг друга. Внезапно наступило угрюмое молчание. Олд Ган успокаивающим тоном сказал несколько слов. Жан угрюмо проворчал что-то, не убежденный, но все же сел на место.
— У меня гость, вот он сидит на скамье рядом с Норной, — сказал Олд Ган. — Зовут его Ран Ломар, и мистеры гильдсмены извне послали его сюда проверить, нельзя ли увеличить сбор краснокрылки.
Все глаза обратились к Ломару, который встал и сказал:
— Это поможет нам всем…
Вперед выступил мистер Доминик с большой белой бородой.
— Никогда мистеры Гильдии не помогали нам. Они покинули наших отцов на съедение роркам, — пробормотал он. — Больше краснокрылки, говоришь? Ха! Они делают из нее лекарство, но разве они дают нам это лекарство? Нет! Мы все умрем тут от лихорадки…
Гул согласия пронесся над собравшимися.
— Дадут ли они нам больше ружей и материала для них? — спросил молодой человек, еще безбородый; однако его сходство с широкобровым и крючконосым лицом мистера Ханнита не оставляло сомнений в том, что это его сын; вновь раздался гул одобрения.
Ломар тактично и осторожно начал говорить о возможных путях увеличения продукции; если собиратели будут отсекать листья от стеблей прямо на месте, их груз от этого станет намного легче…
Люди презрительно засмеялись.
— Мы знаем, что прирученные готовы вылизать весь Север, чтобы угодить вам, — сказал молодой Ханнит. — Но мы не будем этого делать. Что еще ты хочешь нам сказать, гильдсмен?
Ошеломленный, Ломар не знал, что же им сказать, и, пока он так стоял в затруднении, они отвернулись от него. Рассерженный своей неспособностью и их полнейшим равнодушием, так отличающимся от отношения прирученных токов, он почувствовал, как краска бросилась ему в лицо. Пока они разговаривали друг с другом, он отдернул дверной занавес и вышел наружу.
Лагерь — любое поселение диких токов называлось лагерем — стоял на вершине холма; с него в промежутках между черными утесами на юге виден океан, по которому медленно ползла черная точка — лодка.
Ветер влажный, холодный и становится все холоднее. По тропе внизу прошли три женщины, сгибаясь под грузом дров; из одной хижины вышел мальчик с несколькими рыбинами, насаженными на прут, и перенес их в другую хижину. Большинство домов находились рядом, некоторые едва не касались друг друга. Худые визжащие дети бегали по узеньким улочкам; один из мальчиков увидел, что Ломар смотрит на него, плюнул в его направлении и вытер рот изодранным рукавом. Дикие токи! Сумеет ли он сделать на этом оборванном Юге то, что не сумел на тупом Севере? Казалось, нет. Он, казалось, вообще не сможет ничего сделать.
Вскоре посетители вместе с хозяином вышли из дома Олд Гана и пошли по продуваемой ветром улице к огороженному участку вокруг самого большого здания лагеря — к дому мистера Малларди. Вскоре из трубы поднялся дым; как бы ожидая этого сигнала, со свинцового неба полетели снежные хлопья, и тут же задымили остальные дома; вскоре все небо было плотно столбами дыма.
То ли глядя на незнакомое зрелище, то ли желая наказать себя за неумелость, то ли бросая вызов судьбе, Ломар все стоял, и стоял, и стоял. У него было смутное намерение подождать до темноты, но вскоре вспомнил, что день на Пиа-2 на шесть часов длиннее земного; тут же почувствовал, какое огромное расстояние отделяет его от дома. Промокший, замерзший, жалкий, он понуро направился к дому, из которого вышел.
Хозяин вернулся поздно. Он добавил свою сырую одежду к той, что сушилась перед печью, и переоделся. Потом, не глядя на сидевшего в углу Ломара, сказал:
— Вы думаете, что краснокрылка — это главная проблема?
— Что?
— Вы думаете, что главная проблема — как собрать побольше краснокрылки?
Ломар зевнул. Потянувшись, он спросил:
— А разве не так? — И тут до него дошло, что Олд Ган говорил новым, каким-то встревоженным голосом. — А что?
Старик покачал головой. Садясь у огня, он сказал, как бы размышляя вслух:
— Предположим, их удастся убедить. Я говорю, предположим… Что они могут сделать? Снарядить экспедицию и отправиться вниз? Нет. Плохо. Вообще плохо. Плохо, если получится, плохо, если не получится. Выбор из двух зол. Что тогда? Оставаться здесь и ждать? Поддерживать силовые поля? Но как?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});