– Боже, как я скучал без тебя.
Она кусала его шею, ухо, губы. Когда она добралась до его рубашки, только пуговицы полетели. Целуясь, тяжело дыша, не отрываясь друг от друга и спотыкаясь, они передвигались по комнате. Он уложил ее поперек стола, одним махом сбросив с него пресс-папье, авторучки и фотографию Ханны.
– Ну, давай, – кричала она, – давай!
Ханна с трудом вела машину по праздничным улицам, перегруженным транспортом, стараясь не царапнуть свой «корвет» еще раз – ведь скоро ей придется продать машину. Она остановилась возле банка. Ценные бумаги стоимостью миллион долларов в ужасном толстом пакете лежали на соседнем сиденье. Она взглянула на часы. Чтобы доехать до места встречи, у нее оставалось целых сорок пять минут, а место это было в двух кварталах от банка. Еще хватило бы времени заехать в «Старлайт» и оставить скульптуру в офисе Алана.
Она надеялась этим смягчить удар от того, что ей предстояло сообщить ему. А именно, что ей известно о совершенной им растрате в миллион долларов, принадлежащих компании, и что она продала свои акции, дабы выручить наличные для погашения этой суммы. Она не собиралась давать оценку его поступку, обвинять его в содеянном или требовать объяснений, куда он дел деньги. Она намеревалась сказать ему только, как узнала об этом: сначала кое-что заподозрила, затем кое-что поняла из невольно услышанных его телефонных разговоров, а уж потом, скрытно проверив счета компании, ей осталось все сопоставить. Ну что ж, она полагает, что вопрос решен; они с Аланом уедут, порвав свои связи с компанией «Старлайт», и попробуют начать новую жизнь.
Но какой ценой? Ханна знала, что настанет конец ее дружбе с Филиппой, что все это, вероятно, повредит компании – может быть, проданные акции обеспечат «Миранде» контрольный пакет? – но Ханна не могла позволить всем этим обстоятельствам поколебать ее решимость спасти Алана. Она надеялась, что, как только фонды будут возмещены, Филиппа не станет прибегать к судебному преследованию, Ханна рассчитывала на их многолетнюю дружбу.
Не важно, что будет потом, думала Ханна, ставя «корвет» на закрепленное за ней парковочное место. Алан и я – мы справимся с этим и сможем выжить, пока мы вместе. Большой дом, машина, офисы на верхнем этаже – все это утратит свой смысл, если вернутся давние времена, когда нам нужна была только наша любовь.
– Так, – произнес Алан, вытаскивая новую рубашку из своего чемодана и надевая ее.
Он рассмеялся.
– Посмотри на эти следы от зубов! Как будто на меня напали пираньи! Что подумает Ханна?
Ингрид взяла свои трусики и осмотрела их. Разорваны в клочья.
– Скажи ей, что ты купался в Амазонке.
– У нее возникнут подозрения, когда она увидит эти синяки.
– У этой глупышки не возникнет подозрений. Если у нее не хватило ума заметить наши дела все эти годы – она и сейчас ничего не поймет.
– Бедняга Ханна, – сказал Алан, наблюдая, как Ингрид берет его пиджак и вытаскивает что-то из внутреннего кармана. – Глупая, так слепо верит мне. А сейчас она носится как сумасшедшая, пытаясь раздобыть деньги в уплату того, что забрали мы. Она думает, я ничего не знаю.
– Откуда она возьмет деньги?
Он пожал плечами.
– Думаю, продаст свою долю акций в компании. Застал ее возле сейфа в нашей спальне. Если я в ней не ошибаюсь, у нее хватит ума продать акции «Миранде» – прямо передаст им контрольный пакет на блюдечке. Но нам-то будет все равно, – сказал он, усмехнувшись, и, подойдя к Ингрид сзади, обнял ее. – Когда начнется заварушка, мы уже будем в Сингапуре. Надеюсь, все устроено с мистером Чангом и твоим приятелем – банкиром?
Она игриво обняла его, и Алан сразу почувствовал, что заводится снова.
– Я обо всем позаботилась. И даже купила билеты, – сказала она, покусывая его за ухо. – Мы улетаем сегодня вечером рейсом «Сингапур эйрлайнз» в салоне первого класса.
– Что это? – спросила она, заметив в его руке небольшой сверток.
– Подарок. Тебе.
– Мне? Ты мой щедрый поросенок. – Когда она открыла коробочку и драгоценные камни на золотом распятии сверкнули, ее глаза вспыхнули, как у кошки.
– О, Алан, – выдохнула она. – Это прелесть!
Она оголила шею, и Алан попробовал застегнуть цепочку.
– Принцесса такая-то носила это распятие, когда освободила рабов Бразилии. Тьфу, черт. – Замочек не закрывался. – Я не заметил этого раньше, – сказал он. – Надо отнести ювелиру, чтобы сменил застежку.
Она повернулась к нему и, тесно прижавшись всем телом, поцеловала в губы:
– А жене ты ничего не приготовил?
Он снова подошел к своему пиджаку и достал маленькую куклу-амулет ручной работы, вырезанную из джакарандового дерева, за которую он заплатил меньше доллара.
– Ей это очень понравится. Ханна всегда была без ума от дешевых безделушек.
Ингрид рассмеялась, подбрасывая на ладони фигурку морской богини. Алан восхищался своей покупкой, рассматривая распятие при лучах утреннего солнца, а в это тремя за дверью стояла Ханна. Она приехала как раз вовремя и слышала, как за дверью занимаются любовью, слышала каждое слово их разговора.
Когда ее сердце прыгнуло в груди, она почувствовала головокружение и прислонилась к стене, чтобы не упасть. Принимать еще одну таблетку было слишком рано, поэтому она закрыла глаза, задержала дыхание, пытаясь усилием воли заставить сердце вернуться к нормальному ритму. И когда мгновение спустя сердцебиение действительно успокоилось, она медленно выдохнула, расправила плечи и открыла дверь.
Вздрогнув, они повернулись. Ханна быстро окинула взглядом всю комнату – письменные принадлежности разбросаны по всему полу, волосы у Ингрид всклокочены, «молния» на брюках Алана расстегнута.
Она окинула мужа долгим тяжелым взглядом, потом повернулась и вышла.
Алан выбежал за ней и схватил за руку:
– Я хочу тебе все объяснить.
– Знаешь, Алан, – холодно произнесла она, – когда я увидела вас двоих, мне в голову пришла странная мысль. Я вдруг вспомнила вечер, когда родился наш первый ребенок, планы, которые мы строили, обещания, которые давали друг другу и своим детям. Я хотела прикрыть тебя потому… – Она силилась сдерживать себя. – Потому что я думала защитить тебя. А теперь мне все равно, что с тобой произойдет.
– Ханна, послушай… Насчет Ингрид… Это не то, что ты думаешь.
– Алан, я все слышала. И теперь мне стали понятны многие вещи, которые раньше озадачивали – неожиданные командировки, безответные телефонные звонки, необъяснимые вычеты по нашим кредитным карточкам. Ты прав, я была глупа. Глупа с самого начала.
– Что ты собираешься делать?
– Не знаю.