Состоявшиеся в начале декабря переговоры между министром обороны РФ Павлом Грачевым и Дудаевым ничего изменить не смогли, так как принципиальное секретное решение о силовом решении конфликта было уже принято Ельциным и руководителями силовых ведомств вопреки рекомендациям большинства советников. Убеждая Президента в целесообразности ввода войск, Павел Грачев говорил, что «в Грозном одному десантному батальону на 2 часа работы», а министр по национальным вопросам Николай Егоров добавлял, что «чеченцы будут посыпать нашим солдатам дорогу мукой».
На рассвете 11 декабря 1994 г. сводный отряд российских войск начал движение в глубь чеченской территории, но уже к середине дня поступили известия, что на территории Ингушетии толпа, возглавляемая ингушскими милиционерами, сожгла 10 автомобилей, а 6 перевернула. Одна из колонн была обстреляна из автоматического оружия, причем погиб рядовой Виталий Масленников, ставший одной из первых жертв новой войны. Были потери и со стороны мирных ингушских жителей, вставших живым щитом на пути движущихся колонн бронетехники. Так погиб известный в Ингушетии хирург Тамерлан Горчханов. Президент Ингушской республики Руслан Аушев выступил с заявлением протеста против ввода войск.
Свидетельство очевидца
Непосредственный участник событий – генерал Геннадий Трошев, анализируя начало этой войны, писал: «Любые войны начинают и заканчивают политики. Можно ли считать принятое в декабре 94-го политическое решение о вводе войск авантюрой? В какой-то мере – да. Начиная с 1991 г., когда Д. Дудаев пришел к власти, в республике царили хаос и произвол. А после того, как Чечню покинули части Российской армии, оставив огромное количество боевой техники, склады боеприпасов, стало ясно, что новый чеченский правитель рано или поздно воспользуется этим арсеналом. И действительно, генерал сразу же стал создавать свои вооруженные силы, исподволь готовиться к войне. А в Москве политики делали вид, что ничего особенного не происходит. Уже к началу первой чеченской кампании Дудаев располагал значительной боевой силой: две бригады, семь отдельных полков, три отдельных батальона. Личного состава – около 5–7 тысяч, а с доукомплектованием в короткие сроки (5–7 суток) – 15–20 тысяч человек. Солидно выглядело и техническое боевое оснащение: танков – 42, БТР, БМП – 66, орудий и минометов – 123; средств ПВО – 40; почти 42 тысячи единиц стрелкового оружия. Кроме того, в населенных пунктах были созданы «отряды самообороны» общей численностью до 30 тысяч человек. Фактически целая армия, хорошо укомплектованная и вооруженная». – Г. Трошев. Моя война. Чеченский дневник окопного генерала. М.: Вагриус, 2002. С. 10–11.
С 22-го начались обстрелы Грозного. Большинство мирных жителей, в том числе и русских, не успело покинуть город. К 30 декабря были созданы группировки войск направлений: «Север» (командующий генерал-майор К. Пуликовский), «Северо-восток» (генерал-лейтенант Л. Рохлин), «Запад» (генерал-майор В. Петрук), «Восток» (генерал-майор Н. Стаськов). Операция по штурму города была проработана наспех: ей даже не успели придумать название. Штурм Грозного начался в новогоднюю ночь и был крайне плохо подготовлен: авиационная подготовка не проведена из-за нелетной погоды, действия частей недостаточно координированы, личный состав не обучен тактике уличных боев, в которых бронетехника оказалась бесполезной. У офицеров не было даже крупномасштабных карт города. Несмотря на большое преимущество российских войск в живой силе и технике, из-за плохо согласованных действий штурмующих группировок активные бои на начальном этапе в черте города вело с российской стороны не более 5 тысяч человек, тогда как у боевиков было более 10 тысяч бойцов. Ответственность за бездарное планирование операции полностью лежала на ее главном организаторе – министре обороны генерале Грачеве. Многие опытные военачальники, в частности, Борис Громов, подчиненным которого в годы войны в Афганистане был Павел Грачев, предупреждали о неподготовленности операции. Генерал Громов отказался ее возглавить и подал в отставку с должности заместителя министра обороны. В средствах массовой информации стали появляться сведения о том, что в Грозном были полностью уничтожены целые воинские части, однако это не соответствовало истине. Потери были, конечно, неоправданно велики, но до полного уничтожения целых бригад или полков все-таки не доходило.
Свидетельство очевидца
«Особо хочется сказать о сводном отряде 131-й майкопской бригады под командованием полковника И. Савина. До сих пор многие россияне (и не только они) уверены, что в первый день 95-го года на грозненском железнодорожном вокзале погиб почти весь личный состав бригады. А это далеко не так. Сводный отряд, насчитывающий чуть больше трехсот (!) солдат и офицеров, должен был отсечь подход подкрепления боевиков в центр города из района Катаямы, но, не встретив сопротивления, проскочил нужный перекресток, потерял ориентировку, вышел к железнодорожному вокзалу, где уже сосредоточился батальон 81-го полка. И тут роковым образом ошибся полковник Савин, посчитав, что уже в районе вокзала нет противника. Батальоны, встав колоннами вдоль улиц, не позаботились об организации обороны, не выставили блокпосты по маршруту движения (хотя эта задача ставилась подразделениям ВВ МВД РФ), не провели надлежащую разведку. Дудаевцы сразу же этим воспользовались. Сюда скрытно были переброшены отборные силы боевиков – «абхазский» и «мусульманский» батальоны, численностью свыше 1000 (!) человек. Обстрел вокзала начался еще вечером 31 декабря. Боевики атаковали с трех сторон, близко не подходили, а вели огонь из гранатометов, минометов и орудий. Более суток мотострелки отражали яростные атаки дудаевцев. Утром 2 января полковник Савин решился на прорыв. Мотострелкам при поддержке двух танков с трудом удалось вырваться из окружения, потери составили больше 70 солдат и офицеров. Погиб и сам комбриг Иван Савин. Но и боевики понесли ощутимые потери: свыше трехсот убитых и раненых. Об этом бое рассказывают много небылиц. К созданию мифов причастны и некоторые отечественные СМИ, озвучивающие информацию чеченской стороны. Я же здесь привожу реальные факты». – Г. Трошев. Моя война. Чеченский дневник окопного генерала. М.: Вагриус, 2002. С. 30–31.
В Советском Союзе даже в последние годы его существования были истрачены миллиарды долларов на разработку современных вооружений, доставшихся по наследству Российской Федерации. Имелись средства спутниковой навигации, картографирования местности из космоса, при помощи которых можно было различить звездочки на погонах офицеров, были средства точечного поражения целей с помощью крылатых ракет, ракет оперативно-тактического назначения и точечного бомбометания. Глядя на бездарно проведенную операцию, можно было подумать, что Российская армия штурмовала город Грозный не в 1994-м, а в 1944 г., причем без всякого опыта боевых действий, как будто не было уроков войны в Афганистане, завершенной менее чем за шесть лет до новогоднего штурма.
Информационная война велась с не меньшим ожесточением, нежели реальная. Причем ельцинская сторона ее явно проигрывала. Главная причина поражения лежала в двойственности позиций по отношению к прошлому. Именно в этот момент как нельзя лучше стали очевидными последствия преступной сталинской политики, как переселения народов, так и расказачивания. Среди чеченцев при выселении 1944 г. погиб каждый третий, и это стало немаловажным фактором в антироссийской пропаганде сепаратистов. Преступления большевиков приписывались ими русскому народу.
Двусмысленную позицию заняли и бывшие правозащитники, серьезно подорвавшие свой авторитет в глазах народа. Если до описываемых событий основная масса населения России относилась к ним с уважением, то после первой чеченской кампании отношение к непримиримым борцам с коммунизмом резко поменялось. Валерия Новодворская и Сергей Ковалев, справедливо критикуя методы проведения войсковой операции, говорили о преступлениях, совершаемых военнослужащими федеральных войск, замалчивая зверства дудаевских бандитов, хотя первопричиной преступлений, совершаемых обеими сторонами, все-таки была криминальная сущность режима Джохара Дудаева. Подобная односторонняя позиция была ничем не лучше официозных – ельцинской и дудаевской. Призывы же Сергея Ковалева к российским солдатам сдаваться в плен под его гарантии освобождения являлись позорными для любой армии мира, даже ведущей захватническую войну. Сказался отрыв диссидентов от исторического прошлого России: справедливо отрицая коммунизм, они не нашли иных нравственных ориентиров и опустились до поддержки дудаевского режима.
В иную крайность бросались ультраправые и националистические организации, изображавшие поголовно всех чеченцев бандитами, ворами и грабителями, договорившись до того, что целый народ «является генетическим мусором, засоряющим ниву цивилизации и, как сорная трава, должен быть выполот с нее». «Сталин, как мы видим, был прав, выселяя чеченцев в Среднюю Азию» – подобные заявления нацистского толка делались в прямом эфире и звучали с экранов телевизоров.