Читать интересную книгу Имперский граф - Серг Усов

кабак. На сегодня представление закончено. Заказанную еду и выпивку забирайте с собой, — громким голосом объявил вставший со своего места Нечай.

Ещё до того, как он заговорил, с места сорвалась компания молодых парней и девушек, которые приглашали барда к себе за стол, и принялись резво вязать Кастета и его гостей.

Пятёрка улиных ниндзя мгновенно окружила стол, за которым сидели Нечай с Улей и Енга.

— Барон Убер, — сказал кто-то, и произнесённое, шорохом, пронеслось среди собравшихся. Улю, в её гриме, не узнали.

Когда-то, когда Нечай и Уля были детьми, и им, однажды, удалось улизнуть озеру возле замка Ферм, прихватив с собой небольшой старенький невод, выброшенный кем-то за ненадобностью, они стали ловить неводом рыбу вдоль берега.

Уля до сих пор иногда вспоминала, как она расстроилась тогда до горьких слёз, когда попавший в невод небольшой косяк рыбок, у них на глазах, уже перед самым берегом, ловко выскочил, через разошедшийся шов в образовавшуюся дырку.

Сейчас посетители напомнили Уле тех рыбок. Так же ловко и молча они покидали кабак со страхом оглядываясь на Нечая. Дёрнувшуюся было вслед за остальными не менее напуганную Енгу Уля удержала.

— Оставайся. С тобой я ещё не закончила, — сказала ей Уля, а увидев, как в опаске Енга вжала голову в плечи, ободряюще улыбнулась и положила ей руку на плечо, — Подожди немного. Я скоро освобожусь, и мы разберёмся и с твоим братом, и с твоим вымогателем, и с его подельниками, и с некоторыми стражниками, которые, похоже, совсем берега потеряли.

Глава 6

От шутливой мысли развесить в официальных кабинетах и присутственных местах свои портреты Олег отказался вполне серьёзно — талант здешних художников оказался под стать талантам здешних музыкантов, а любителем импрессионизма, авангардизма или какого-нибудь кубизма он никогда не был. Изобразить же что-то в духе классицизма здесь никто был не в состоянии.

Поэтому, граф ри,Шотел довольствовался креслом хозяина кабинета и смирился с отсутствием своего портрета на стене за спиной.

— Дурман везли из Рудного, там в посёлке целая организация занимается приёмом грибов у искателей, сортировкой, сушкой, перетиранием в пыльцу и расфасовку, — докладывал один из младших офицеров Нечая, — Отправляли нашими же речными барками вместе с металлическими болванками.

Помимо своего баронского особняка, у Нечая, в глубине северного парка, был и рабочий особняк — приземистое двухэтажное здание серого мрамора с зарешеченными окнами и глубоким трёхуровневым подвалом.

Расследование вскрывшейся сети по распространению наркоты в Промзоне, на своих первых же шагах, высветило серьёзную вовлечённость многих комендатурских стражей в криминал.

Поэтому, расследованием всей этой обнаруженной грязи занималась контрразведка, правда, с привлечением комендатурских мастеров заплечных дел во главе с Нурием.

— Мрази. Семеро, какие же они мрази. Я им верил…— Бор сокрушённо опустил голову.

Он сидел напротив Нурия возле Т-образного стола, хозяйское кресло которого занимал Олег.

Во взгляде Бора на барона Убера не было теплоты. Скорее наоборот, там была злость за то, что тот так его подставил. А ведь мог, по мнению Бора, рассказать ему, и он бы сам во всём разобрался.

Впрочем, возникшая напряжённость между контрразведкой и местной полицией в лице их начальников, Олега не тревожила. Он даже считал это полезным.

Правильность действий Нечая теперь ещё больше подтверждалась, когда воющие от боли пытаемые стражники называли всё большее количество своих товарищей, промышлявших преступными деяниями. В ходе дознания всплыли даже имена начальника промбазовской комендатуры и его двух из трёх заместителей.

И дело не ограничивалось только крышеванием доставки и распространения наркоты. Воя и хрипя от боли в вывернутых руках, ударов кнута или разбитых молотами костях пальцев, теперь уже бывшие, стражники комендатуры рассказывали и о сборе дани, и об изнасилованиях, которые они совершали, и о незаконном обращении в рабство сирот и бездомных, и об афёрах с недвижимым имуществом, о покрывательстве краж и даже убийств.

Олег понимал, в чём была главная проблема Бора. Это была кадровая проблема.

Если Нечай набирал себе людей, в основном, разыскивая молодых способных парней из самых, что называется, низов, которых обучал по тяжёлой программе, часто даже с помощью самого Олега, и которые всегда помнили, что свои офицерские шевроны они, буквально, выгрызли у судьбы зубами, то вот Бор, из-за необходимости, как можно быстрее, укомплектовать штаты комендатур сильными и опытными вояками, пошёл по самому простому пути — он стал принимать в стражи баронских дружинников, которым надоело служить в охранах замков, но которые не желали тянуть тяжёлую армейскую лямку.

Так что дело было даже не в том, в чём попытался найти оправдание Бор, не в более, чем двукратном, денежном содержании нечаевских офицеров по сравнению с комендатурскими — сержант контрразведки получал четыре с половиной рублей в декаду, в то время, как сержант стражи лишь два рубля. Дело изначально было в мотивации, с которой люди поступали на службу.

Впрочем, особого сочуствия к Бору у Олега не было, как и особой злости.

После доклада офицера, в кабинет зашёл Нурий. Главный палач был чем-то немного смущён и от этого смущения переминался ногами на входе в кабинет, напоминая Олегу робкого крестьянина.

— Что-то случилось? — спросил он у палача.

Тот вздохнул и посмотрел на виконтессу ри,Шотел, которая в это время сидела на подоконнике, болтала ногами, грызла яблоко и любовалась Нечаем.

Сегодня Уля изображала лесную охотницу. Она была в тёмнозелёном брючном костюме, высоких сапогах и скрученными в тугой узел на затылке волосами, выкрашенными в цвет воронова крыла.

Вот уж кому все эти эксперименты с изменениями внешности приносили радость, так это сестре, благо, испортить себе что-то надолго, ей не грозило — всегда под рукой было исцеляющее заклинание.

— Господин, — поклонился Нурий Олегу, — Там, один из моих учеников слегка перестарался. Я боюсь, что один из клиентов может уйти. Нет, всё, что знал, он уже рассказал. Только вот, до казни может не дожить. Я бы хотел попросить госпожу виконтессу, вас я просить не смею, исцелить сержанта…бывшего сержанта, — поправился палач.

Уля скривила лицо. Она вовсе не была неженкой, на войне ей приходилось излечивать такие раны, что давно уже ко всему привыкла. Вывалившиеся кишки из разрубленного живота выглядели и пахли так, что вид и запах районов возле Вонючки оставлял виконтессу равнодушной.

Просто те четыре дня, что шло расследование, Уля с интересом следила за его результатами и, иногда даже, влазила с советами, впрочем, чаще, не всегда к месту