Читать интересную книгу Прогрессивный сатанизм. Том 2 - Мильхар

Причем это отфильтровывание зачастую происходит бессознательно. Всем известно такое явление: когда долго находишься рядом с механическими часами – перестаешь замечать их тиканье, если специально не прислушиваешься к нему. Исследования показали, что звук часов отфильтровывается уже на барабанной перепонке и до мозга информация о нем не доходит вообще. Опыты на животных доказывают, что и у зрения есть такая способность: игнорировать часть зрительной информации, так что она вообще не попадает в мозг.

Вполне возможно, что церковники XVI в. действительно не видели спутников Юпитера: они настолько были уверены в невозможности их существования, что вид спутников отфильтровывался их зрением. Может, современный "верующий скептик" таким же образом не заметит НЛО, даже если один из этих объектов приземлится ему на голову? Или же все-таки мы имеем дело с сознательным нежеланием людей исследовать (и вообще замечать в окружающем мире) то, что может подорвать их мировоззрение?

В любом случае: вера в невозможность существования чего-либо является тормозом прогресса. Именно интерес человека ко всему удивительному в окружающем мире когда-то породил науку. А в наше время нежелание это удивительное замечать способно науку похоронить, превратить ее в религию в худшем смысле этого слова.

О природе догматизма

Milchar

Догматизм есть стремление раз и навсегда описать мир (или какую-то его часть) ограниченным количеством неизменных утверждений, принимаемых за абсолютную истину. Само по себе это выглядит нелепым для самостоятельно мыслящего индивида, поскольку исторический опыт показывает, что любые суждения человека о мире рано или поздно опровергаются или, как минимум, подвергаются серьёзному уточнению. По-другому и не может быть, ведь только при большой удаче теоретиков новые факты удаётся уложить в эмпирические закономерности, сформулированные, когда эти факты ещё не были известны. Это кажется очевидным, но тем не менее – люди снова и снова встают на заведомо тупиковый путь догматизма; а значит: тому есть причины не гносеологического, а психологического характера.

Догматизм есть проявление комплекса неполноценности догматика, выражающегося в его попытке возвысить себя путём унижения объекта познания. Всякая догма утверждает, что её предмет устроен намного проще и примитивнее, чем можно было бы предполагать, опираясь на факты. Так, догматики от религии утверждают, что высшее существо обладает всеми человеческими слабостями и психологическими проблемами, и отличается от обычного человека только своим могуществом.

Догматики от науки считают, что возможности природы крайне ограничены, и в ней не может существовать ничего такого, что противоречило бы господствующим на данный момент теориям. "Космос столь ничтожен, что его можно легко познать [даже такому дураку, как я] и точно описать несколькими фразами", – вот что догматик хочет сказать окружающим.

С другой стороны, догматиками становятся люди с мироощущением недоучки, стремящегося срочно наверстать отставание от окружающих в объёме полученных знаний, – поэтому они и выбирают наиболее простую концепцию, стремящуюся объяснить всё. Они не только не способны к самостоятельному мышлению, но им и некогда мыслить самим: надо срочно зубрить то, к чему кто-то другой пришёл в результате самостоятельных размышлений. (Впрочем, личности, умеющие мыслить самостоятельно, скорее всего и не оказываются в таком положении догоняющих.) Догма – шпаргалка для неучей на экзамене жизни, и этой её ролью объясняется присущая догматикам агрессивность и нетерпимое отношение к иным точкам зрения: им хочется заткнуть рот окружающему миру, чтобы тот не задавал вопросов, на которые они не в состоянии дать ответ.

Едва появившись, догма становится для догматика сверхценной идеей. Ему кажется, будто весь мир вращается вокруг его догмы. Самостоятельно мыслящего индивида догматик воспринимает либо как невежду, не знакомого с "единственно верным учением", либо как еретика, занимающегося его целенаправленным искажением и профанацией. То, что к догме можно быть равнодушным, не замечать её существования, оценивать её с практической точки зрения и находить бесполезной – не укладывается у догматика в голове. Отсюда и лозунг догматиков всех времён и народов: "Кто не со мной – тот против меня" (© И.Христос, плагиат – И.Сталин).

Догмой становится идея, которая начала устаревать уже к моменту её канонизации, если вообще хоть когда-нибудь была актуальной. Это следует хотя бы из патологического стремления догматика во что бы то ни стало сохранить эту идею в неизменности. По отношению к идеям, продолжающим быть актуальными, такое стремление вряд ли возможно, поскольку ничто не свидетельствует о том, что они когда-то могут быть опровергнуты. Таким образом идея, провозглашённая абсолютной истиной, не подлежащей сомнению – неверна уже исходя из самого факта такого провозглашения. Идеи, адекватно отражающие действительность, не вызывают желания сделать из них догму.

Если для людей с научным мышлением критерием правильности идеи является возможность получить предсказанный ею практический результат, то для догматиков – способность сторонников этой догмы подавить и уничтожить тех, кто думает по-другому.

Т.е. научная идея – инструмент для дела, догма – инструмент для борьбы группировок. И наоборот: научная идея ничем не может помочь в борьбе за власть, а догма – абсолютно бесполезна (и даже вредна) в любом практическом деле.

Догматик всегда гуманистичен, даже если на первый взгляд кажется, что его догмы утверждают нечто противоположное гуманизму. Просто далеко не каждый гуманист сразу понимает, что для того, чтобы осчастливить народ – нужно предварительно уничтожить лучших его представителей. Поэтому человечество только тех гуманистов признаёт таковыми, которые не дожили до практического воплощения своего гуманизма.

Дело в том, что сам по себе догматизм есть подмена понимания, которое доступно немногим, заучиванием, к которому в той или иной мере способен каждый. Так, мало кто в советские времена понимал философию Маркса, но "нужные" цитаты из него зубрили все. Другой пример: чтобы понять механизмы взаимоотношений людей – нужен незаурядный интеллект, а простейшие правила поведения (хотя бы те же "10 заповедей") может выучить даже даун. Итак, догма доступна всем, а понимание доступно немногим. Поэтому любого более-менее известного догматика окружает группировка сирых и убогих, которые повторяют его догмы на все лады, чтобы тем самым свою убогость замаскировать. Когда же эта группировка становится достаточно многочисленной – в догматической фразеологии неизбежно начинают появляться слова о всеобщем благе и счастье простого человека.

Есть два пути для идеи, чтобы начать оказывать влияние на жизнь общества: распространение среди элиты или среди большинства – независимо от того: идёт ли речь об обществе в целом или о каком-то ограниченном сообществе внутри него.

Поскольку элита в среднем превосходит большинство в том числе и в интеллектуальном плане, то любая догма может рассчитывать только на второй путь: распространение среди большинства. Поэтому проповедник догмы даже в большей степени нуждается в группировке поддакивателей, чем эта группировка – в нём. С другой стороны, необходимость для доказательства своей жизнеспособности добиться поддержки со стороны максимального количества людей с неизбежностью толкает любую догму к гуманизму.

Хотя сам по себе догматический подход выражается в стремлении сделать какую-то идею незыблемой, догмы тем не менее постоянно меняют своё содержание при сохранении формы. Если догма существует в течение хотя бы нескольких поколений, то она, продолжая быть выраженной теми же словами, начинает постепенно и поначалу незаметно изменять своё значение. Поскольку для догматиков форма имеет намного большее значение, чем содержание (хотя они и любят на словах утверждать обратное), то они уделяют большое внимание сохранению так называемой преемственности, т.е. нахождению доводов, подтверждающих, что догма всегда толковалась точно так же, как сейчас (в несколько гротескной форме это показал Оруэлл в "1984" – в виде постоянного переписывания истории). Если же различие в толковании догмы в разное время слишком заметно, догматические идеологи начинают усердно доказывать, что именно сейчас догма понимается единственно правильным образом (пример – коммунистическая догма, которую нынешний генеральный секретарь всегда понимал правильно, а все предыдущие занимались искажениями, перегибами, волюнтаризмом и т.д.) С другой стороны, догматики часто вынуждены сами изменять смысл догм при сохранении их формы – например, чтобы не выглядеть совсем уж отставшими от времени. Так, в Китае реставрируют капитализм, называя это "социализмом с китайской спецификой", а некоторые христианские церкви не только смотрят сквозь пальцы на наиболее распространённые в наше время "грехи", но и прямо содействуют их совершению, например – венчая гомосексуальные пары. Ничего сложного: и из "Библии", и из Маркса можно при желании надёргать цитат, подтверждающих всё что угодно.