то Астрид и так покатывается со смеху, когда его видит.
— Это прекрасный круг, — сказал Майно, хрустя пальцами. — Веселый, жизнеутверждающий.
— Когда ты будешь спать, я тебе жопу откушу, — пообещала Лахджа.
— Пустая угроза, любимая. Приступай, ежевичка.
Вероника набрала воздуху в грудь, гордая от возложенной ответственности. Ей ужасно нравилось призывать, так что она охотно согласилась помочь маме с папой.
Майно мог попросить взрослого волшебника, вот хоть того же Вератора. Но придется посвящать его в суть экспериментов. А они, конечно, не магиозные, большую их часть Майно Дегатти описал и продолжает описывать в монографии, но все равно лучше оставить это внутрисемейным делом.
Сейчас они собрались на лужайке за домом, рядом с песочницей. Вероника приготовила ритуал, а Лахджа насвистывала, делая вид, что понятия не имеет о том, что сейчас произойдет.
— Пр-ризываю маму! — отчеканила Вероника. — Мам, привет.
Лахджа оказалась в круге раньше, чем успела моргнуть. Она поджала губы — слишком быстро, они не успели начать сопротивляться.
— Еще раз, — потребовал Майно. — Ежевичка, в этот раз подожди, пока я кивну.
Мама вышла, Вероника восстановила контур, а папа стиснул кулаки и напрягся так, словно собирался какать. Вероника дождалась, пока он кивнет, и повторила:
— Пр-ризываю маму!..
В этот раз призыв свершился не мгновенно. Майно Дегатти направил всю волю на фамиллиара, вцепился в него астральным щупом, и какое-то время успешно удерживал, не давал призвать… а потом упал. Его словно толкнуло чем-то невидимым, Лахджу вырвало и швырнуло в круг.
— Так, — только и произнес Майно, поднимаясь на ноги.
Снова и снова он дивился мощности призывов Вероники. Она играючи делала их императивными, а такие доступны только при наличии какой-то особой власти над субъектом. Майно и сам может осуществить такой по отношению к Лахдже — благодаря фамиллиарной связи. И Вератор может — с теми, кто состоит в его дружбосети.
Но у Вероники-то нет никаких контрактов, никаких принесенных ей клятв, ничего такого, что могло бы давать подобную власть. Откуда чему-то подобному взяться у четырехлетней девочки?
— Попробуем в обратную, — сказал волшебник. — Лахджа, сейчас не сопротивляйся.
Демоница осталась в круге. Внутри черты, проведенной на песке ее дочерью. Она не знала, может ли пересечь ее без разрешения, но проверять почему-то не хотелось. Что-то внутри говорило: а и незачем ее пересекать, и тут хорошо.
А теперь вот Майно собирался проверить, можно ли из этого круга Лахджу призвать.
Он отошел подальше и сделал все то же, что и обычно. Тоже начертил круг призыва, но не личный Лахджи, который она сама для себя придумала, а простой, без завитушек и кроликов. Положил внутрь условную жертву, сосредоточился…
Ничего не случилось. Лахджу странным образом затрясло, она чувствовала тягу, не пыталась сопротивляться и даже содействовала, но не могла покинуть круг Вероники.
— Ну да, как я и ожидал, — вздохнул наконец Майно. — Вероника, будь добра, никогда и никому не рассказывай, как выглядит мамин круг. А то попадет он в Книгу Тайных Имен, и будет нам всем великая радость.
— Мне можно уже выйти? — мрачно спросила Лахджа.
Ей перестали нравиться эти эксперименты.
— Вероника?.. — посмотрел на дочь папа.
— А?.. да!.. конечно! — поспешила кивнуть та.
С Лахджи будто сняли внутренний запрет, и она спокойно перешагнула черту. Вероника опять восстановила круг, а Майно произнес Слово Вызова. Теперь призыв осуществился нормально, и Лахджа шмякнулась в круг мужа.
— Запрещаю его покидать, — произнес ритуальную фразу Майно. — Ежевичка, попробуй теперь.
— Пр-ризываю маму! — воскликнула Вероника.
И… ничего не случилось. Из круга Майно Лахджа никуда не перенеслась. Вероника удивленно моргнула и повторила громче и настойчивей:
— Пр-р-ризываю маму!
Снова ничего. Запечатанная другим чародеем, Лахджа не слышала даже императивного призыва Вероники. Майно задумчиво кивнул — он, в общем, так и предполагал. Могущество его дочурки огромно, но действует по стандартным принципам демонологии.
— Ладно, теперь давай попробуем… это, — нетерпеливо попросила Лахджа.
Майно недовольно хмыкнул и сказал:
— Ну давай.
И отвернулся. Его губы стянулись в ниточку. Ему не нравилась эта идея, но… он сам это придумал.
А Лахджа раскинула губы и захохотала. И смех ее становился все грубее, пока она не превратилась…
— И с нами снова герр Йоханнес! — воскликнула она… воскликнул он.
— А-а-а-а!.. — закатил глаза Майно.
— Да ладно, дружище, разве ты не рад видеть свой дер фройнд? — издевательски спросил Йоханнес. — Свой дер гуд камераден?
Лахджа не знала немецкого. Ей просто нравилось паясничать.
Я все-таки не понимаю, почему ты настаиваешь именно на Йоханнесе. У тебя же есть и другие устоявшиеся образы. Подарок, Дафна, Ники Минаж, Ламия, леди Арвен… почему не одна из них?
Эти образы только для тебя, любимый. Не надо их показывать детям… и вообще никому, кроме тебя. А герр Йоханнес… он как Санта Клаус, понимаешь? Просто дядя в костюме, который приходит и всех веселит.
Да паргороново пламя!..
— Вероника, призови маму, — попросил Майно, раздраженно закатив глаза.
Вероника, немного подозрительно глядя на Йоханнеса, сказала:
— Пьизываю маму.
Несколько секунд царило молчание. Ничего не происходило, и только улыбка на лице Йоханнеса становилась все шире. Он стоял вне круга, не был запечатан, совершенно не сопротивлялся — но призыв не действовал.
— По имени назови, ежевичка, — попросил Майно. — И порешительней.
— Пр-р-ризываю Лахджу! — выпалила Вероника.
И снова ничего. Вообще ничего. Только Йоханнес крутанул ладонью, сотворив немного гниловатый банан, приложил его к уху и торжествующе воскликнул:
— Йа-йа, доктор Йоханнес слушает! Нет, я не знавать никакой Лахджа! Вы ошибиться номер, глюпый думкопф!
— Ладно, похоже, это работает, — скрепя сердце, признал Майно. — Когда ты в этом образе, одного имени недостаточно. Интересно, сработает ли с личным кругом и Словом Вызова?..
— Отличный тема для твой монографий, дружище, — улыбнулся Йоханнес. — А я пошел!
— Куда? — не понял Майно.
— В свой родной Мпораполберг, выпить с майн дер либер камераден Янгфанхофен!
— Ты… о Кто-То-Там, ты же не серьезно! Лахджа!..
Но плечистый серебристый фархеррим, пританцовывая, уже уходил в Тень под звуки веселого йодля…
— Стой, перстень возьми! — догнал его в последний момент Майно.
Одежда из женской превратилась в мужскую еще в Лимбо. Йоханнесу легче давалось темное творение… а вот Ме Лахджи действовали значительно слабее. Они словно не узнавали хозяйку.
Но ничего, доктору Йоханнесу чужого не нужно.
— Ах, Мпораполберг! — воскликнул он, ступая на землю Паргорона. — Зер гут карашо, майн либер штадт!
Лахджа не знала немецкого. Поначалу она начала коверкать слова просто чтобы побесить мужа. Но со временем это прилипло к образу, и теперь в облике Йоханнеса трудно говорить нормально… но, к счастью, все-таки можно, потому что при маскировке подобный карикатурный акцент — как очки с