– Я долго готовился.
Мы поднялись по широкой, каменной лестнице с резными перилами в виде драконов, которые стройной шеренгой поддерживали собственно поручни.
Второй этаж представлял собой холл с несколькими дверями в комнаты.
Тамилин быстро подошел и толкнул две из них и… я прямо дар речи потеряла. Он и, правда, готовился! Это же надо так стараться ради женщины и ребенка, которые поживут у тебя от силы месяца полтора!
Детская выглядела просто мечтой любого мальчишки. Огромная, разделенная на две половины: игровую и для сна-отдыха. Фигурка для боксирования, какие-то домики, стенки для лазанья, канатная дорога… Чего только тут не было. В части для отдыха стояла большая кровать стилизованная под гоночную машину, пара стеллажей и два больших бельевых шкафа. Все выполненные под космические корабли.
Освещенность регулировалась. Можно было включить полную иллюминацию – и комната прямо взрывалась светом. А можно было создать полумрак, такой приятный для ребенка, который лег спать. Дети часто не любят полную темноту.
В моей комнате все выглядело так, словно Тамилин ждал в гости королевскую особу. Огромная кровать с розовым кружевным балдахином, дверь в гардеробную комнату, с множеством шкафов и ящиков. Розовые шелковистые портьеры на окнах и мягкие ковры с высоким ворсом на полу.
Причем, для моей работы тоже создали все удобства. В «деловой» части гигантского помещения находился стол с очень удобным стулом. Высота стола регулировалась электрическим приводом. Я знала, что подобные штуки стоят, минимум, тысяч пятьдесят! А то и больше! Сам стул тоже регулировался: ездил вверх-вниз, спинка наклонялась под нужным хозяину углом.
– Ощущение, что вы ждете в гости монаршую семью! – честно сказала я после осмотра помещений.
Тамилин приблизился и вдруг спросил с волнением в голосе:
– Нравится?
Я только кивнула, потому что он так смотрел… Проклятье! У меня в горле пересохло и слов почти уже не осталось. Хотя я все же работник слова, поэтому в карман за ним обычно не лезу. Скорее лезу в ноутбук, чтобы успеть набрать все, что пришло на ум.
Тамилин все еще смотрел и ждал моего ответа. Чуть прикусил губу. И от этого его лицо казалось еще более взволнованно-одухотворенным. Красивым и очень мужественным.
– Сделано прекрасно, – я постаралась ответить, как можно более нейтрально, потому что уж слишком странные впечатления возникали рядом с Тамилиным. И слишком странное напряжение повисло сейчас в воздухе, оседая на коже неожиданным жаром и разливаясь по телу давно забытым трепетом.
Я вдруг утонула в этом ватно-мягком, легком, как перышко и одновременно сложном для общения ощущении.
Тамилин сделал шаг, еще шаг и оказался вплотную. Его взгляд остановился на моих губах, словно вокруг вообще ничего больше не было. Белый лист нетронутого художником-природой пространства и… мои губы. С минуту напряжение нагнеталось, ощущалось покалыванием на кончиках пальцев. И я совершенно утратила чувство реальности, которое еще недавно напоминало, что мы чужие, в принципе, люди. Между нами ничего нет, кроме контракта и договоренностей. Да и я несвободная женщина. Но когда это чувства и порывы подчинялись холодному голосу рассудка? Наверное, когда-то. Но не сейчас.
Тамилин наклонился и поцеловал меня. Даже не так – впился в губы горячим, мощным, требующим ответа поцелуем. Таким, словно он меня давно ждал, таким, словно у меня нет выхода – лишь стать для этого мужчины чем-то большим, нежели просто фиктивная жена. Таким, что… у меня колени враз подогнулись, и пришлось срочно восстанавливать равновесие, удерживаясь за то, что было в доступности. Я невольно положила руки на плечи Тамилина. И он прижал так, словно имел на это все права. А я… я просто уплыла куда-то.
Поцелуй был пьяным, совершенно неуправляемым, как бурный горный поток, что пробил вдруг брешь в скале и несется вперед, сметая все на своем пути, продолжая долбить уже поврежденную твердь камня. Это было так… внезапно, так ошеломительно и так… одуряюще сладко, что я ничего не могла поделать. Ни с собой, ни с Тамилиным. Во всяком случае, какие-то минуты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Пока жесткий самоконтроль и холодная рассудительность не остудили мои пылающие щеки и плывущее в теплом мареве обоюдного удовольствия тело.
Я дернулась, толкнула Тамилина. Он даже не понял поначалу, или, напротив, хорошо понял и воспротивился. Руки Александра на моей талии сжали еще более упрямо, еще более твердо. Словно Тамилин требовал от меня не разрушать это невероятное, это странное и неестественно-сладкое притяжение между нами.
Однако я повторила попытку вырваться и даже дернулась всем телом. Словно пыталась стряхнуть с себя: руки Александра и это удивительное, навязчивое состояние эйфории рядом с Тамилиным.
Он отпустил. Посмотрел исподлобья, свел брови на переносице в одну жесткую линию и поджал губы.
С минуту глядел так, словно сетовал. Я так и слышала его непонимающие, возмущенные слова. Нам обоим все нравилось, так чего ты ершишься? Какого черта!
Однако Тамилин так ничего и не сказал. Мы так и стояли, глядя друг на друга. Растерянные и ошеломленные эмоциями и чувствами, которые только что испытали. Тамилин сжимал и разжимал кулаки и все сильнее поджимал губы.
А я… я растерялась совершенно. Не знала, что сказать, сделать, как вообще на все это реагировать.
Спасла только ирония.
– Вроде бы у нас в контракте написано – что фиктивная жена имеет право прекратить домогательства. Или даже пресечь их в зародыше.
Тамилин криво усмехнулся – как-то немного по-хулигански и выглядел он сейчас как благородный разбойник, от одного вида которого женские сердца тают до розовых лужиц.
– Кхм… Мы еще не заключили фиктивный брак, хочу напомнить тебе. Так что… я еще имею право на некоторые… кхм… вольности.
– Поосторожней… с вольностями… – я погрозила ему пальцем и Тамилин вдруг поймал его и поцеловал. Я так и замерла, оцепенела, не в силах сбросить с себя ощущения. Это было так пряно-остро, так горько-сладко. Нечто взрослое до полноценной чувственности и нечто совершенно юношеское до восторга, от которого хочется нелепо вскрикнуть.
Еще какое-то время над нами витала оглушающая, звенящая тишина. Она прямо впивалась в уши невысказанными признаниями, сомнениями, вопросами.
И я решила, что нужно срочно все прекратить. Не знаю почему, но все происходящее смущало меня и заставляло теряться, как юная девушка на первом свидании. Когда и хочется, и жутко страшно – до чего все в итоге дойдет. И мне было страшно. Потому что обстановка располагала.
Дом, спальни, кровати… И наше внезапное, а может и совсем не внезапное – просто нарастающее с момента знакомства притяжение…
Все это было слишком. Слишком заманчивым и неправильным одновременно. Поэтому я постаралась как можно мягче произнести:
– Поздно уже. Мне пора домой. Вы обещали отвезти.
Тамилин замер, с вопросом на лице. Он прямо читался: в сверкающем взгляде, приподнятых и сложенных домиком бровях и чуть опущенных уголках жестких, но и чувственных губ.
– Мне нужно домой. У меня работа еще с очерками.
Добавила я аргументации в свое прежнее заявление.
Тамилин вздохнул – выглядело очень искренне и даже затрагивало что-то внутри меня.
– Ну что ж… Все основное я вам уже показал… Вы все видели и все поняли…
Еще одна двухслойная реплика повисла между нами в воздухе. И мне опять пришлось привычно уже глотать вопросы, подавлять их в себе. Что именно я поняла? Что он меня хочет? Что я ему нравлюсь? Что у Тамилина ко мне, возможно, чувство, а не только влечение? Что-о-о? Что из этого?
Я не спросила, Александр не продолжил.
Тамилин двинулся к лестнице, а спустя пятнадцать минут мы неслись по заснеженной трассе. И у меня никак не выходили из головы его слова перед самым нашим отъездом. Так и крутились, и путали мысли.
«Вы все видели и все поняли…»
Вроде бы ничего особенного – самая обычная фраза. Не признание же в вечной любви и преданности. Но почему-то меня пробирало. И я никак не могла избавиться от этого ощущения. Хотя и глушила его созерцанием и мысленным перечислением всего, что еще нужно сделать для очерков.