Читать интересную книгу "Церковь и разведка. О чем рассказали рассекреченные документы - Алексей Казаков"

отношениях. Какие-либо политические и социальные проблемы интересуют его постольку, поскольку они могут касаться сферы его непосредственно коммерческой и творческой деятельности.

2. Одним из главных мотивов его стремлений работать с нами в настоящее время является желание приобрести источник финансирования. Преследует ли он цель обогащения или, как утверждает Чех, славы, имеет, мне кажется, второстепенное значение. Думаем, что играет роль и то, и другое. У Джона осталось некоторое чувство к России, согреваемое прошлой жизнью, учебой, почитанием русской музыки. Его политические воззрения, поскольку они имеются, направлены против реакции. Пока у нас нет каких-либо конкретных данных, указывающих, что Джон намерен нас обмануть с деньгами. Нет также данных, что он подослан к нам американцами (стилистика и пунктуация оригинала сохранены. — Л. К.).

Доверял Морозу и Василий Зарубин. В одном из своих донесений в Москву он писал (в данном случае используя криптоним агента Фрост):

Этому человеку можно целиком доверять наших людей для легализации, но в каждом отдельном случае Фрост должен быть тщательно проинструктирован.

Но и Коротков, и Зарубин, эти опытнейшие разведчики, ошибались. Когда они писали лестные характеристики, Борис Мороз уже был двойным агентом. Еще в 1947 году он начал работать на американское Федеральное бюро расследований.

ФБР осторожно подбиралось к нему несколько лет. Еще весной 1943 года был записан на магнитофон разговор Зарубина с американским коммунистом Стивом Нельсоном. Собеседники обсуждали возможность устройства советских агентов в лабораторию радиационных исследований в Беркли. Магнитная пленка с компроматом легла в досье ФБР на Зарубина. А через три или четыре месяца после этой прослушки руководитель ФБР Джон Эдгар Гувер получил анонимное письмо от советского агента в Вашингтоне, в чем-то сильно разошедшегося со своими московскими кураторами. Аноним указал на Зарубина как на советского разведчика и назвал имена пяти советских агентов, работавших под дипломатическим и коммерческим прикрытием в США. В том числе имя Бориса Мороза.

В ФБР решили не спешить. Лишь в июне 1947 года сотрудник бюро получил указание начать вербовку Мороза. Когда перед Морозом выкатили накопленный на него компромат, он страшно испугался. Немедленно ему был предложен щадящий вариант: оформить явку с повинной. Американцы, однако, поставили перед ним жесткое условие: он должен работать «двойником», то есть продолжать поставлять информацию для СССР, но при этом, разумеется, докладывать ФБР обо всех своих контактах и действиях. Морозу ничего не оставалось, как согласиться.

На Лубянке не подозревали о двурушничестве своего агента и даже пригласили его в СССР для получения инструктажа. Морозу польстило, что в Москве его принял руководитель советской внешней разведки Александр Коротков. Мороз ничем не выдал своего предательства, держался спокойно и уверенно.

Княгиня Волконская учила священника русскому языку

В сентябре 1948 года Борис Мороз, с рекомендательным письмом Спеллмана в портфеле, начал готовиться к встрече с папой римским. У него были в Италии и Ватикане свои творческо-коммерческие интересы, связанные с кино и музыкой, а также задание советской разведки: укрепить контакты в Святом престоле. Подробные агентурные донесения и отчеты из «Желтой тетради № 3» Васильева помогут нам реконструировать события тех дней.

18 сентября Мороз послал телеграмму заведующему приемной Ватикана, графу Энрико Галеацци с сообщением о том, что он и жена отправляются в Рим. Граф не имел религиозного сана, он был просто чиновником административного аппарата Ватикана, но фигурой весьма влиятельной и уважаемой, близким другом и папы римского, и кардинала Спеллмана. Галеацци пообещал устроить гостей подобающим образом.

В понедельник 20 сентября утром Галеацци пригласил Мороза и его жену Екатерину в Ватикан. Беседовали раскованно, за кофе и конфетами.

— Мы очень рады тому, что между вами и кардиналом Спеллманом сложились близкие и доверительные отношения, — Галеацци улыбнулся Борису и Екатерине. — Дружба ваша пойдет на пользу нашим странам и Святому престолу.

— Надеемся и на ваше содействие в этих важных вопросах, — тонко польстил Мороз.

— Вы можете всегда рассчитывать на меня, — подтвердил граф.

После обмена любезностями заговорили о делах кинематографических, о том, что фильмы, спродюсированные Морозом, а особенно те, к которым он написал музыку, популярны в Европе. Галеацци поинтересовался делами сына Мороза — Ричарда, тоже живущего и работающего в Голливуде.

— Мы ведь с ним знакомы лично, — заметил граф. — Два года назад, когда Ричард записывал на пластинки хор Ватикана, мы много и приятно общались. Большой привет ему.

— Непременно! — заверил Мороз.

Разговор продолжился обсуждением ситуации в Венгрии, потом — предстоящих выборов в США. Неожиданно граф резко поменял тему:

— Вы не знакомы с господином Джеймсом Фарли? — спросил он Мороза. — Это один из лучших друзей папы и кардинала Спеллмана.

Морис оживился:

— Как можно не знать такого человека! Мы не близко, но знакомы. В бытность мою директором фирмы «Парамаунт» он заведовал стадионом «Мэдисон Сквер Гарден» и отвечал за развитие бокса… Двадцать лет прошло с тех пор, однако. Теперь он — важная фигура. Если не ошибаюсь, он был избран в свое время председателем национального комитета демократической партии, затем занимал пост министра почты США. А теперь — президент компании «Кока-Кола». Ведь так?

— Да, он покинул работу в правительстве, перешел в бизнес, но не утратил своего влияния на политику. По-прежнему приглашается на совещания в Белом доме. Вот о чем хочу попросить вас, Борис. Попробуйте освежить ваши отношения с Фарли. Это поможет нам в наших общих делах, в том числе в продвижении ваших фильмов и в укреплении влияния Святого престола во всем мире.

— Хорошая идея, — согласился Мороз.

Жена Бориса молчала, слушала внимательно, иногда улыбалась. В разговоре почти не участвовала.

— Скажите, Борис, а вы не встречались с архиепископом Лос-Анджелеса Макинтайром?

— Я знаю его очень хорошо, — последовал ответ.

— Прошу передать ему от меня привет и пожелания всех благ. Он ведь очень дружен с кардиналом Спеллманом… Да, вот еще о чем я хотел бы вас спросить: кардинал Спеллман никогда не разговаривал с вами по-русски?

Борис Мороз вопросительно посмотрел на графа — не шутит ли тот.

— Да-да, не удивляйтесь, он неплохо знает русский. Когда кардинал жил в Ватикане, его личным секретарем была кня гиня Волконская. Она и научила Спеллмана языку Толстого и Достоевского. Кстати, княгиня Волконская и поныне при носит нам в Ватикане большую пользу.

— К сожалению, лично не знаком с княгиней. Но знаю о ней и ее брате, Владимире Волконском, бывшем члене Государственной думы царской России. Он, кажется, живет сейчас во Франции.

Борис Мороз не подал вида, но обида царапнула: вот уже сколько лет он общается с кардиналом Спеллманом, а тот даже не намекнул на то, что знает русский