и процент. Ему не нужно дорого брать за проход, наоборот, он хочет, чтобы как можно больше людей ходило туда-сюда, создавая ему потребительский спрос.
Он ждал моей реакции, поэтому я многозначительно выдал:
— Трафик, выражаясь по-английски.
— Знаете английский? — почему-то заинтересовался Мыськов.
— В школе учил, — честно признался я.
— У нас тут полно англичан, у них фабрики всякие, торговля. Но бритты ведут дела всё больше только со своими. Высокомерные. Почему Кротовский их не выгонит, не пойму. Не иначе они с ним делятся, а он прикрывает от императора. Было бы время, написал бы донос.
Мыськов подал мне из машины своё запасное ружье и пару безразмерных высоких сапог, наподобие обуви грибников для хождения по лесу. Осмотрел ружьё. Я тот ещё эксперт по оружию, но всё равно вижу — работа ручная. У основания стволов выбито «Suhl, Thüringen». Повернул рычажок, переломил оружие, понюхал. Хотя что я могу понять из запаха? На просвет «каналы» чистые, уже хорошо. Ствола два, и они разного калибра. Типа, такая универсальность?
— Если хотите тихо и мирно жить, Сергей Ефремович, воздержитесь от доносов. Совет, как адвоката. А англичане тут по другой причине. По Лондонской конвенции, Российская империя и Британия договорились оставить Сибирь за Россией, Индию за Британией, а находящийся между ними Афганистан — ничейным, нейтральным. Правда, высокие договаривающиеся стороны упустили из виду такой малюсенький факт, что — где эти самые границы Индии, Афганистана и Сибири, никому точно не известно. Именно поэтому Кустовой, а не по какой-то мистической причине, как говорят у Вас на базаре, является вольным городом. Он слишком мелкая единица в большой игре великих держав.
Хотя Мыськов предложил мне дюжину своих патронов, я подошёл к ближайшей лавке, спросил, где купить патроны, мне показали и вот я уже приобретаю заряды. На вопрос «какие Вам?», многозначительно переломил и подал оружие, пробормотав:
— На это ружьё, обоих калибров, на сорок рублей.
— Пороховые или на макрах?
Не знал, что бывает такая градация. С невозмутимым видом ответил:
— А и тех и этих, заодно сравню.
— А зато, Вы знаете, — не унимался Мыськов, отвлекая от торговца, — что англичане держат на Изнанке в районе своих фабрик сотню отборных гренадеров? Зачем, спрашивается? Не затем ли, чтобы, когда им вздумается, свергнуть Кротовского и поставить своего англичашку? Тут-то мы все прольем горькие слезы!
Я не стал ему говорить, что это здорово противоречит другому его же утверждению о коррумпированности местного правителя. И то и другое — слухи, или выражаясь языком моего мира, фейки. Хуже ведь то, что за слухами иногда стоят реальные факты.
На Мзнанку действительно пустили без всяких вопросов, Мыськов просто кинул три копейки, поправил уродливое ожерелье на шее, явно тот самый артефакт, и мы прошли.
Я на стал спрашивать, почему не на машине, и возможно ли вообще на Изнанку проехать на технике? Ответ мне самому стал очевиден через минуту.
Изнанка здесь представляла собой бесконечное нагромождение холмов и текущих у их оснований рек, речушек, ручьёв и просто небольших болот. Проехать можно, а вот ездить тут совершенно негде.
В этот раз никакого видения с филином.
Я уже слышал эту забавную байку — в начале времён, бла-бла-бла, собрались дикие звери с прочей нечистью и облагодетельствовали ряд людей, взяв их под опеку. Эти люди стали шастать на Изнанку и вообще создали индустрию таких путешествий. Каждому роду дали кольцо на палец, наподобие моего. Эти обладатели колец сами себя назначили дворянами, потому что у кого модного колечка нет, сразу понятно, что простолюдин. Этот дикий зверь именуется Предок-покровитель. Надо полагать, он от действий подшефного ему рода получает свой «откат» и каким-то образом следит, чтобы его подопечные не вымерли, как мамонты.
Хотя сам Мыськов принялся отважно показывать куда-то вдаль пальцем, предлагая «пострелять вот там», тут уж Семён не выдержал, что-то нечленораздельное прорычал и повёл понятным только ему путём, что характерно — в совершенно другом направлении.
Тут было ещё множество охотников, периодически слышались выстрелы, у развесистого дерева стояли трое в полном обмундировании, что-то активно обсуждали и звенели стаканами. Ну, эти точно выбрались по «стеклянным зайцам» пострелять, для них охота — просто повод на время сбежать из домов и от семей.
Очевидно, что наш Семён был не таким, он тащил нас, как матёрый ветеран двух новобранцев по зоне боевых действий.
Велел остановится, зарядить, проверил чтобы мы поставили на предохранители, сделал суровое лицо и уверенно повёл дальше. Мыськов капризничал, а я молча шёл. Мы останавливались, приседали, что-то слушали, снова продвигались. По-моему, охотник даже со знанием дела нюхал воздух.
Вообще я охоту не очень люблю, мне жаль зверей, потому что живёшь ты такой в лесу: холодно, голодно, дождь капает, бегаешь всё время, воду ищешь, следишь, чтоб волк тебя не сожрал. И вдруг бац, и тебе охотник в снаряжении за четверть миллиона сносит башку с нескольких сот метров. Обидно, да?
Но твари Изнанки устроены иначе. Из-за того, что человеки истыкали разные слои Изнанки, как решето, граница истончилась и они прорывается в обратном направлении и внезапно оказываются вовсе не мирными милыми барашками. Вполне себе твари из самых кровавых и жутких кошмаров. Бррр.
— Теперь тихо, — одними губами велит нам Семён и хмурит кустистые брови. Мы максимально беззвучно пересекаем ручей следуя один за другим. Я, как самый неопытный — в хвосте.
Тропинка ведёт вверх по холму, на одном из её изгибов валяются сразу несколько туш существ, отдалённо напоминающих кабанов, из которых явно выпустили кишки. Надо думать — вскрыли и достали макры. Интересно, а почему мясо не берут?
Мои спутники впереди, я, из-за того, что смотрел на туши, чуть отстал. По ту сторону холма раздаётся какой-то приглушённый рык или стон. Внезапно моё кольцо потяжелело и словно потянуло руку вниз. Ну что такое?
Холмы Изнанки поросли даже не травой, а жутко колючим кустарником высотой по колено. В беспокойном переплетении колючек, в нескольких метрах от места разделки туш я вижу что-то прямое. Кольцо теплеет. Нагибаюсь, стволом отодвигаю ветку, осторожно подбираю. Не думаю, что тут водятся противопехотные мины или их магический аналог, но место чужое, приходится быть аккуратным.
Это нож. Грязный, со следами ржавчины на кромке, весь в крови, полотно с односторонней заточкой, в рукояти поблескивают сразу пять макров. Ого, вещь-то явно непростая. Моей руке словно бы передаются эмоции ножа, при условии, что он мог бы их испытывать. Гнев, обида,