– Этого не надо делать! – вскричал брянский князь, увидев обнаженные женские прелести. – Нет сил, чтобы это вытерпеть! Но дорого, славный мурза! Каждая потянет на серебряную гривну! И у меня сейчас нет столько серебра! – Он вытер со лба пот и встал из-за стола, громко рыгнув: без этого нельзя было отказываться от приема хозяйской пищи. – Нам пора уходить!
Мурза Товлубей был сильно разочарован русским князем и даже разгневан. – Я отомщу ему за такую обиду! – сказал он в сердцах, как только его гости ушли. – Какой жадный коназ! Однако его подарки неплохи…Значит, надо его как-то по-другому растрясти…И зачем мне гневаться: я всегда выужу свое серебро! – И татарский мурза, обладавший невероятным хитроумием, уселся на свой мягкий топчан, обдумывая возможное дело.
Князь Дмитрий тем временем вернулся к себе и залег на теплый мягкий диван, вспоминая увиденных красавиц. – Хороши были девки! – рассуждал он про себя в волнении. – И если бы не большая цена, я бы с удовольствием попробовал их всех!
Неожиданно из соседней комнаты выбежал слуга и доложил князю, что к нему пришла какая-то женщина и просит ее принять.
– Видно, какая-то гулящая девка, пришедшая за серебром, – подумал князь, но чувствуя в себе сильное желание и неуспокоенное волнение, махнул рукой: – Зажги, Копыл, свечи и пусти сюда эту женку!
Слуга исполнил княжескую волю и как только опочивальня осветилась свечами, вставленными в особые, прибитые к стенам резные стаканы, удалился, оставив стоявшую перед князем женщину, укрытую с головы до ног плотной тканью: нарядом мусульманки.
– Ну, ладно, кто ты такая? – вопросил князь, с любопытством глядя на нежданную гостью.
– Я – Веселка, – сказала звонким приятным голосом незнакомка и быстро, одним движением руки, сбросила с себя громоздкое одеяние, оставшись нагой и прикрыв руками грудь.
– Какая красавица! – вскричал в восторге князь Дмитрий. – Белокурая, с дивными голубыми глазами! И на славном месте – тоже светлые волосы! – Он устремил свой жадный взор к женской промежности. – Иди же сюда, желанная Веселка!
Последняя не заставила себя долго ждать, и князь всю ночь, не зная усталости, несмотря на недавний поход в веселый дом, так и не сомкнул глаз до рассвета.
– Мне хорошо с тобой! – весело говорил он, обнимая девушку. – Ты даже сумела сохранить для меня невинность! Благодарю тебя, моя нежная прелестница!
Дмитрий Романович пробудился лишь к полудню и, ощущая на себе нежные руки красавицы, испытал чувство гордости за свою мужскую силу и неуемное желание.
– Откуда ты, сладкая красавица? – спросил он, наконец, девушку, приходя в себя после небольшого отдыха. – Неужели ты прислана сюда каким-то мурзой?
– Нет, милый князь, – ответила девица. – Я сама убежала к тебе от злобного Товлубея! И увидела тебя вчера на пиру…Я его пленница, из разоренной татарами Рязани!
– А почему ты не вышла передо мной? – удивился князь Дмитрий. – Я бы обязательно тебя выкупил! А сейчас я пойду к Товлубею и узнаю его цену!
– Я потому тогда не вышла, славный князь, – проворковала девица, – что этого не хотел сам Товлубей! Он решил забрать меня в свой гарем или подарить своему другу, злобному Черкасу! А я так испугалась, узнав об этом: они такие злобные и жестокие! Потом я сбежала к тебе.
– Как тебе это удалось? – удивился Дмитрий Романович. – Я знаю, что татарские женки не имеют права выходить наружу без разрешения своего господина! И как ты нашла мою отдаленную юрту, не зная татарского языка?
Девушка покраснела и замялась.
Неожиданно в княжескую опочивальню забежал слуга. – Славный князь! – крикнул он, не обращая внимания на лежавших, обнаженных, князя и девушку. – К тебе идут татарские мурзы со злыми и свирепыми лицами! Вставай! Неужели что-то случилось?!
Дмитрий Брянский быстро вскочил со своего ложа, схватил протянутый слугой мягкий зеленый халат и едва успел его набросить, как в опочивальню вбежали мурзы Товлубей и Сатай.
– Вот она где! – кричал, размахивая руками, разгневанный Товлубей. – Нагая и на ложе этого злого Дэмитрэ! Нет сомнения, что он уже познал ее и навеки меня опозорил!
– Но это случилось не по моей воле! – оправдывался Дмитрий Романович, чувствуя себя одураченным и виноватым. – Эта девка пришла сюда сама, и я не знал, что она – твоя рабыня!
– Не знал?! – взвизгнул Товлубей. – Ох, не лги, бесстыжий коназ! Я не прощу тебе этой обиды и вскоре с тобой рассчитаюсь!
– Зачем поднимать такой шум, почтенный Товлубей? – вмешался в разгоревшийся скандал мурза Сатай. – Ты лучше присядь и подумай. Здесь нет никакого позора: бесстыдница-девка сама от тебя сбежала. Ее и следует беспощадно казнить! – И он протянул руку к рукояти своего длинного кривого меча.
– Постой же, Сатай, – пробормотал растерянный брянский князь. – Не надо ее убивать! Я готов заплатить этому почтенному Товлубею за его убыток! Назови же цену, славный полководец!
– Ну, если так, – смягчился усевшийся на противоположный князю диван татарский мурза, – если ты готов заплатить за мой позор, тогда цена будет такая – две тысячи государевых денег!
– Две тысячи?! – вскричал, подняв вверх руки, брянский князь. – Это…десять гривен! Но у меня нет столько серебра! Сбавь вполовину, славный воин! Я смогу собрать только пять сотен…
– Ладно, – кивнул головой разом успокоившийся Товлубей, – уступлю: тогда полторы тысячи…
– И этого нет, почтенный Товлубей, – простонал князь Дмитрий. – Сбавь еще!
– Тогда тысячу и две сотни! – последовал ответ.
– Восемь сотен, – покачал головой князь. – Да и то я едва соберу…
– Тысячу! – буркнул Товлубей, подняв голову и вперив свой гневный взгляд в брянского князя.
– Ладно, – кивнул головой Дмитрий Романович, глядя на Сатая. – Ты дашь мне в долг, славный Сатай? Две сотни! До следующего приезда?
– Дам, Дэмитрэ, – кивнул головой его старый приятель. – Я не брошу тебя в беде!
Дорого обошлась уже немолодому князю веселая ночь любви. Помимо серебра, отданного хитрому татарину, он на целую неделю утратил интерес к женщинам и, глядя в серебряное греческое зеркало, заметил, что и в бороде, и в голове у него появились целые пряди седых волос.
Девушку Веселку он привез в Брянск и больше ни разу к ней не приближался, а вскоре отдал ее замуж за одного из своих верных дружинников и напрочь забыл. Однако случившаяся в Сарае неприятная история еще долго бередила его душу. И теперь, сидя на боярском совете, князь, вспомнив произошедшее, взялся обеими руками за голову.
Из глубоких раздумий его вывел вдруг громкий басистый голос епископа Иоанна. – Ты не захворал, княже? – спросил владыка, встав со своей передней скамьи и приблизившись к княжескому креслу. – Может, послать за Овсенем?