Пит с жалостью смотрел на нее.
— Или еще лучше. — Она отмахнулась от его сочувствия и просветлела, ей пришла в голову отличная идея. — Пусть стоит имя Констанс. Это будет ее последняя публикация.
— Это невозможно, Китти. Нельзя поставить ее имя под твоей статьей. — Он удивился, но был, пожалуй, даже тронут ее готовностью опубликовать плоды собственного нелегкого труда анонимно. Это его смягчило. — Мы что-нибудь придумаем. Ты, главное, работай. Можешь заниматься этим дома?
— Не могу… Столько звонков мне не по карману.
Пит вздохнул, склонился над столом, уперся в него руками. На спине заиграли мускулы, и Китти вдруг — вот уж сюрприз! — ощутила влечение, желание помассировать его широкие плечи, прогнать скованность.
— Ладно, — тихо произнес Пит. — Звони из дома, счет передашь нам.
— Спасибо.
— Только придумай что-нибудь попроще, чем обзванивать весь справочник.
— Да, конечно.
Спускаясь по лестнице на первый этаж, Китти заметила на скворечнике перед домом надпись «ДЛЯ РЕКЛАМЫ». Каталоги и глянцевые брошюры лезли через край. Ей припомнилось, как Глен прятал часы под ее бельем. Где только не хранили свои вещи Боб и Констанс — наверняка в самом неожиданном уголке квартиры отыщется и ключ к этой истории. С этой мыслью она постучалась в дверь.
Открыла Тереза.
— Он прилег, дорогуша.
— Я хочу поработать в кабинете Констанс. И мне нужна ваша помощь: нужно найти телефонный справочник.
Тереза расхохоталась:
— Могу только пожелать вам удачи. Телефон я вчера нашла в ванной, в корзине для белья. Боб сказал, он слишком громко звонит.
Они прошлись по квартире.
— Монеты в заварке, реклама в скворечнике, паспорта в тостере, — а куда же Констанс могла засунуть телефонный справочник?
— Например, в туалет, попку им подтирала, — высказалась Тереза и ушаркала в кухню, откуда доносилось завывание стиральной машины. Хорошо хоть Тереза расширила круг своих обязанностей и не только пыль вытирает, но и присматривает за Бобом.
Предоставленная самой себе, Китти принялась осматривать дом в поисках телефонного справочника. Начала она с тех мест, куда кладут такие вещи нормальные люди, потом принялась изобретать самые невероятные варианты. Улеглась на пол в кабинете, на выношенный половик из овечьей шерсти, совершенно неуместный рядом с персидским ковром, и присмотрелась к низкому журнальному столику с телефоном. Сама не зная зачем, заглянула под стол — и вот они! Стол держали не обычные ножки, его деревянная столешница покоилась на четырех стопках телефонных книг и «Желтых страниц», по пять справочников в стопке, все подряд за последние десять лет. Китти рассмеялась от радости, и Тереза прибежала посмотреть, что же она такое нашла. При виде того, как гостья снимает деревянную доску с книжных подпорок, Тереза закатила глаза под лоб, но тоже не сдержала улыбки и с тем убрела обратно в кухню. Китти пролистала справочник за текущий год, но в нем ничего не нашла и взялась за предыдущий. Открыла его на Макгоуэнах, эта фамилия врезалась ей в память, и едва Китти глянула на страницу, как чуть не подпрыгнула в восторге: один номер был обведен розовым фломастером. Она пролистала до другого имени, Эмброуз Нолан, и — ура, оно тоже отмечено фломастером! Вытащив из файла список имен, Китти принялась проверять одно имя за другим, и каждому нашлось в справочнике соответствие с яркой цветной меткой. Наконец-то к ней вернулась удача! Китти взмахнула в восторге рукой и случайно задела лампу. Лампа закачалась, из-под нее выпала маленькая записная книжка в красном переплете — та самая, которую Боб тщетно разыскивал. Китти вновь засмеялась, прижала к себе справочник, задрала голову, обращаясь с благодарностью к небесам.
— Спасибо тебе! — прошептала она.
Глава шестая
Теперь у Китти было все: имена, адреса, телефоны. Все сто человек проживали в Ирландии, так что поиски ограничивались одной страной. Она так близко подобралась к своему сюжету — к сюжету, оставленному ей Констанс, — что уже чувствовала запах свеженапечатанной журнальной страницы. Но странно: дедлайн через десять дней, нужно обзвонить сто человек, а она почему-то медлит. Перелистывает страницы телефонного справочника в поисках некоего имени, которого вовсе и нет в списке.
На автобусе номер 123 Китти доехала до О’Коннелл-стрит, оттуда на 140-м добралась до Фингласа. Дорога заняла час, и все это время Китти перебирала в уме, что же надо сказать, однако так и не придумала. Она стояла напротив дома Колина Мерфи, отделенная от него только маленьким парком, вокруг гоняли, чуть не сшибая ее с ног, юные велосипедисты — они как будто не замечали ее. Вот бы ей и вправду стать незаметной, перенестись куда-нибудь. Улицы забиты народом, мамаши куда-то ведут детей, у всех свои повседневные дела, и никому нет дела до чужой тетки. Пока нет. Вот-вот кто-нибудь из детей обратит внимание и предупредит маму, что там, в парке, торчит кто-то незнакомый. Весь парк — лужайка длиной в сто шагов, поперек, от входа до выхода, широкая дорожка, ограда взрослому человеку по колено. Ничем она не укрыта, от дома Колина Мерфи ее отделяет лишь это небольшое расстояние да собственный страх. Китти всматривалась в лица соседей Колина, пытаясь угадать, кто из них присутствовал на заседаниях суда и не они ли освистывали ее и орали ей вслед, не они ли украшали ее дверь надписями и туалетной бумагой, пока она спала в своей студии или отлучалась на работу? Быть может, они все время тайно следят за ней, как она сейчас следит за ними? Надвинув шляпу ниже на глаза, она поглядывала в сторону дома Мерфи, решаясь, идти ли туда, и если идти, то какие же подобрать слова.
Простите. Простите, что испортила вам жизнь. Простите за то, что вас отстранили от работы, подвергли остракизму соседи. Простите, что вам пришлось — не знаю в точности почему, но, очевидно, это опять-таки связано с моей передачей, — выставить дом на продажу. Простите за то, как это отразилось на вашей семейной жизни. Простите, что чуть не сделала вас безработным. Простите за позор, который я навлекла на ваших близких, за порушенные отношения. Конечно, вы думаете, будто я ничего не понимаю, — бессердечная тварь, которой попросту не дано понимать такие вещи, — но я понимаю, поверьте, я все понимаю, потому что теперь все это случилось со мной, я сама прохожу через то, через что заставила пройти вас. Вот какие слова просились ей на уста, но Китти догадывалась, что в такой речи слишком очевидно звучит жалость к себе, а следовало отрешиться от себя. Не получалось, слишком уж крепко ей досталось из-за допущенного промаха. Да, изначально это была ее вина, но в итоге пострадали оба, а теперь те, кто любил Колина и отстаивал его, изо всех сил старались продлить ее страдания.