БАЛЛАДА О ТРЕХ КОММУНИСТАХ
Герасименко, Красилов, Леонтий Черемнов —Разведчики бывалые, поход для них не нов.
Стоят леса зеленые, лежат белы снега,—В них гнезда потаенные проклятого врага.
Зарылись дзоты серые, переградив пути,Ни справа и ни слева их никак не обойти.
Зарылись норы вражьи в приволховском песке,На них идут разведчики, гранату сжав в руке.
То дело им знакомое — и в сердце ровный стук,Когда гуляют громы их гранатные вокруг.
Гуляют дымы длинные меж узких амбразур,И трупы немцев синие валяются внизу.
И снег как будто глаже стал и небо голубей,—Бери оружье вражье, повертывай — и бей.
И взвод вперед без выстрела, — но тотчас взвод залег.Попав под град неистовый из новых трех берлог.
Герасименко, Красилов, Леонтий Черемнов —Все трое в те мгновение увидели одно:
Что пулеметы вражьи из амбразур не взять,Что нет гранаты даже — и медлить им нельзя!
Что до сих пор разведчики, творя свои дела,Не шли туда, где легче им, — куда война вела.
И вот сейчас на подвиг пойдут в снегах глухихТри коммуниста гордых, три брата боевых.
Герасименко, Красилов, Леонтий ЧеремновГлядят на дзоты серые, но видят лишь одно:
Идут полки родимые, ломая сталь преград,Туда, где трубы дымные подъемлет Ленинград,
Где двести дней уж бьется он с фашистскою ордойИ над врагом смеется он смертельной красотой.
Спеши ему на выручку! Лети ему помочьСквозь стаи псов коричневых, сквозь вьюгу, битву, ночь!
И среди грома адского им слышен дальний зов:То сердце ленинградское гудит сквозь даль лесов!
И оглянулись трое: и, как с горы видна,Лежит страна героев, родная сторона.
И в сердце их не прежний, знакомый, ровный стук,—Огнем оделось сердце, и звон его вокруг.
И ширится с разлету и блещет, как заря,—Не три бойца у дзотов, а три богатыря.
Навстречу смерть им стелется, из амбразур горит,Но прямо сквозь метелицу идут богатыри.
Вы, звери, псы залетные, смотрите до конца,Как ярость пулеметную закрыли их сердца.
А струи пуль смертельные по их сердцам свистят,—Стоят они отдельные, но как бы в ряд стоят.
Их кровью залит пенною, за дзотом дзот затих,Нет силы во вселенной, чтоб сдвинуть с места их,
И взвод рванул без выстрела — в штыки идет вперед,И снег врагами выстелен, и видит дзоты взвод.
И называет доблестных страны родной сынов:Герасименко, Красилов, Леонтий Черемнов!
Темны их лица строгие, как древняя резьба,Снежинки же немногие застыли на губах.
Простые люди русские стоят у стен седых,И щели дзотов узкие закрыты грудью их!
«В разгаре ярая зима…»
В разгаре ярая зима,Мороз, метели вой,—А по-весеннему громаГремят над Лозовой!
Какая ранняя грозаГремит над Лозовой?То наших пушек голоса,То шквал их грозовой!
И мчится весть над всем ДнепромОт нашей Лозовой:«Мы в пыль захватчиков сотрем,Клянемся головой!»
Мужайтесь, братья за Днепром,—Падет фашистский кат,Осветится родимый домОпять, как год назад!
* * *
Еще мороз вгоняет в дрожь —А снежной целинойПрошел тяжелый, жаркий дождьНад Западной Двиной!
Откуда дождь, весенний дар,Пролился над Двиной?То Красной Армии удар,Снарядов дождь стальной!
И мчится весть по всей ДвинеИ реет над Двиной:«Сгорят захватчики в огне,Клянусь Двины волной!»
Мужайтесь, братья за Двиной,—Палач-фашист падет,Вновь будет полон дом родной,Огнями расцветет.
* * *
Литовец, эст и белорус,Мужайтесь, братья, — вскореСогнем врага, чтоб зверь и трусХлебнул до смерти горя.
Уж голос наших пушек густ,И танки крепки в споре.Согнем врага, чтоб зверь и трусХлебнул до смерти горя.
Пусть клятва всех сердец и устОт моря и до моря:Согнем врага, чтоб зверь и трусХлебнул до смерти горя.
Чтоб прах развеялся его —Сорняк, пожаром сжатый,Чтоб не осталось ничегоОт всей орды проклятой.
УТРО ПОБЕДЫ
Уничтожив все вражьи стоянкиИ кончая смертельный свой труд,Полны сил, наши кони и танкиВоду Эльбы и Одера пьют.
К Бранденбургским вратам не украдкой,А победно, в дыму и в пыли,Через Шпрее, по мостикам шатким,Штурмовые отряды прошли.
Под руинами стен раскаленныхЕще смертники пьяно галдят,Их последние фауст-патроныИз разбитых подвалов летят.
Догорают фашистские бредни,И над городом дымный венец,И конец фолькштурмистам последним,Первым фюрерам — тоже конец.
Вот салюты победы грохочут…Над пожарищем, а майском тепле,Уже мирное утро хлопочетНа разбитой к черной земле,
И детей, истощенных, голодных,В это утро, что нету свежей,Из котлов своих кухонь походныхПобедители кормят уже.
И от страха тяжелые ногиУнося от столичных ворот.Самый главный палач по дорогеВ пустоту одиноко бредет.
Он напрасно заклятья бормочет…И над ним беспощадно клонясь,Занесен над обломками ночиСветлый меч восходящего дня!
ЛЕНИНГРАД
Петровой волей сотворенИ светом ленинским означен —В труды по горло погружен.Он жил — и жить не мог иначе.
Он сердцем помнил: берегиВот эти мирные границы,—Не раз, как волны, шли враги,Чтоб о гранит его разбиться.
Исчезнуть пенным вихрем брызг,Бесследно кануть в бездне черной —А он стоял, большой, как жизнь,Ни с кем не схожий, неповторный!
И под фашистских пушек войТаким, каким его мы знаем,Он принял бой, как часовой,Чей пост вовеки несменяем!
ШУМАДИЙСКИЕ ЛЕСА
Партизан шумадийский сидит на Зверинской,В Ленинграде, и песни поет,Как их пели под Брянском и пели под Минском,—Там, где был партизанский народ.
А Шумадии чащи лесные — краса их —Эти песни любили до слез,И качаются сербские буки, касаясьСветлопесенных русских берез.
Здесь лесов шумадийских гвардейское правоО себе говорить, потомуЧто Нева здесь сливается с синей Моравой,Чтобы течь по пути одному.
Мы такую хлебали смертельную вьюгу,Добывая победу свою,Мы, как братья, стояли на страже друг друга.Помогая друг другу в бою.
Потому что фашист, сербской пулей пробитый,Над Невой не вставал из могил,Потому что фашист, над Невою убитый,Шумадийским лесам не грозил.
Мы об этом поем в Ленинграде полночном.Миру ясно, о чем мы поем,Долго жили мы только приветом заочным,А сегодня — сошлись за столом!
ПОЛДЕНЬ В ПУТИ