— И этого я не знаю. Наверное, в Лондоне.
— Что скажет на это твоя мама?
— Ей будет очень неприятно. Мама не видела ее три года, и вот она просто приехала, никому не сказав ни слова. Так не делают.
— А твой брат знает?
— Нет, не думаю.
У Элис, поглаживающей свой животик, вид несколько отсутствующий.
— Она считает, что начала його-сексуальную революцию, — говорю я ей. — Вот ты, ты когда-нибудь слышала о чем-нибудь таком же идиотском?
Мне совсем не нравится этот мой новый голос. В нем есть что-то отталкивающее. Зависть. Горечь. Но я ничего не могу с ним поделать. Просто не могу.
Но Элис меня не слушает. Она погружена в мир своих собственных пренатальных грез. Однако голос все продолжает звучать, отвратительный, завистливый, желчный, как будто он старается отомстить за эти три года.
Этот голос пытается говорить как бы от лица моей мамы о ее слезах, об одиноких длинных днях, когда Хоуп не было рядом с ней.
Когда рядом с ней не было никого из нас.
Но на самом деле в глубине души я это чувствую, я говорю не от маминого имени. И именно этого я и боюсь. Боюсь, что говорю то, что чувствую сама. Боюсь, что втайне жалею, что не поступила, как Хоуп.
Не скрылась с глаз долой.
Не сбежала на другой конец света и не оторвалась как следует где-то там в Австралии, а осталась здесь. Потому что мне всегда было проще нафантазировать себе жизнь, чем выйти из дома и начать жить по-настоящему.
— Ну вот, — говорит Элис с грустной улыбкой, — вот я все и сделала.
19
Я спускаюсь в «Домашнее видео» и просматриваю ди-ви-ди по фитнесу. Вот то, что мне нужно.
«Йогазмическая система тренировок».
Ди-ви-ди моей сестры.
Надо же, а она неплохо смотрится. То есть для этого снимка на обложке ей, конечно, взбили волосы феном, поэтому она здесь совсем не та, какой три года назад уехала на другой конец света.
Я улыбаюсь, и мне хочется, чтобы улыбка была гордой, но в глубине души знаю, что лгу себе. На самом деле я ей зверски завидую.
Почему я так не поступила? Почему не сбежала в Австралию и не начала тантрическую сексуальную революцию?
Я переворачиваю ди-ви-ди и смотрю на оглавление на обратной стороне.
Система внутреннего/йоговского дыхания.
Разогревание.
Тантрическое кручение.
Придание телу тонуса.
Вращения тазом.
Работа на полу.
Охлаждение.
Сексуальные растяжки.
Приложение.
Фотогалерея.
За кулисами.
Интервью с Хоуп Уишарт.
Еще и приложение! У моей сестры есть и приложение!
Мне нужен этот диск!
Мне нужно приложение!
Наплевать на все эти дыхательные упражнения. Меня бы сейчас устроило, если бы я просто могла нормально дышать, а то руки дрожат, ладони потные, в ногах слабость. Наверное, я становлюсь такой же, как Элис.
Но почему со мной такое? Почему я в таком состоянии? Почему не могу порадоваться за нее?
Ведь это моя сестра, в конце концов.
Я попытаюсь быть выше всего этого и решаю купить диск.
Надо бороться с собой, говорю себе.
И хотя я борюсь с собой — часов шесть не включаю диск, я слоняюсь по дому, съедаю обед, смотрю вечерние новости и, наконец, понимаю, что больше откладывать нельзя. И я его включаю.
И появляется она.
Господи!
Сколько же килограммов она сбросила? Нет, серьезно, у засушенных насекомых бедра и то толще.
— Здравствуйте, мы начинаем нашу йогазмическую систему тренировок, — говорит моя сестра, стоя на фоне чего-то красного, освещенного свечами, чего-то среднего между рок-клипами восьмидесятых и борделем класса люкс. — Я Хоуп Уишарт, и в ближайший час я помогу вам сделать первые шаги по пути улучшения вашего тела и вашей сексуальной жизни. Моя система позволит не только поддерживать форму и сбросить вес, но и поможет получить максимум сексуальных удовольствий… — Господи ты Боже мой! — …прежде всего мы сделаем несколько разогревающих упражнений, направленных на то, чтобы дать вам соединиться с вашей тантрической сущностью и придать новый заряд вашей сексуальной энергии, находящейся в не проявленном состоянии…
Это совсем не то, чего вы ждете от своей младшей сестры. Вам совсем не нужно, чтобы она придавала вам новый сексуальный заряд. У вас нет никакого желания соединяться со своей тантрической сущностью.
Я хватаю пульт и быстро перевожу на следующий раздел.
— Итак, — говорит мне сестра, причем ее нога непринужденно закинута за голову, — теперь вы готовы это почувствовать.
Да, я все чувствую. Я чувствую это. Но не в ногах, а в той части мозга, где содержатся все эти мерзкие чувства. Зависти. Злобы. Отчаяния. Ощущения бесцельности жизни.
— И мы должны досчитать до восьми, прежде чем выйти из этой растяжки. Один, два…
Вдруг я слышу страшный шум. Только через несколько секунд до меня доходит, что шум этот — слуховое воплощение моих жутких антийоговских чувств. Это музыка. Громкая, яростная гитарная музыка, и, кажется, замолкать она не собирается. Чудно!
Мой сосед проигрывает убийственно тяжелый металл в пять минут первого ночи.
Я прибавляю громкость на телевизионном пульте, но заглушить музыку не удается.
— Когда вы будете опускать ногу, медленно выдохните и высвободите всю отрицательную энергию…
А, вот как. И я спускаю ногу (с дивана) и три раза топаю ею в слабой надежде, что новый жилец поймет, что сей топот означает.
Понял или нет, но музыка стала только громче. Я беру себя в руки и минут десять терплю, но постепенно понимаю, что мне придется опять иметь с ним дело. И, надевая хлопчатобумажную куртку, мельком смотрю на экран телевизора.
Теперь моя сестра демонстрирует на полу тонкую настройку мускулов таза.
— А теперь поднимите ягодицы вверх и держите живот так, чтобы на нем была складка… — это ее последние слова, которые я слышу, выходя на бой с соседом.
Стучу в дверь и вижу, что дверь чуть приоткрыта. Я напрягаю слух, но не слышу ничего, кроме все того же грохота дребезжащей, искаженной громкостью музыки и яростно-агрессивного вокала.
Я снова стучу, на этот раз значительно громче. Никто мне не отвечает, и я иду, чтобы посмотреть в его окно, но шторы на окне задернуты.
Я стучу костяшками пальцев по стеклу. И когда я уже на грани того, чтобы признать свое поражение и по каменным ступеням ретироваться обратно в свою квартиру, кое-что меня останавливает.
Чувство, что там что-то не так.
Логически этого не объяснишь, но у меня ощущение, что там что-то неладно.
Говорят, что можно носом чуять беду, и вот сейчас я понимаю, что это значит.