Опять едут день, едут другой; нашла на царицу грусть-тоска, ударила себя в грудь, оборотилась щукою и поплыла в море. «Ну, теперь пропала!» — думает Иван Быкович, да вспомнил про последнего старичка и стал его спрашивать:
— Ты, что ль, горазд* ершом плавать?
— Я, батюшка, мое дело ребячье! — ударился оземь, оборотился ершом, поплыл в море за щукою и давай ее под бока колоть.
Щука выскочила на корабль и опять сделалась царицею золотые кудри.
Тут старички с Иваном Быковичем распростились, по своим домам пустились; а он поехал к Чудо-юдову отцу.
Приехал к нему с царицею золотые кудри; тот позвал двенадцать могучих богатырей, велел принести вилы железные и поднять ему брови и ресницы черные. Глянул на царицу и говорит:
— Ай да Ванюша! Молодец! Теперь я тебя прощу, на белый свет отпущу.
— Нет, погоди, — отвечает Иван Быкович, — не подумавши сказал!
— А что?
— Да у меня приготовлена яма глубокая, через яму лежит жердочка; кто по жердочке пройдет, тот за себя и царицу возьмет!
— Ладно, Ванюша! Ступай ты наперед.
Иван Быкович пошел по жердочке, а царица золотые кудри про себя говорит: «Легче пуху лебединого пройди!»
Иван Быкович прошел — и жердочка не погнулась; а старый старик пошел — только на середину ступил, так и полетел в яму.
Иван Быкович взял царицу золотые кудри и воротился домой; скоро они обвенчались и задали пир на весь мир. Иван Быкович сидит за столом да своим братьям похваляется:
— Хоть долго я воевал, да молодую жену достал! А вы, братцы, садитесь-ка на печи да гложите кирпичи!
На том пиру и я был, мед-вино пил, по усам текло, да в рот не попало; тут меня угощали: отняли лоханку от быка да налили молока; потом дали калача, в ту ж лоханку помочá. Я не пил, не ел, вздумал утираться, со мной стали драться; я надел колпак, стали в шею толкать!
Иван крестьянский сын и мужичок сам с пёрст, усы на семь вёрст
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь; у этого царя на дворе был столб, а в этом столбе три кольца: одно золотое, другое серебряное, а третье медное. В одну ночь царю привиделся такой сон: будто у золотого кольца был привязан конь — что ни шерстинка, то серебринка, а во лбу светел месяц. Поутру встал он и приказал клич кликать: кто этот сон рассудит и коня того достанет, за того свою дочь отдам и половину царства в придачу. Собралось на царский клич множество князей, бояр и всяких господ; думали-думали — никто не может сна растолковать, никто не берется коня достать.
Наконец доложили царю, что у такого-то нищего старичка есть сын Иван, который может сон растолковать и коня достать. Царь приказал призвать его. Призвали Ивана. Спрашивает его царь:
— Рассудишь ли ты мой сон и достанешь ли коня?
Иван отвечает:
— Расскажи наперед, что за сон и какой тебе конь надобен?
Царь говорит:
— В прошлой ночи привиделось мне, будто у золотого кольца на моем дворе был привязан конь — что ни шерстинка, то серебринка, а во лбу светел месяц.
— Это не сон, а быль; потому что в прошлую ночь на этом коне приезжал к тебе двенадцатиглавый змей и хотел царевну украсть.
— А можно ли достать этого коня?
Иван отвечает:
— Можно — только тогда, как минет мне пятнадцать лет.
В то время было Ивану только двенадцать годочков; царь взял его во дворец, кормил и поил до пятнадцати.
Вот как минуло Ивану пятнадцать лет, сказал он царю:
— Давай, государь, мне коня, на котором можно б доехать до того места, где змей находится.
Царь повел его в конюшни и показал всех своих лошадей; только он не мог ни одной выбрать по своей силе и тяжести: как наложит на которую лошадь свою богатырскую руку, та и упадет. И сказал он царю:
— Пусти меня в чистое поле поискать себе под силу коня.
Царь его отпустил.
Иван крестьянский сын три года искал, нигде не мог сыскать. Идет со слезами обратно к царю. Попадается ему навстречу старичок и спрашивает:
— Что ты, парень, плачешь?
Он ему на спрос грубо отвечал, просто-напросто от себя прогнал; старик молвил:
— Смотри, малый, не помяни меня.
Иван немного отошел от старика, подумал сам с собою: «За что я старика обидел? Стары люди много знают». Воротился, догнал старика, упал ему в ноги и сказал:
— Дедушка, прости меня, со кручины тебя обидел. Я плачу вот о чем: три года ходил я по полю по разным табунам — нигде не мог сыскать по себе коня.
Старик отвечает:
— Поди в такое-то село, там у мужичка на конюшне стоит кобыла, а от той кобылы народился паршивый жеребенок; ты возьми его и выкорми: он тебе будет под силу.
Иван поклонился старику и пошел в село.
Приходит к мужику прямо в конюшню, увидал кобылу с паршивым жеребенком и наложил на того жеребенка руку. Жеребенок нимало не поробил*; взял он его у крестьянина, покормил несколько времени, приехал к царю и рассказал ему, как добыл себе коня. Потом стал сряжаться в гости к змею. Царь спросил:
— Сколько тебе, Иван крестьянский сын, надобно силы?
Отвечает Иван:
— На что мне твоя сила? Я один могу достать; разве только для посылок дай человек шесть.
Дал ему царь шесть человек; вот они собрались и поехали.
Долго ли, коротко ли они ехали — никому не ведомо; ведомо только то, что приехали они к огненной реке, через реку мост лежит, а кругом реки огромный лес. В том лесу раскинули они шатер, достали разных напитков, начали пить, есть, веселиться. Иван крестьянский сын говорит товарищам:
— Давайте, ребята, каждую ночь поочередно караулить: не будет ли кто проезжать через эту реку?
И случилось так: кто ни пойдет из его товарищей караул держать, всякий напьется с вечера пьян и ничего не видит.
Наконец пошел караулить Иван крестьянский сын; смотрит: в самую полуночь едет через реку змей о трех головах и подает голос:
— Нет мне ни спорщика, ни наговорщика: есть разве один спорщик и наговорщик — Иван крестьянский сын, да и того ворон в пузыре* костей не заносил!
Иван крестьянский сын из-под моста выскочил:
— Врешь ты! Я здесь.
— А если здесь, то давай поспорим.
И выехал змей против Ивана на коне, а Иван выступил пеший, размахнулся своей саблею и срубил змею все три головы, а коня себе взял и привязал у шатра.
На другую ночь Иван крестьянский сын убил шестиглавого змея, на третью ночь девятиглавого и побросал их в огненную реку. А как пошел караулить на четвертую ночь, то приехал к нему двенадцатиглавый змей и стал говорить гневно:
— Кто таков Иван крестьянский сын? Сейчас выходи ко мне! Зачем побил моих сыновей?
Иван крестьянский сын выступил и сказал:
— Позволь мне наперед сходить к своему шатру; а после сражаться будем.
— Хорошо, ступай!
Иван побежал к товарищам:
— Ну, ребята, вот вам таз, смотрите в него; когда он полон нальется крови, приезжайте ко мне.
Воротился и стал против змея, и когда они разошлись и ударились, то Иван с первого раза срубил у змея четыре головы, а сам по колена в землю ушел; во второй раз разошлись — Иван три головы срубил, а сам по пояс в землю ушел; в третий раз разошлись — еще три головы отсек, сам по грудь ушел; наконец одну срубил — по шейку ушел. Тогда только вспомянули про него товарищи, посмотрели в таз и увидели, что кровь через край льется; прибежали и срубили у змея последнюю голову, а Ивана из земли вытащили. Иван крестьянский сын взял змеиного коня и увел к шатру.
Вот прошла ночь, настает утро; начали добрые молодцы пить, есть, веселиться. Иван крестьянский сын встал от веселья и сказал своим товарищам:
— Вы, ребята, меня подождите! — а сам оборотился котом, пошел по мосту через огненную реку, пришел в тот дом, где змеи жили, и стал дружиться с тамошними кошками. А в целом доме осталось в живых только сама змеиха да три ее снохи; сидят они в горнице и говорят между собою:
— Как бы нам злодея Ивана крестьянского сына сгубить?
Малая сноха говорит:
— Куда бы ни поехал Иван крестьянский сын, сделаю на пути голод, а сама оборочусь яблоней; как он съест яблочко, сейчас разорвет его!
Средняя сказала:
— А я на пути их сделаю жажду и оборочусь колодцем; пусть попробует выпить!
Старшая сказала:
— А я наведу сон, а сама сделаюсь кроватью; если Иван крестьянский сын ляжет, то сейчас помрет!
Наконец сама свекровь сказала:
— А я разину пасть свою от земли до неба и всех их пожру!
Иван крестьянский сын выслушал все, что они говорили, вышел из горницы, оборотился человеком и пришел к своим товарищам:
— Ну, ребята, сряжайтесь в путь!
Собрались, поехали в путь, и в первый раз на пути сделался ужасный голод, так что нечего было перекусить; видят они — стоит яблоня; товарищи Ивановы хотели нарвать яблоков, но Иван не велел.