— Не буду спорить. И не буду сожалеть о своей прежней жизни. Но в этой жизни могло бы быть кое-что большее.
Она поняла и сжала его руку.
— Так и будет. Скоро. У тебя появится своя семья, Тони, только подожди. Еще вдоволь времени сделать все, что пожелаешь. Ты молод, умен, очень красив и…
— Очень красив, да?..
— Прекрати напрашиваться на комплименты! Ты знаешь, как выглядишь. Почему бы не сказать об этом честно?
Отблеск от углей в камине едва проникал сквозь толстый брезент палатки, и фигура Оливии вырисовывалась лишь темной тенью. Но ее глаза, огромные, широко открытые, сияли в полумраке, как и ее улыбка.
— Именно это мне больше всего нравится в тебе, Оливия. Ты веришь в честность. И сама чрезвычайно искренняя и честная. Мне не нужно гадать о твоих тайных мотивах.
Оливия ничего не сказала, лишь постаралась отодвинуться.
— Нужно поспать. Я очень устала, — глухо пробормотала она.
Крепко держа ее пальцы, Тони прошептал:
— Мне жаль, что ты так устала. Спокойной ночи, милая. Если что-то потребуется, дай мне знать.
Подложив руку под голову, Оливия закрыла глаза.
— Спокойной ночи, Тони.
Было еще совсем темно, когда Оливия услышала пыхтение и почувствовала влажное дыхание на своей щеке. Она открыла глаза и испуганно отстранилась, прежде чем различила личико Мэгги во мраке палатки.
— Что случилось?
Нос девочки уткнулся в ее щеку.
— Ливи, я хочу пи-пи.
— О! — На секунду Оливия растерялась. Она взглянула на Тони. Люк практически улегся на дядю, приспособив его грудь вместо подушки. Они уложили Шона за палаткой в окружении диванных подушек, чтобы никто спросонья не наступил на малыша. Дважды она слышала его пыхтение, и дважды Тони тихо выбирался из палатки, чтобы дать малышу бутылочку.
Будить его еще раз ради такой мелочи?
— Ты… ты знаешь, где туалет?
Мэгги едва заметно кивнула головой.
— Но ты иди со мной.
— Хорошо. Но не шуми, чтобы не разбудить остальных.
Они выползли из палатки, и Мэгги уцепилась за пижаму с Микки Маусом, потом подняла ручки вверх.
— Отнеси меня.
Мэгги даже не просила, а требовала. Оливия подняла легкое маленькое тельце и направилась в холл. Слишком яркий свет ванной комнаты ослепил обеих. Оливия посмотрела, как Мэгги воюет со своей ночной рубашкой, потом спросила:
— Тебе… тебе нужно помочь? Тряхнув головкой, Мэгги ответила:
— Постой со мной.
— Хорошо. Я никуда не ухожу.
Мэгги улыбнулась, и Оливия испытала приступ гордости за то, что ее присутствие необходимо при исполнении столь интимного дела.
Они забрались в палатку без единого звука, но, едва Мэгги устроилась поудобнее, послышался голос Тони:
— Тебе очень идет роль матери, Оливия.
На этот раз ссылка на нечто несуществующее не обидела ее. Ей было хорошо. Чертовски хорошо.
— Спи, Тони.
— Ага, — пробормотала Мэгги. — Спи, Тони.
Через секунду в палатке снова раздалось тихое посапывание.
Мать Тони появилась рано утром с пакетом пончиков и известием, что Лайза чувствует себя намного лучше. Антибиотики сделали свое дело, и сейчас она стремится побыстрее увидеть детей.
— Я собираюсь взять их с собой в больницу навестить Лайзу, — сказала Сью. — Надеюсь, они все вместе вернутся сегодня домой.
— Не слишком ли большая спешка? — спросил Тони. Они сидели в столовой, пока Люк и Мэгги лопали пончики на кухне. Сью держала Шона на руках, поминутно строя ему рожицы и сюсюкая с ним.
— Мне кажется, с ней все в порядке, хотя я, конечно, не врач. — Сью улыбнулась Оливии. — Вы знаете этих мамаш. Не могут ни на шаг отойти от своих малышей. Если доктора попытаются оставить ее еще на день, Лайза вся изведется и, пожалуй, разболеется от тревоги. Она боится, что малыши затерроризировали Тони. Конечно, она не знает, что вы взялись ему помогать.
Тонкий намек не услышал бы только глухой. Тони взглянул на Оливию, но та лишь улыбалась. И он почувствовал прилив гордости, черт возьми! Гордости за то, как Оливия приветствовала его мать, как достойно и доброжелательно себя держала. Так вести себя в доме любовника в присутствии материи этого самого любовника — вряд ли любая другая женщина нашла бы столь верную линию поведения!
В брючках цвета хаки и черном пуловере, подтянутая и элегантная, Оливия не выглядела как женщина, которой пришлось провести ночь на полу. Она уже встала и оделась, когда Тони открыл глаза, и только это не понравилось ему. Смотреть утром на заспанную женщину, с которой провел ночь, обычно Тони не доставляло удовольствия, но Оливию он хотел видеть именно в эти минуты. Хотел приготовить ей кофе и разбудить поцелуем. Но кофе сварила она, и все следы мирного сна были смыты с ее лица и больших карих глаз, прежде чем он выполз из палатки. Она снова была той собранной, уверенной в себе леди, которую он знал по бизнесу.
— Тони сделал всю работу, Сью, — возразила Оливия. — Боюсь, у меня не слишком много опыта общения с детьми. Но, пожалуйста, передайте Лайзе, что ее малыши очаровательны. Мне было очень приятно повозиться с ними.
Именно в этот момент рядом с Оливией появилась Мэгги. Все лицо и руки девчушки были перемазаны глазурью с пончиков, и Оливия, не задумываясь ни на секунду, взяла салфетку и начала вытирать чумазое личико. Мэгги засмеялась и проговорила.
— Отнеси меня, Ливи.
Оливия наклонилась и усадила Мэгги себе на колени.
— И куда мы пойдем?
— В туалет.
Повернувшись к Сью, Оливия проговорила:
— Прошу прощения, мы на минутку.
Тони и не заметил, что улыбается, глядя ей вслед, пока мать не тронула его за локоть и не проговорила.
— Она так естественна…
Он засмеялся.
— Именно об этом я говорил ей вчера вечером.
Сью занялась переодеванием Шона.
— Очень хорошо, что она вчера оказалась здесь, когда приехал Джон.
— Я бы справился и один.
— С тремя детьми?
— Как-нибудь выпутался бы. Справляться с Шоном оказалось легче всего. Он по-прежнему спит большую часть дня и ночи.
— Итак… Что здесь делает Оливия? — Мать вдруг вскинула на Тони строгие глаза.
— Женщины бывали в моем доме и раньше, — заметил он.
— Появлялись на час-другой. А Оливия, если мне не изменяет интуиция, совсем не такая.
Их отношения слишком сложны, чтобы объяснять их матери. Тем более он сам не до конца понимает их. И Тони решил, что материнское любопытство потерпит — по крайней мере, до тех пор, пока он сам не разберется в своих чувствах.
— Оливия погружена в бизнес больше, чем я сам. Она не планирует сидеть дома.
— И что же? Сегодня множество женщин работают и тянут семью. Да и ты не беспомощен. Думаю, между вами…
— Мама, ты слишком спешишь. Оливия ясно дала понять, что не хочет ни мужа, ни семьи. Это ее собственные слова. Она будет совершенно никчемной женой, так что не уговаривай меня.
Сью оглянулась на дверь и закашлялась. Оливия стояла на пороге, розовая от смущения.
Тони похолодел.
Надо подойти к ней, обнять и поклясться, что совсем не это он имел в виду! Но здесь была его мать, и… кто знает, может, то, что он сказал, и было правдой…
Оливия выдавила улыбку и уселась за стол.
— Боюсь, Тони прав, Сью. Я не создана для семьи. Максимум могу поиграть в дочки-матери — и то не слишком успешно. Так что все в порядке. Я — деловая женщина, и у меня нет никакой склонности к ведению домашнего хозяйства. — Она засмеялась, но Тони уже знал, чего стоит ее смех, смех сквозь слезы. — Я не создана для подобных вещей. А вот Тони создан — я убедилась в этом вчера вечером. Ему нужны собственные дети.
Сью как-то поспешно согласилась, а затем начала о чем-то болтать, но напряжение не исчезало. Оливия еще раз получила приглашение на обед в День Благодарения, но ничего не ответила. А когда дети покончили с едой и почистили зубы, Сью заторопилась.
Последовали прощальные объятия, и, когда дверь, наконец, закрылась, Тони повернулся к Оливии.