новый…»*
Благословен твой подвиг новый,
Твой путь на север наш суровый,
Где кратко царствует весна,
Но где Гафиза и Саади
Знакомы . . . . . . имена.
Ты посетишь наш край полночный,
Оставь же след . . . . .
Цветы фантазии восточной
Рассыпь на северных снегах.
«Критон, роскошный гражданин…»*
Критон, роскошный гражданин
Очаровательных Афин,
Во цвете жизни предавался
Всем упоеньям бытия.
Однажды, – слушайте, друзья, –
Он по Керамику скитался,
И вдруг из рощи вековой,
Красою девственной блистая,
В одежде легкой и простой
Явилась нимфа молодая.
Пред банею между колонн
Она на миг остановилась
И в дом вошла. Недвижим он
Глядит на дверь, куда, как сон,
Его красавица сокрылась.
На картинки к «Евгению Онегину» в «Невском альманахе»*
1
Вот перешед чрез мост Кокушкин,
Опершись . . . . . . о гранит,
Сам Александр Сергеич Пушкин
С мосьё Онегиным стоит.
Не удостоивая взглядом
Твердыню власти роковой,
Он к крепости стал гордо задом:
Не плюй в колодец, милый мой.
2
Пупок чернеет сквозь рубашку,
Наружу . . . . . . – милый вид!
Татьяна мнет в руке бумажку,
Зане живот у ней болит:
Она затем поутру встала
При бледных месяца лучах
И на . . . . . . изорвала
Конечно «Невский Альманах»
«Опять увенчаны мы славой…»*
Опять увенчаны мы славой,
Опять кичливый враг сражен,
Решен в Арзруме спор кровавый,
В Эдырне1 мир провозглашен.
И дале двинулась Россия,
И юг державно облегла,
И пол-Эвксина вовлекла
В свои объятия тугие.
Восстань, о Греция, восстань.
Недаром напрягала силы,
Недаром потрясала брань
Олимп и Пинд и Фермопилы2.
При пенье пламенных стихов
Тиртея3, Байрона и Риги4
Страна героев и богов
Расторгла рабские вериги.
Под сенью ветхой их вершин5
Свобода юная возникла,
На гробах . . . . Перикла,
На . . . мраморных Афин.
«Зорю бьют… из рук моих…»*
Зорю бьют… из рук моих
Ветхий Данте выпадает,
На устах начатый стих
Недочитанный затих –
Дух далече улетает.
Звук привычный, звук живой,
Сколь ты часто раздавался
Там, где тихо развивался
Я давнишнею порой.
«Надеясь на мое презренье…»*
Надеясь на мое презренье,
Седой зоил меня ругал,
И, потеряв уже терпенье,
Я эпиграммой отвечал1.
Укушенный желаньем славы,
Теперь, надеясь на ответ,
Журнальный шут, холоп лукавый,
Ругать бы также стал. – О, нет!
Пусть он, как бес перед обедней,
Себе покоя не дает:
Лакей, сиди себе в передней,
А будет с барином расчет.
«Был и я среди донцов…»*
Был и я среди донцов,
Гнал и я османов шайку;
В память битвы и шатров
Я домой привез нагайку.
На походе, на войне
Сохранил я балалайку –
С нею рядом, на стене
Я повешу и нагайку.
Что таиться от друзей –
Я люблю свою хозяйку,
Часто думал я об ней
И берег свою нагайку.
«В журнал совсем не европейский…»*
В журнал совсем не европейский,
Где чахнет старый журналист1,
С своею прозою лакейской
Взошел болван семинарист.
«Зачем, Елена, так пугливо…»*
Зачем, Елена, так пугливо,
С такой ревнивой быстротой,
Ты всюду следуешь за мной
И надзираешь торопливо
Мой каждый шаг?… я твой.
«Стрекотунья белобока…»*
Стрекотунья белобока,
Под калиткою моей
Скачет пестрая сорока
И пророчит мне гостей.
Колокольчик небывалый
У меня звенит в ушах,
На заре . . . . . алой,
Серебрится снежный прах.
Воспоминания в Царском Селе («Воспоминаньями смущенный…»)*
Воспоминаньями смущенный,
Исполнен сладкою тоской,
Сады прекрасные, под сумрак ваш священный
Вхожу с поникшею главой.
Так отрок Библии, безумный расточитель,
До капли истощив раскаянья фиал,
Увидев наконец родимую обитель,
Главой поник и зарыдал.
В пылу восторгов скоротечных,
В бесплодном вихре суеты,
О, много расточил сокровищ я сердечных
За недоступные мечты,
И долго я блуждал, и часто, утомленный,
Раскаяньем горя, предчувствуя беды,
Я думал о тебе, предел благословенный,
Воображал сии сады.
Воображал сей день счастливый,
Когда средь вас возник Лицей,
И слышал наших игр я снова шум игривый
И вижу вновь семью друзей.
Вновь нежным отроком, то пылким, то ленивым,
Мечтанья смутные в груди моей тая,
Скитаясь по лугам, по рощам молчаливым,
Поэтом забываюсь я.
И въявь я вижу пред собою
Дней прошлых гордые следы.
Еще исполнены великою женою,
Ее любимые сады
Стоят населены чертогами, вратами,
Столпами, башнями, кумирами богов,
И славой мраморной, и медными хвалами