— Медленно пройдите обратно, доктор Таннер.
Элис чувствовала, что земля поплыла под ногами. Дрожь отдавалась в ступнях, в коленях — глухой подземный рокот, с каждой секундой становившийся сильней и настойчивей.
Кажется, и Мари-Сесиль внезапно услышала его. Лицо ее на миг затуманилось недоумением. Еще раз дрогнула пещера. На этот раз сомнений не осталось — взрыв. В лицо ударил порыв холодного ветра. За спиной Мари-Сесиль покачнулся светильник: каменные кольца лабиринта трескались, разбивались на куски.
Элис бросилась назад, к Одрику. Земля раскололась, слежавшаяся веками пыль и твердая скала раздались под ней. Из всех углов хлынул щебень. Элис отпрыгнула от разверзшихся под ногами провалов.
— Отдай! — выкрикнула Мари-Сесиль, повернув ствол пистолета к Элис. — Неужели ты думаешь, что я позволю ей отнять у меня…
Голос ее потерялся в грохоте обвала.
Одрик поднялся на ноги и впервые заговорил.
— Ей? — повторил он. — Нет, не Элис.
Мари-Сесиль развернулась, чтобы увидеть, куда устремлен взгляд Одрика.
И завизжала.
Элис тоже увидела что-то в темноте. Мерцание, светлое пятно, почти лицо. В ужасе Мари-Сесиль снова развернула оружие на Элис, помедлила и нажала курок.
У Одрика хватило времени встать между ними.
Все как будто замедлилось.
Крик Элис. Одрик падает на колени. Отдача толкает Мари-Сесиль назад, и она теряет равновесие. Ее пальцы цепляются за воздух, пока тело опрокидывается в темную бездну, открывшуюся за ее спиной.
Одрик лежал на земле. Из пулевого отверстия посреди груди вытекала кровь. Лицо было белее бумаги, и под тонкой кожей виднелись голубые вены.
— Надо выбираться! — крикнула Элис. — Может быть еще один взрыв. В любую минуту.
Он улыбнулся:
— Все кончилось, Элис. A la perfin. Грааль защитил свои тайны, как защищал и прежде. Он не позволил ей взять то, чего она желала.
Элис качала головой.
— Нет, Одрик, пещеру заминировали. Может взорваться еще одна мина. Надо наружу.
— Больше не будет, — все так же тихо возразил он, и в его голосе не было сомнения. — Это было эхо прошлого.
Элис видела, что ему больно говорить. Она опустила голову ближе к нему. В груди тихонько хрипело, и дыхание было частым, неглубоким. Она пыталась остановить кровь, но видела уже, что это безнадежно.
— Я хотел узнать, как она прожила последние минуты? Вы понимаете? Я не смог ее спасти. Нас разделил обвал, и мне было не добраться к ней.
Он задохнулся, глотнул воздуха.
— Но в этот раз…
Элис наконец приняла то, о чем знала с первой минуты, когда вошла в Лос Серес и увидела его, стоящего в дверях каменного домика, затерянного в складке горы.
«Это его история. Его воспоминания».
Она вспомнила фамильное древо, составленное с таким тщанием и любовью.
— Сажье, — сказала она.
На мгновение в его янтарных глазах вспыхнула жизнь. Лицо умирающего выразило острое удовольствие.
— Когда я очнулся, рядом со мной лежала Бертрана. Кто-то накрыл нас плащами, чтобы защитить от холода и…
— Гильом, — сказала Элис, зная, что так и было.
— Гремел страшный гром. Я увидел, как рушится каменный навес над входом. В ливне камней, пыли и грязи обвалился огромный валун и запер ее внутри. Я не смог пробиться к ней. — Его голос дрогнул. — К ним.
Потом он замолчал, и вокруг стало очень тихо.
— Я не знал, — с болью заговорил он снова. — Я дал Элэйс слово, если с ней что-нибудь случится, сберечь «Книгу Слов», но я не знал. Я не знал, унесла ли ее Ориана и где она… — Он закончил шепотом: — Ничего не знал.
— Так я нашла тела Гильома и Элэйс. — Элис не спрашивала, говорила как об известном.
Сажье кивнул:
— Мы нашли тело Орианы немного ниже по склону. Книги при ней не было. Только тогда я узнал.
— Они умерли вместе, спасая книгу. Элэйс хотела, чтобы ты жил, Сажье. Жил и заботился о Бертране, которая во всем, кроме одного, была твоей дочерью.
Он улыбнулся:
— Я знал, что ты поймешь. — Слова слетали с губ, как вздохи. — Я слишком долго жил без нее. Каждый день я чувствовал ее отсутствие. Каждый день желал, чтобы не выпало мне это проклятие — жить, в то время как все, кого я любил, стареют и умирают. Элэйс, Бертрана…
Голос у него сорвался. У нее сердце разрывалось от сострадания к нему.
— Не вини себя больше, Сажье. Теперь, когда ты знаешь, что случилось, ты должен простить себя.
Элис чувствовала, что он ускользает от нее.
«Заставь его говорить. Нельзя, чтобы он уснул».
— Было предсказано, — сказал он, — что в земле Пэй д'Ок в наше время родится тот, кому выпадет судьба донести свидетельство трагедии, постигшей эту землю. Как те, кто был до меня — Авраам, Мафусаил, Ариф, — я не желал этой судьбы. Но принял.
Сажье захлебнулся воздухом. Элис притянула его ближе, баюкая его голову в своих руках.
— Когда? — сумела сказать она. — Расскажи.
— Элэйс призвала Грааль. В этом самом зале. Мне было двадцать пять лет. Я вернулся в Лос Серес, веря, что жизнь моя изменится. Что я смогу открыться Элэйс и она полюбит меня.
— Она тебя любила! — яростно прошептала Элис.
— Ариф научил ее понимать язык древних египтян, — продолжал он, улыбнувшись. — Кажется, след этого знания живет и в тебе. Мы воспользовались искусством Арифа и тем, что она узнала из пергамента. Пришли сюда. Так же как ты, когда пришло твое время, Элэйс знала, что говорить. Грааль явился через нее.
— Как… — Элис запнулась, — Как это было?
— Я помню легкое прикосновение воздуха к плечам, мерцание свечей, прекрасные голоса, льющиеся в темноте. Слова словно сами стекали с ее губ. Элэйс стояла перед алтарем, и рядом с ней Ариф.
— Ведь должен был быть кто-то еще?
— Были, но… странно, я почти не помню. Я видел только Элэйс. Ее сосредоточенное лицо, тонкую морщинку между бровей. Волосы волной падали ей на плечи. В какой-то миг в глазах вспыхнул свет. Она подала мне чашу, и я выпил.
Веки у него трепетали, как крылья мотылька, часто-часто открываясь и закрываясь.
— Если жизнь была так тяжела, почему ты нес эту ношу без нее?
— Perqué? — с удивлением переспросил он. — Почему? Потому что этого хотела Элэйс. Я должен был жить, чтобы рассказать, что сталось с народом этой земли среди этих гор и равнин. Должен был позаботиться, чтобы история не умерла. Таково назначение Грааля. Помочь тем, кто несет свидетельство. История пишется победителями, лжецами, теми, кто оказался сильнее и беспощаднее. Истину чаще находят в молчании, в тишине.
Элис кивнула.