в поисковую строку «порно» — и на нее тут же высыпались крайне любопытные и провоцирующие продолжения и ссылки на пару сайтов. Леона тыкнула в первую попавшуюся и вздрогнула. Голый парень с внушительным хозяйством, накаченный и в ковбойской шляпе, несколько обескураживал откровенностью без предисловий. Хоть бы предупреждающий значок влепили! А если ребенок тыкнет не туда? И точно решит узнать, что же там такое. И потом задаст родителям парочку интересных вопросов. А Леоне Гамельн задаст, прокрутив историю. Ноут-то его!
Сердце забилось чаще. Разом причудились шаги и скрежет ключа, и только время на часах и разум твердили, что Гамельн на работе и вернется не раньше, чем часа через три. Леона умоляюще покосилась на парня-ковбоя, чтобы тот помог разрешить сомнения, стоит ли дальше изучать или ну его… Парень предсказуемо молчал, но излучал харизму «мачо»: ну же, смелее, ты уже смотришь на меня, неужели откажешься от продолжения? Леона вздохнула и мотнула вниз.
С этим ковбоем обнаружилась целая фотосессия в разных ракурсах и позах. От совсем откровенных до дразнящих. Леона неожиданно залипла на фотке, где парень валялся среди сена в расстегнутой рубашке, а рука его пряталась в штанах. Леона сглотнула, представляя на его месте Гамельна. Между ног как разлился теплый чай. Но после происшествия в клубе Гамельн точно тему секса поднимать не станет. Слишком заботливый. Какая же она глупая, что в первый раз закатила истерику!
Где-то еще лазить резко перехотелось. Леона лениво потыкала по всплывающим панелям: сайт оказался галереей с эротическими моделями на любой вкус. И закрыла вкладку. Почистила историю за сегодня. Прочая история также зияла чистотой. Вот так попробуй узнать о Гамельне побольше. Только если напрямую спрашивать: «На каких девушек ты западаешь? Какие позы предпочитаешь? Какой фетиш?». Пиздец же! Леона скорее язык себе откусит, чем начнет любопытничать.
Гамельн не прятался от расспросов — в том числе и о личном, но… Это слишком! Дальше только: «Мама, это Гамельн, и я его люблю». Л-люблю? Леона уставилась в погасший экран, будто в зеркало, способное дать ответ на любой вопрос. Все сходилось как в правильно решенной задаче. Ревность, терзания, тяга к Гамельну, в конце концов! И… что с этим делать?
Леона запустила пальцы в волосы. Если так дальше продолжится, все будет не просто плохо, а суперплохо! Постучаться, что ли, в соседскую дверь? «Хлобыстните меня дубинкой для профилактики».
* * *
— Лео! Лео! — Гамельн тряс ее за плечо — здоровое. — Ты ела что-нибудь?
Леона сонно проморгалась и помотала головой.
— Нет. Тебя ждала.
Гамельн стоял с сумкой через плечо. Черты его лица заострились. Усталость от дня на ногах парила в воздухе. Положить бы и не кантовать. И все-таки Гамельн накрыл на стол. И даже помог Леоне до него доковылять. Сидеть, как прежде, друг напротив друга, несколько смущало. Колени сталкивались, взгляд залипал на губах. «Ты не мог бы пересесть, а лучше вообще уйти». Отличное начало разговора!
— Что ты так на меня смотришь, будто одновременно боишься и хочешь съесть?
Леона прокашлялась.
— Неправда!
— Что неправда? То, что боишься, или то, что хочешь съесть? Лео, не в укор тебе, но в некоторых вещах ты сильно подотстала. Ты можешь спокойно поцеловать меня, влезть в личное пространство и штаны… Ты откровенно хочешь меня, однако признаться в этом для тебя почему-то неподъемная ноша. Ты словно пустила все на самотек, а теперь бежишь от самой себя. Или вдруг поняла, что я живой человек, который может как принять, так и оттолкнуть?
Леона буравила взглядом пустую тарелку. Она была уверена, что Гамельн не оттолкнет. По крайней мере, даст тот самый выпрошенный шанс. Но она до сих пор не понимала, что чувствует сам Гамельн к ней.
— Во всей этой череде ты упускаешь из виду одно — как давно я в курсе. Или хочешь выставить меня слепцом, который ничего не замечал?
Леона стиснула вилку так, что та согнулась.
— Ты все знал с самого начала?
— Трудно было не заметить. Ты хоть и выглядишь крутой и неприступной, но для меня — открытая книга. Сначала мне показалось это забавным, потом я растерялся, не зная, что с тобой делать и насколько все серьезно. Может, сыграл злую шутку стокгольмский синдром, может, я появился в неподходящий момент. Вариантов уйма. Я решил не вмешиваться и наблюдать. Тоже… пустил на самотек. Из эгоистичного желания не терять тебя, не терять твои дикий искренний восторг и привязанность. Знаешь, на это подсаживаешься: когда для кого-то ты — бог.
— Ты не бог, ты — Гамельн, — Леона растеклась по стулу и задушила желание спрятать лицо. Уставилась в угол.
Получалось, Гамельн нуждался в ней так же сильно, как она — в Гамельне? Но почему молчал? Почему не намекнул? Бросил в реку чувств — и плыви как знаешь.
— Глупый львенок, не делай такое лицо. Я чувствую себя монстром.
— Ты не монстр, ты…
Гамельн вдруг поднялся, громыхнул столом, отодвигая, и оказался рядом. Совсем рядом. Руками заблокировал путь к бегству.
— Еще какой монстр.
Леона расширила глаза — Гамельн наклонился и поцеловал ее. Ни хрена не нежно. Зашарил языком по рту жадно, толкнулся коленом между ног. И налегал так, будто брал крепость. Леона вздрогнула и вытянулась струной. Что ей делать? Ау, караул! Тело откликалось, оно всегда откликалось на Гамельна, а мозг клинился. Как тогда, в первый незадавшийся раз. И это Гамельн? Это — Гамельн?! Настойчивый и возбужденный. Он не скрывал ничего. Каждый поцелуй, каждый укус отвечал простой формуле «Я хочу — и я делаю». От губ Гамельн перекинулся на шею Леоны, спустился по линии ключиц и бросил на нее такой собственнический горячий взгляд — как под дых ударил.
— То, что тебе, львенок, любопытство и «упс, так получилось», для меня… довольно… щекотливо-провоцирующе.
Гамельн подцепил футболку Леоны и стал стягивать медленно-медленно. Дыхание и сердце сошли с ума. Перехватить бы руки Гамельна и закончить все сейчас!
— Люблю провокации. Люблю спонтанный секс. Без долгих прелюдий и чистых простыней. Так — честнее. Но если ты против… — Одним рывком футболка оказалась на полу, а Гамельн прижался к Леоне, сплошь покрытой синяками и ссадинами, и те заныли зудяще-противно. Только боль скоро отошла на второй план, стоило Гамельну ладонью скользнуть к груди и прихватить губами ухо. — Если ты против, лучше сказать об этом сейчас.
Скажи тут! Поэму выведи. Леона могла лишь стонать.
— Не возражаешь? Отлично.
Он опустился вдруг на колени — красивый, сильный, темный, невероятный Гамельн. Поцеловал Леону в