Читать интересную книгу Двести встреч со Сталиным - Павел Журавлев

Сообразив, что Сталин интересуется, как мы живем на Дальнем Востоке, быстро овладел собой и начал рассказывать о делах наших, дальневосточных. Сталин расспрашивал обо всем, интересовался людьми, в частности, недавно избранным на пост председателя исполкома Владивостокского горсовета И. М. Васильевым.

Я ответил, что Васильев – потомственный питерский пролетарий. Участник гражданской войны. В 1922 году он снова вернулся на судостроительный завод в Ленинград. Член партии с 1931 года. Как одного из лучших специалистов-медников его в 1933 году командируют во Владивосток на Дальзавод в качестве мастера. Уже в 1934 году он стал начальником цеха. У него хорошая рабочая закваска и, несмотря на его 38 лет, большой жизненный опыт. Они-то и помогают ему в работе. Если уж он берется за какое-нибудь дело, то докапывается до сути, не рубит с плеча, делает все основательно. Словом, Васильев оправдывает возлагавшиеся на него надежды.

Вдруг Сталин спрашивает:

– Какие возможности имеются в крае для расширения посевных площадей под овощи и картофель?

– Более всего для выращивания таких культур подходит Ольгинский район, расположенный на побережье, севернее Владивостока. Но он отделен от основной территории края Сихотэ-Алиньским хребтом, так что добраться в район можно только морем. А вывоз урожая морским путем сопряжен со множеством перевалок, да притом в осеннее время, – ответил я.

– А почему вы не пользуетесь дорогой, которая идет ущельем в горах Сихотэ-Алиня? – спросил Сталин. – Дорога эта похуже шоссейной, но лучше проселочной. В ущелье течет много речушек, которые пересекают дорогу. Мостики на них годами не ремонтировались и, скорее всего, разбиты, размыты. Отремонтируйте их и возите на здоровье урожай Ольгинского района. Признаюсь, я об этой дороге до встречи со Сталиным ничего не знал. А он, как видно, перед разговором по делам Дальнего Востока был проинформирован и о ней.

– Обещаю вам, товарищ Сталин, как только вернусь в край, обязательно проеду этой дорогой. Отремонтируем все мосты и мостики и наладим с этим районом нормальную связь.

Вернувшись в Приморье, мы снарядили целую экспедицию на машинах с грузом шпал, досок и всего необходимого для ремонта мостов. Выехали из Владивостока на рассвете, имея в виду засветло пробраться дебрями ущелий как можно ближе к Ольгинскому райцентру. И каково же было наше удивление: мы в тот же день засветло прибыли в районный центр. <…>

<…>Дорогу эту освоили и с успехом использовали не только для перевозки картофеля и овощей.

Воспользовавшись паузой в беседе, я обратился к Сталину с просьбой решить ряд вопросов, касающихся укрепления краевой партийной организации. Сталин внимательно выслушал эти просьбы, задал уточняющие вопросы и обещал помочь. Через несколько дней после возвращения из Москвы мы получили соответствующие решения.

Н.М. Пегов. Далекое – близкое.

Политиздат, М., 1982. С. 46–49.

Н.Г. Кузнецов, 20–21 марта 1939 года

Съезд открылся 10 марта. В праздничном настроении входили мы в Большой Кремлевский дворец вместе с делегатами, прибывшими со всех концов страны. <…>

Съезд начал свою работу. И.В. Сталин выступил с очередным докладом. Сидевшие в президиуме придвинулись ближе к трибуне, чтобы лучше слышать оратора.

В часы, свободные от заседаний, я бывал в наркомате, узнавал новости с Тихого океана.

В наркомате была какая-то странная атмосфера. М.П. Фриновский присутствовал на съезде. Я видел его из президиума, он сидел в одиннадцатом или двенадцатом ряду, но в наркомате не показывался. Уже поползли слухи, что его скоро освободят. Все текущие дела решал первый заместитель наркома П.И. Смирнов-Светловский.

В один из последних дней работы съезда ко мне подошел В.М. Молотов.

– Вы намерены выступать? – спросил он. Я отрицательно покачал головой.

– Жду выступления своего наркома.

– А может быть, он и не собирается… советую вам подумать.

Вечером я рассказал об этом разговоре Штерну.

Старый опытный работник центрального аппарата, он лучше знал, как лучше поступить.

– Разговор неспроста, – заметил Штерн. – на всякий случай я бы подготовил тезисы выступления.

На следующий день председательствующий спросил нас обоих, не записать ли для выступлений в прениях. Мы ответили согласием, и с той минуты сидели, потеряв покой. Шутка ли! Нам предстояло говорить с самой высокой трибуны.

В перерыве мимо нас прошел Сталин. Повернувшись ко мне, он протянул бумагу, которую держал в руке.

– Прочтите.

Это оказался рапорт М. П. Фриновского, который просил освободить его от обязанностей наркома «ввиду незнания морского дела».

– Вам понятно? – спросил Сталин, вновь остановившись возле нас через некоторое время.

Я не успел ответить. Было ясно одно: Фриновский выступать не станет, и мне, по-видимому, дадут слово. Хорошо помню, как объявили:

– Слово имеет Шолохов. Приготовиться Кузнецову…

Я шел к трибуне, изо всех сил стараясь совладать с волнением. Говорил я об агрессивных замыслах японской военщины и о ее провокациях на границе. Затем рассказал о нашем Тихоокеанском флоте, заверил делегатов, что моряки готовы до конца выполнить долг перед Родиной.

Перед заключительным заседанием съезда происходило совещание старейшин. Были приглашены все члены ЦК старого состава и еще много других делегатов. В числе приглашенных оказались Штерн и я. Члены Политбюро заняли места на возвышении в президиуме. В составе ЦК партии намечались крупные изменения. Члены Политбюро, сообщая об этом, поясняли, почему считается нецелесообразным вновь вводить того или иного человека в состав ЦК. Затем выступали и те кому давался отвод. Они обычно просили перевести их на менее ответственную работу. В конце заседания было внесено предложение о новом составе ЦК партии. В числе других фамилий назвали Штерна и мою. <…>

После съезда я заторопился во Владивосток. Дела не ждали. Но уехать не удалось.

– Пока задержитесь в Москве, – сказал мне П.И. Смирнов-Светловский, замещавший наркома.

Причин задержки мне не объяснили. В тот же вечер, вскоре, уже ночью меня подняли с постели и предложили немедленно ехать в Кремль. Надо было торопиться, машина ждала у подъезда гостиницы.

Меня принял И.В. Сталин. Когда я вошел в кабинет он стоял у длинного стола, за которым сидели несколько членов Политбюро. Перед ним лежали какие-то бумаги. Он заговорил не сразу. Неторопливо постучал трубкой о край пепельницы, взял большой красный карандаш и что-то написал на бумаге, лежавшей сверху. Затем пристально посмотрел на меня.

– Ну, садитесь.

Не очень уверенно я подошел к столу. Я видел Сталина не впервые, но никогда раньше не имел возможности внимательно и долго разглядывать его так близко.

Он был почти такой, как на портретах, и все же не совсем такой. Я представлял себе, что он крупнее, выше ростом. В тихом голосе и медленных жестах чувствовалась большая уверенность, сознание своей силы.

Некоторое время он тоже внимательно смотрел на меня, и я, признаться, робел под этим взглядом. Прежде я только мысленно разговаривал со Сталиным. Когда мне не удавалось добиться чего-нибудь необходимого для флота или я получал указания, с которыми внутренне был не согласен, тогда думал: «Вот бы попасть к Сталину, доложить ему лично, он понял бы и помог».

Теперь я был у него. Докладывать мне не пришлось. Он спрашивал, я отвечал. О службе на Тихом океане и нашем флоте, о том, как, по моему мнению, работает наркомат. Почему-то Сталин особенно интересовался моим мнением о Галлере и Исакове. Я с уважением относился к тому и другому. Они были опытными руководителями и пользовался авторитетом у моряков. Так я ему и сказал.

– Как вы смотрите на работу в Москве? – спросил он в конце разговора. У меня, признаться, на сей счет не было определенного взгляда.

– В центре я не работал, да и не стремился к этому, – ответил я коротко.

– Ну, идите, – отпустил меня Сталин. Когда я вернулся в гостиницу, было уже около трех утра. На следующее утро меня вызвали на экстренное заседание

Главного военно-морского совета. Повестку дня не сообщили. Заседание открыл П.И. Смирнов-Светловский и предоставил слово А.А. Жданову.

– Предлагаю обсудить, соответствует ли своей должности первый заместитель наркома Смирнов-Светловский, – объявил неожиданно Жданов. Смирнов, сидевший на председательском месте, помрачнел и опустил голову. Прений не получилось. Опять слово взял Жданов:

– В Центральном Комитете есть мнение, что руководство наркоматом следует обновить. Предлагаю вместо Смирнова-Светловского первым заместителем наркома назначить Кузнецова.

Жданов посмотрел в мою сторону. Повернулись ко мне и другие члены совета. Несколько голосов не очень уверенно поддержали предложение.

В тот же день мне был вручен красный пакет с постановлением о назначении на новую должность.