Хэл смотрел на них, задрав голову, и страстно желал оказаться там, наверху, даже в эту крепчающую бурю — бурю, которая, как утверждали все, была вызвана магией рочийцев, наведенной затем, чтобы не дать дирейнцам морем подвезти в Паэстум подкрепление.
Хэл не знал, так это или не так, — впрочем, ему было все равно. Зато он понимал, что в такую погоду, пока бушевал ветер, а дождь лил как из ведра, рочийцы не полезут штурмовать стены.
Он снова оглядел свой сектор. Никакого движения заметно не было, если не считать мелькавших время от времени мародеров. Потом он уловил запах дыма и увидел пламя, рвущееся из одного дома, потом из другого.
Рочийцы подожгли брошенные дома и лавки. Нарочно или случайно, Хэл не знал. Возможно, это все-таки спьяну нечаянно сделали грабители, поскольку после этого примерно час ничего не происходило.
Потом он услышал за спиной крики, оглянулся и увидел процессию, движущуюся по земляной насыпи к соседнему брустверу. Он возблагодарил небеса за то, что они шли не к нему, ибо уже успел усвоить одну из главных солдатских заповедей: если к тебе приближается человек выше тебя рангом, это не может означать ничего, кроме неприятностей.
Группа состояла из четырех человек в кричащей желто-зеленой форме королевских защитников Паэстума — элитного полка, охранявшего правителя Паэстума, важных чиновников, знать и прочие вещи, способные заинтересовать неприятеля, — вроде казны.
Следом шагали два молодых человека в явно очень дорогой гражданской одежде, сгибающиеся под тяжестью ящичков и шкатулок.
За ними важно шествовала причина всей этой процессии: внушительный бородач в темном одеянии и высокой красной шапке, за которым шагали еще четверо стражников.
Хэл решил, что это может быть интересным. Все интересное привлекало внимание противника, поэтому первым делом он спланировал отступление — полдюжины шагов до ближайшей башни, внутри которой можно было укрыться от любой опасности.
Решив эту проблему, он принялся наблюдать за тем, как в сотне футов поодаль подмастерья мага открывали одну шкатулочку за другой, расстилали коврики и расставляли жаровни. После этого в них насыпали курения, и колдун прикоснулся к каждой жаровне, беззвучно шевеля Губами.
Несмотря на ветер и временами начинающий капать дождь, в жаровнях вспыхнул огонь. Встречный ветер швырнул клубы дыма в лицо Хэлу, и тот закашлялся. Запах пришелся ему не по душе — слишком уж он был пряным и незнакомым.
Один из подмастерьев и стражник обернулись в его направлении и нахмурились. Хэл тут же состроил невинную мину и принялся кругами расхаживать по своему участку стены, пока они не утратили к нему интерес.
Очевидно, колдунам для работы требовалась тишина.
На коврах выложили замысловатые узоры из ленты, и оба подмастерья заняли свои места, держа в руках по длинной и тонкой свече.
Два взмаха руки мага — и фитильки, коптя, загорелись.
Колдун взял в руки огромных размеров фолиант, очень древний и ветхий, раскрыл его и принялся читать заклинание.
Хэл поежился, ибо, несмотря на ветер, очень четко слышал каждое незнакомое слово заклинания, с каждой минутой становившегося все громче и громче. Голос же становился все ниже и ниже, пока не перестал даже отдаленно напоминать хоть что-то, что способна была произнести человеческая глотка.
Маг трижды повторил какой-то жест, направленный в сторону рочийских рубежей, и каждый раз Хэл ощущал удар грома, хотя никакой молнии он не видел.
Ветер сменил направление на противоположное, потом улегся, и сквозь плотные облака проглянуло солнце.
Колдун, должно быть, наводил защитные чары против вызванной неприятелем магической бури.
Сизые облака, мчавшиеся над головой, остановились, и с неба, точно гигантская стрела, ударил солнечный луч.
А потом маг вскрикнул. Хэл вздрогнул, увидев, как он пошатнулся, судорожно швырнул толстенный фолиант в воздух и принялся раздирать на себе одежду.
Свечи вдруг заполыхали, как факелы, пламя охватило двух подмастерьев, метнулось, будто живое, и протянуло огненную рыже-черную руку к колдуну.
Он что-то истошно кричал, возможно, заклинание, но огненная магия была сильнее. Она одерживала над ним победу, и в конце концов его тело окутало бушующее пламя. Он рванулся куда-то, но упал, пытаясь сбить с себя огонь.
Хэл нырнул в свое укрытие, чтобы не видеть этого, но до него донеслись новые крики, и он отважился выглянуть. Все люди на валу, солдаты и подмастерья, корчились в предсмертной агонии.
Буря забушевала с новой силой.
На следующий день на рассвете рочийцы пошли на штурм.
В тот день они атаковали трижды, с длинными приставными лестницами под прикрытием лучников, затаившихся в руинах. И каждый раз их удавалось заставить отступить, причем в последний — при помощи котлов с кипящей смолой.
Два дня все было тихо, потом рочийские солдаты принялись сооружать массивный деревянный шлюз для прохода к стенам. Пытаясь поджечь шлюз, на него обрушили из котлов пылающую смолу, но крыша сооружения была покрыта звериными шкурами, которые постоянно смачивали водой.
Деревянная змея подползала все ближе и ближе к тому участку стены, который охранял Хэл, пока не уперлась в стену.
Вскоре оттуда начали доноситься глухие удары, и пошли слухи, будто рочийцы ведут под стену подкоп, чтобы разрушить ее.
— Ну-ка, молокососы, слушайте внимательно, — рявкнул Сэнкрид Броуда.
Пять десятков солдат мгновенно притихли.
Броуда, офицер, был для них всех, зеленых рекрутов, и ужасом, и загадкой в одном лице. Он был закаленным в боях ветераном с иссеченным шрамами лицом и жилистым телом. Он не был приписан к кавалерийской части Хэла, и форму он тоже не носил. Носил же он кожаные штаны, такие заскорузлые от грязи, что они, должно быть, могли стоять сами по себе, желтую рубаху, которая, наверное, когда-то, еще до начала войны, вполне могла быть белой, и кожаную куртку, даже еще более грязную, чем штаны. На ногах у него было что-то вроде домашних тапочек, а длинные седые волосы были перехвачены шелковым шарфом. Вооружен он был тяжелым молотом, и Хэлу пару раз довелось видеть, как он, оскалив в пугающей ухмылке гнилые желтые зубы, пускал его в ход против рочийцев, забравшихся на «его» стену.
Никто не знал, почему он оказался их командиром, но факт этот все знали твердо, и было полное ощущение, что упаси боги даже просто задавать по этому поводу вопросы. Хотя никто из них пока не видел, чтобы он сделал что-то более страшное, чем просто рявкнул на своих подчиненных.
— У меня здесь официальный документ от наших правителей, благослови их боги и награди их монаршими чирьями на задницах, — продолжил Сэнкрид. — Там по-всякому хвалят вас, балбесов, за то, что вы находитесь в самом опасном месте в Паэстуме, защищая тонкую границу между варварством и цивилизацией, тра-ля-ля, тра-ля-ля, тра-ля-ля... Я тут немного подсократил, потому как нам нужно скорее выяснить, что делать дальше, а если я стану читать всю эту чушь, вы у меня со скуки сдохнете. В общем, они там все страшно вами гордятся, что вы стоите насмерть, даже когда эти сучьи дети рочийцы роют подкоп прямо у нас под ногами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});