фиванцев не 5 было никаких союзников, кроме беотийцев. Друзья Клеомброта стали обращаться к нему с такими заявлениями: «Клеомброт, если ты не сразишься теперь с фиванцами, можно опасаться, что ты подвергнешься самой суровой каре со стороны государства. Они не забыли еще, что ты, прибыв в Киноскефалы, вовсе не опустошал фиванской территории67 и что впоследствии ты был отражен от проходов, ведущих в Беотию68, тогда как Агесилаю всегда удавалось вторгнуться через Киферон. Поэтому, если тебе дорого собственное благополучие или если ты печешься о благе государства, ты должен выступить против них». Так говорили ему друзья, противники же69 замечали друг другу: «Теперь Клеомброт покажет, справедлива ли молва, что он доброжелатель фиванцев». Услыша об этом, Клеомброт пришел в ярость и решил 6 вступить в бой. Главари фиванцев70 принимали в соображение то, что если они не выступят в бой, то окрестные города отпадут от них, а Фивы будут осаждены; если же фиванский народ будет вынужден голодать, то он может выступить против правящих. Кроме того, многие из них уже прежде были в изгнании и считали, что лучше пасть в бою, чем снова стать изгнанниками. Вдобавок, в них поднимало 7 бодрость духа предсказание, по которому лакедемоняне должны были быть побеждены в том месте, где находится гробница девушек, про которых рассказывают, что они покончили самоубийством, будучи обесчещены лакедемонянами71. Пред битвой фиванцы украсили эту гробницу. В это же время к ним пришло известие из города, что двери всех храмов открылись сами собою; и жрецы дали этому такое истолкование, что боги предсказывают победу. Из храма Геракла исчезло священное оружие;72 это считали признаком того, что и Геракл отправился на это сражение. Некоторые, однако, утверждают, что все это были происки фиванских правителей73. В этой битве, казалось, все соединилось против лаке-8 демонян, тогда как противники их во всем имели удачу. После завтрака Клеомброт созвал последний военный совет; в полдень все подвыпили, полагая, что вино возбуждает отвагу. Затем воины — и спартанские и беотийские — облачи-9 лись в боевое снаряжение, и стало ясно, что сейчас начнется битва. Заметив это, маркитанты, кое-кто из обозных и те, которые не желали сражаться74, стали удаляться из беотийского войска; но наемники, предводимые Иероном, фокейские пелтасты и из числа всадников гераклейские и флиунтские напали на уходящих, заставили их повернуть тыл и бежать обратно к беотийскому войску; таким образом, благодаря им беотийское войско стало гораздо более многочисленным и сплоченным, чем прежде. Так как оба войска были 10 отделены друг от друга равниной, лакедемоняне выставили перед строем конницу;75 то же сделали и фиванцы. Однако фиванская конница получила надлежащий опыт во время 11 походов на Орхомен и Феспии, тогда как лакедемонская конница в это время стояла крайне низко в отношении боеспособности: содержание лошадей поручалось богатейшим из граждан; когда же объявлялся поход, тогда являлись те, кто был назначен в эту часть войска, брали первого попавшегося коня и вооружение и отправлялись на войну без всякой подготовки. Поэтому в конницу шли наименее развитые те-12 лесно и наименее стремящиеся отличиться люди. Такова была конница тех и других. Пехота же у лакедемонян, как передавали, была выстроена так, что от каждой эномотии находилось по три человека в ряду, следовательно, в глубину лакедемонское войско имело не больше двенадцати рядов76. Строй фиванцев был тесно сомкнут и имел в глубину не менее пятидесяти щитов77, так как они полагали, что, если они победят часть войска78, собравшуюся вокруг царя, одо-13 леть остальную часть войска уже будет нетрудно. Как только
Клеомброт повел войско в атаку, прежде даже чем его войско узнало о переходе в наступление, произошел конный бой, и через самое короткое время лакедемонская конница была разбита. При отступлении она врезалась в ряды своих же гоплитов, а вслед за ними налетела и фиванская пехота. Первоначально верх взяло все же войско Клеомброта. Несомненным доказательством этого может служить то, что лакедемоняне оказались в состоянии подобрать Клеомброта79 и живым унести с поля битвы; это было бы невозможно, если бы сражавшиеся впереди него в этот момент не одержали и верх. Однако, после того как были сражены сам полемарх Динон, царский сотрапезник80 Сфодрий с сыном Клеонимом81 и так называемые конюшие и спутники полемарха82, — войско, не выдержав натиска массы врагов, стало отступать; дрогнули и те, которые были на левом фланге лакедемонян83, заметив, что враг теснит правый фланг. Но, несмотря на огромный урон и поражение, лакедемоняне, перейдя назад через ров, оказавшийся пред их лагерем, удержали отступление и остановились на тех самых пунктах, откуда начали наступать (лагерь их был сооружен на не совсем ровном месте, у склона горы). Тогда некоторые из лакедемонян, считая, что нельзя примириться с поражением, говорили, что необходимо помешать врагу поставить трофеи и что не следует просить перемирия для уборки трупов, а надо пытаться завладеть ими с боя. Однако же полемархи видели, 15 что весь урон лакедемонян достигает тысячи человек84, что из спартиатов, которых всего было в бою около семисот, пало приблизительно четыреста; они замечали также, что союзники крайне нерасположены к сражению, а кое-то из них даже злорадствует. Поэтому они собрали наиболее влиятельных людей и стали совещаться, как быть. Единогласно было постановлено просить перемирия для уборки трупов, и затем был послан вестник с предложением перемирия. После этого фиванцы поставили трофеи и согласились на перемирие для уборки трупов.
Вслед за тем был отправлен вестник в Лакедемон, чтобы 16 известить лакедемонян о постигшем их несчастии. Он прибыл туда в последний день Гимнопедий85, когда выступал хор мужчин86. Эфоры, узнав о случившейся беде, были, конечно, очень огорчены; тем не менее они не распустили хора, а дали ему исполнить полагающееся до конца. Имена погибших были сообщены только ближайшим родственникам каждого; при этом женщинам было предписано не подымать крика и переносить горе молча. На следующий день тех женщин, у которых погибли родственники, можно было повсюду видеть на людях наряженными и с сияющими лицами, те же, которые получили известие, что их близкие живы, только изредка показывались вне домов и имели нахмуренный и унылый вид.
После этого эфоры объявили сбор в поход и приказали 17 отправиться двум оставшимся морам, призвав из них под знамена все те призывные категории87, которые поступили на военную службу за сорок лет до этого и позже. Из остальных мор призывные последних тридцати пяти