понимаю, что тут происходит. И я не о провале сейчас. Я о себе, комиссар. Мне было дано некое задание, которое я не имею права разглашать… Я должен был выполнить его еще до Явления и вернуться в столицу. И я искренне не понимаю, что произошло дальше, почему я задержался. Я словно заснул в прошлом году и только сейчас проснулся… Но я докопаюсь до правды, чего бы мне это ни стоило. Ренар, я вынужден срочно уехать — король недоволен моим долгим отсутствием и требует моего личного доклада. Но я еще вернусь, я обещаю. А пока… Лер Гилл останется вместо меня. Собственно, это все, что я хотел вам сказать, Ренар. Хотя нет. Еще — будьте очень осторожны: тут творится что-то странное!
Он внимательно посмотрел на подошедшего и замершего рядом с Эваном Блека:
— Майор… Вас я тоже искал.
— Слушаю? — коротко ответил Блек — все его внимание требовалось для удержания сияния трещин — он заставил потенцитовые маячки вибрировать, создавая эфирное эхо, которое и вырисовывало на поверхности трещины, и нельзя было допустить снижения вибрации датчиков — тогда вся модель рухнет. Блек не был уверен, что у него хватит сил запустить маячки снова.
С непередаваемой брезгливостью в голосе Шек… Гордон сказал:
— На вашем месте я незамедлительно написал бы рапорт об отставке.
— Вы не на моем месте. — Блек твердо добавил: — Я не подам в отставку, даже не надейтесь.
Гордон качнул головой:
— Жаль, что вы не только садист, но и идиот. Не уйдете в отставку сами — сильно подставите своего отца. Я обещаю вам — я прослежу, чтобы вас выбарабанили. Вы готовы пройти строй позора с сорванными погонами? Вы готовы к такому унижению? Вас лишат рода, вас вычеркнут из книги леров Тальмы. Вы готовы к такому падению?
Блек лишь сказал:
— Значит, я это все заслужил.
— Пока я еще добр из-за дружеских отношений с вашим отцом… Идите и пишите рапорт об отставке.
— Еще раз: я не подам в отставку, как бы вам этого не хотелось.
Гордон выдавил:
— Тогда готовьтесь к позору, Блек. Я все сказал. Ваш дружок, лер Фейн оказался куда как сообразительнее — эта крыса сбежала на паромобиле. Надеюсь, он не остановится до края света.
Блек его поправил:
— Края света не существует.
— Тогда желаю ему не останавливаться.
— Тогда рано или поздно он вернется в Аквилиту, лер Гордон!
— Вернется — пожалеет. Очень сильно. Честь имею, леры. Увидимся по возвращению из Олфинбурга. — Гордон, еще явно с трудом соображающий после воздействия эмпата, пошел прочь.
Эван проводил его взглядом — останавливать и сообщать об эмпате почему-то не тянуло. Сперва они все расследуют сами, а потом можно будет и поговорить.
Брок помог Клер выбраться обратно из провала, она уверенно направилась к Блеку — кажется, она тоже все слышала. Он обвел всех пустым взглядом и, опережая любые слова, которые все равно были бы неуместными, сказал:
— Что ж… Вынужден просить у вас прощения, что вы стали свидетелями такой сцены.
— Грег, не стоит извиняться, — пробормотал Брок. — Гордон был неправ. И мы что-нибудь обязательно придумаем.
— Ничего придумывать не надо, — оборвал его Блек. — Я на службе, и я не остановлюсь, пока меня не выбарабанят. Пока же я буду искать эмпата, точнее Фейна. Все. Простите, больше не хочу это обсуждать.
Клер тихо уточнила:
— Это оно, да?
Никто, кроме Блека, её не понял. Тот же горько кивнул:
— Да, кажется, это оно. Шекли… Гордон тоже стал жертвой эмпата. До сих пор не могу поверить, что эмпат — это Фейн. Не могу.
Одли пожал плечами:
— Надеюсь, он убежит далеко.
Фейн убежать не мог при всем желании. Он лежал в тесном каменном мешке где-то на глубине десяти ярдов и пытался выжить, осторожно при помощи эфира разбирая завалы.
Глава 52 Отголоски прошлого
Клер злилась. Она с трудом сдерживала себя, чтобы не показать, чтобы не проболтаться — сейчас она лера, пусть и в мальчишечьей одежде, лерам не позволительно испытывать злость и другие чувства. Хотя она не удержалась все же и пару раз попыталась уколоть Грега, только что ему те уколы. Там надо бить, и бить больно. Только даже сквозь злость пробивалась призрачная надежда, что может не все так, как показалось. Эту надежду она яростно выпалывала из себя, но она снова и снова робко пробивалась в ней, как находит выход из земли родничок, как не засыпай его, как не запирай эфиром. Может, стоит поговорить с Грегом? Она же попыталась дать Броку шанс, которым тот не воспользовался… Может, стоит откупиться от Грега? Может, что-то еще… Голова раскалывалась после катакомб — было затихшая под воздействием Грега мигрень вернулась с новой силой. Хотелось лечь хоть где-нибудь и просто забыться. Только Клер одна в целом мире, ей нельзя расклеиваться, ей нужно держаться — ей никто не придет на помощь, а помощь от некоторых притворщиков она больше не примет.
Злость тихо бродила в Клер — она помнила, как Грег цедил, раздумывая, как её назвать.
Лера ээээ де Лон… Лера эээ Дура-я-могу-хранить-твою-тайну-а-могу-и-выдать. Лера эээ Я-могу-сказать-что-ты-де-Бернье. Лера эээ Ты-правда-думала-что-не-на-допросе? Ты-правда-поверила-мне? Клер ясно осознавала — там в катакомбах она была нужна Грегу, чтобы не потеряться, чтобы не заблудиться. Шаг в сторону, погасить фонарик на каске и… Он мог потом веками искать выход. Там она ему была нужна, и потому и понимающие объятья, и поведение офицера и лера, и даже его ошеломительная по неуклюжести попытка сделать предложение… И стоило подняться на поверхность, чтобы тут же услышать правду о себе «лера эээ Я-тебя-сдам-как-только-наиграюсь!». Не обломится! Несмотря ни на что. У неё три паспорта, три — это гораздо больше, чем нужно для жизни. Пусть тут все узнают, что она де Бернье, та самая де Бернье, она уедет прочь, как де Лон, а потом в Ондуре или Моне, Ирлее или Ренале станет кем-то совсем иным, и призрак глупой, влюбленной, опозоренной де Бернье останется в прошлом. Пару дней в Аквилите, пока не возобновят железнодорожное сообщение, она выживет даже как де Бернье. В Вернии она так жила, подвергнувшись общественному осуждению, несколько лун. Что ей пара дней. Но все же… Грег… Как он мог… Как она могла так попасться!
Надо признать: три года её так ничему и не научили. Ни Джеймс, ни его отец, ни король, как ни старались, не научили… Даже Брок не научил, а ведь он постоянно ей твердил, что нельзя слепо доверять.