Пару раз я нарочно, когда разгонял корабль, не предупреждал Мушку и Пчелку, чтобы пристегнулись в креслах. Тогда они с писком прилипали к задней стенке кабины под тяжестью перегрузок. Но как только я прекращал ускорение, продолжали носиться и играть как ни в чем не бывало.
Наконец Пчелка и Мушка придумали новое развлечение – охотиться за едой. Они вываливали свои обеды из банок и тюбиков прямо в воздух. А потом гонялись за плавающими по кабине кусочками тушенки, салата, зелеными горошинами и ловили их на лету, отпихивая друг друга, как футболисты дворовой команды. Когда Кайсын вляпался мордой в большой шар противного тыквенного желе, который мчался на него подрагивая боками, он не выдержал и рявкнул:
– Все! До самой Земли не открою вам ни одной банки! Будете сидеть голодные!
Мушка и Пчелка испугались и прекратили безобразничать. Зубки у них мелкие, как у меня, – банку не разгрызть. Осваивать космос подбирали маленьких собачек. Видимо, для экономии топлива и тушенки.
– И как можно было таких бесшабашных собак в космос пускать? – спросил я Кайсына.
– Да мало ли кого куда пускают… – глубокомысленно заметил алабай.
А в остальном наш полет к Земле проходил спокойно. Только теперь в иллюминаторах перед носом висела Земля, а не Юпитер. Честно говоря, мне Земля нравилась больше. Она была похожа на разноцветный стеклянный шарик. Один из тех, которыми играла Девочка Люда.
22. Собаки-космонавты
А еще, как оказалось, невесомость сильно действует на языки. Собаки не только безобразничали, но и болтали без остановки. Они расспрашивали меня о других четвероногих космонавтах и наперебой вспоминали, как жили собачьим «звездным отрядом». Их готовили к полетам в Москве, в небольшом кирпичном особнячке на задворках стадиона «Динамо». Особнячок назывался «Гостиница «Мавритания». Там были лаборатории, камеры для невесомости, сурдокамеры, где собак приучали к одиночеству, и еще много всякого, чему Мушка и Пчелка сами названия не знали.
– А Мухе-то как не повезло, – рассказывала Пчелка. – Она, глупенькая, в сурдокамере скучала и есть отказывалась, поэтому ее не взяли в космос. Для первого орбитального полета выбрали Лайку.
– Да ну! Муха всегда такая впечатлительная была! Ее как-то на тренировке Уголек облаял, так она потом два дня обижалась, – подключилась Мушка. – А Уголек и Ветерок летали? Их в паре готовили.
– Летали, – ответил я. – Они почти месяц на орбите были.
– Правда?! Вот молодцы! И вернулись?
– Ага.
– А Ветерок – он совсем не Ветерок, – сказала Пчелка и смутилась, даже нос у нее покраснел.
Мушка захихикала:
– Скажи им, скажи, как его звали сначала. Он так пукал на тренировках! А потом решили: когда он в космос полетит, некрасиво такое имя по радио на весь мир сообщать. Решили, пусть лучше будет Ветерок…
– А сразу после вас Жемчужина и Жулька летали, – вспомнил я прочитанное в журнале. – У них аварийная посадка произошла – модуль упал прямо в тайгу.
– Ой! – заверещали в один голос обе собаки. – И что?..
– За ним экспедицию послали и через четыре дня нашли возле реки Нижняя Тунгуска.
– Четыре дня?! А не замерзли? Там же так холодно!
– Нет, не замерзли. Капсула с собаками не отстрелилась почему-то, они так внутри модуля четыре дня и просидели. Даже замерзнуть не успели. Их в шубу закутали и домой в Москву на поезде повезли.
– Ты смотри! – удивилась Мушка. – А ведь Жулька мерзлячка была жуткая. Все время говорила: «Летом хочу полететь, когда солнышко». И в скафандре ей все время сквозило…
– А Рыжик на Марс полетел? – перебила Пчелка.
– Нет. Про Рыжика и про Марс я ничего такого не читал.
– Вот как… – огорчились космонавтки. – А его так серьезно готовили… Он еще косточки от яблок в коробочку собирал. Мечтал на Марсе яблони посадить.
– «И на Марсе будут яблони цвести!» – загудели нестройно Мушка и Пчелка. – Песня такая – очень модная, знаете?
Но мы с Кайсыном такой песни никогда не слышали.
Потом, когда все уснули, я сидел в пилотском кресле и думал о собаках, которые прокладывали человеку дорогу в космос. Пчелка говорила – всего было сорок восемь собак, к сожалению, она всех по именам не запомнила. Только Лайку, Муху, Альбину, Цыгана, Дезика, Пеструю, Белую, Рыжую, Дамку, Отважную, Лисичку, Чайку, Белку, Стрелку, себя и Мушку, естественно. А еще Жемчужину, Жульку, Чернушку, Звездочку, Уголька, Ветерка… Тут я хмыкнул, представив себе его настоящее имя.
Не все имена у собак-космонавтов звучали красиво и солидно. Были и совсем простенькие, некоторые даже смешные. Но когда я повторял их про себя, мне было не смешно, а сердце наполнялось гордостью. И я подумал – глупо переживать из-за того, что у тебя несерьезное имя и даже немного кошачье. Важно не то, как тебя зовут, а то, что ты сделал в жизни что-нибудь значительное или просто хорошее. И я решил: с этого момента я буду называться Пушок. В честь моего далекого предка, сына космонавтки Стрелки.
23. Дома
Наконец Земля заняла все пространство в окнах-иллюминаторах. Скоро-скоро мы будем дома. Мушка и Пчелка даже волновались немного. Расспрашивали меня про цветные телевизоры, про компьютеры и Интернет, про видеомагнитофоны и сотовые телефоны… Ведь ничего этого еще не придумали, когда собаки улетали в космос. И Кайсын слушал с интересом. У него в сторожке на Байконуре таких вещей тоже не было.
Мы сделали несколько кругов над Землей, пока я не сообразил, где же нам садиться. И вот «Буран» приземлился в лесу на полянке недалеко от города, где я жил. Мы выбрались из корабля на травку. Ах, как здорово пахло на полянке! Пахло летом и солнцем, и еще чем-то зеленым, веселым и очень-очень приятным. Пчелка сказала, что у нее голова закружилась. А Мушка легла в траву кверху пузом и глупо хихикала от радости. Как хорошо у нас на Земле!
Потом мы пошли по дороге в город. Кайсын сказал, что на Байконур возвращаться не будет. Он решил поехать в Плесецк. Там тоже есть космодром, и даже новый корабль делают под названием «Клипер».
– Может, мой опыт им пригодится, – сказал алабай. – Я еще не настолько стар, чтобы уходить на пенсию.
На вокзале мы попрощались. Обнялись крепко, я лизнул алабая в нос, и у меня защипало в глазах.
– Ты не пропадай! Сообщай о себе иногда, – сказал я. – Как будет удобный случай, я обязательно в гости заскочу.
– Ничего, наши «Клипер» достроят, мы еще на Марс слетаем, правда? – сказал Кайсын.
– Ага-ага! – радостно закивали Мушка и Пчелка.
– А вы куда? – спросил их алабай. – Поехали вместе, мне все равно через Москву добираться.
– Да нет, в Москву мы не поедем, – сказала Пчелка. – Мы там никому не нужны, никто нас в «Мавритании» уже не и помнит.
– Еще как вспомнят! – распалился я. – Они еще памятник вам поставят!
– И тебе, – добавила Мушка.
Я не стал возражать. Я ведь тоже собака необыкновенная.
А Кайсын только хмыкнул. Мы посадили его на поезд. Вот, хитрый, опять умудрился найти вагон с собачьей едой. На этот раз попались консервы «Чаппи». А потом я сказал Мушке и Пчелке:
– Пойдем, я вас отведу в одно отличное местечко.
Домик Бабушки в Шляпке я нашел сразу. Бабушка сидела у окошка в той же шляпке с розами из бумаги.
– Ах, вы мои маленькие! – сказала она, когда увидела Пчелку и Мушку на дорожке. – Голодные, наверное! Ну, заходите ко мне, я вас накормлю.
Из-за куста возмущенно зашипели мои старые знакомые кошки. Я махнул космонавткам лапкой и побежал скорей домой к Бабушке Иры и Люды. Как я вовремя успел! Во дворе я издалека заметил Папину машину и услышал возбужденные голоса.
– Как? Разве он не остался?! – кричал Папа.
– Как? Разве он не с вами поехал?! – кричала Бабушка.
А Девочки молчали, но уже собирались плакать. Я с радостным лаем выскочил из помидорной грядки, и мои домашние в один голос воскликнули:
– Да вот же он!
Я был вне себя от радости, и только одна мысль промелькнула у меня в голове: «Или все стали меньше ростом, или это я так вырос?»
Через некоторое время я проведал Мушку и Пчелку у Бабушки в Шляпке. Наглых кошек нигде не было видно.
– Они теперь на дереве живут, – хихикнула Пчелка. – И не спускаются. Бабушка им жестяную баночку для еды к ветке привязала. Там и лопают. На недосягаемой высоте…
– Да мы ничего такого особенного им и не сказали, – засмеялась Мушка.
Историческая справка
Использование собак в программе освоения космоса
Баллистические полеты
Июль 1955 – Цыган и Дезик. Цыган потом генерала укусил, Дезик погиб во втором полете.
С 1955 по 1957 – Пестрая и Белая (Маркиза). Поднимались на высоту 470 км, погибли от перегрузок.
– Рыжая и Дамка. 473 км, погибли от перегрузок.