— Господи, Зебровски, а Агентство охраны среды знает, что ты разъезжаешь на токсической помойке по зонам проживания людей?
— Теперь понимаешь, почему я ее не запер? Кто ее угонит?
Он встал на колени и начал грузить мусор охапками на заднее сиденье. Судя по технике, переднее сиденье уже не в первый раз освобождалось таким образом.
Я стряхнула крошки с пустого сиденья на пустой пол. Когда стало возможным хоть как-то поместиться, я влезла в машину.
Зебровски накинул ремень и включил мотор. Автомобиль зафыркал и ожил. Я тоже надела ремень, и мы выехали со стоянки.
— А как относится Кэти к твоей работе? — спросила я.
Зебровски покосился в мою сторону.
— Нормально.
— А ты был уже копом, когда вы познакомились?
— Да, она знала, чего ждать. Твой друг не хотел, чтобы ты сегодня уезжала?
— Он думает, что я дня этого слишком сильно травмирована.
— Вид у тебя действительно хреновый.
— Спасибо за комплимент.
— Они нас любят, хотят, чтобы мы были острожными. Господи, он же учитель, школьный учитель! Что он знает о мире насилия?
— Больше, чем ему хотелось бы.
— Знаю, знаю. Школы теперь тоже — опасное место. Но это не то же самое, Анита. Мы-то носим оружие. А ты, Блейк, вообще убиваешь вампиров и поднимаешь зомби. Можно придумать работу грязнее?
— Это я знаю. — Но это было не так. Быть ликантропом — еще более грязная работа. Или нет?
— Нет, Блейк, не знаешь. Любить человека, живущего в мире насилия, — тяжкий крест. То, что нас кто-то согласен терпеть, — это чудо. Не струсь, Блейк.
— Я говорила, что собираюсь струсить?
— Вслух — нет.
Черт.
— Бросим тему, Зебровски.
— Как скажешь. Дольф в страшном восторге, что ты решила завязать семейную петлю… то есть узел.
Я сползла по сиденью, насколько позволил ремень.
— Я не выхожу замуж.
— Может быть, не сейчас, но я знаю это выражение лица, Блейк. Ты встала на этот путь, и выход только на другом его конце.
Я хотела бы поспорить, но слишком сама запуталась. Отчасти я верила Зебровски. Отчасти хотела перестать встречаться с Ричардом и вернуться к безопасной жизни. Ладно, ладно, не безопасной, раз вокруг меня ошивался Жан-Клод, но зато я не была помолвлена. Да, но я и сейчас не помолвлена?
— Блейк, что с тобой?
Я вздохнула:
— Я долго жила одна, а человек привыкает к своей жизни.
«К тому же он вервольф». Этого я вслух не сказала, хотя мне и хотелось. Мне нужно чье-то мнение, но полицейский, тем более Зебровски, — неподходящий кандидат в такие консультанты.
— Он тебя осаждает?
— Да.
— Хочет семью, детишек, весь набор?
Детишек. Про детей никто не говорил. Интересно, Ричард представляет себе этакий маленький домик, он на кухне, я на работе, и детки? Нет, черт побери, нам надо сесть и поговорить серьезно. Если мы себе организуем помолвку, как нормальные люди, что это должно значить? И вообще Ричард хочет детей? Я точно нет.
И где мы будем жить? Моя квартира слишком мала. У него дома? Не уверена, что мне это нравится. Это его дом, а ведь мы должны завести наш дом? Блин. Дети? У меня? Это я буду ходить беременная? Только не в этой жизни. Я-то думала, что у нас главная проблема — мохнатость. Может, это и не так.
29
Черная и холодная, извивалась внизу река, и камни торчали из нее, как зубы великанов. Крутой берег у меня за спиной густо порос лесом. Снег между деревьями был истоптан и разбросан, из-под него виднелась палая листва. Отвесный противоположный берег стоял стеной — оттуда не спустишься, разве только если прыгнуть. Поскольку глубина реки даже в середине не больше пяти футов, прыжок с тридцати футов не казался удачным решением.
Я осторожно встала на краю осыпающегося берега. Черная вода бежала в нескольких дюймах от моих ног. Из берега, разрывая землю, вырывались корни деревьев. Такое сочетание снега, листьев и почти отвесного обрыва будто самой судьбой предназначалось, чтобы сбросить меня в воду, но я буду сопротивляться этому сколько смогу.
Камни уходили в воду низкой неровной стеной. Некоторые из них еле возвышались над поверхностью, но тот, что был в середине, торчал на высоту в половину человеческого роста. И вокруг него обернулась та самая кожа. Дольф, как всегда, был мастером преуменьшений. Кожа — ведь она должна быть размером с хлебницу, а не чуть больше «тойоты»? Голова висела на торчащей скале, будто нарочно обернутая. Дольф хотел, чтобы я это увидела — нет ли в этом какого-то ритуального смысла.
На берегу поджидала команда водолазов в сухих гидрокостюмах, более пухлых, чем мокрые, и лучше сохраняющих тепло в холодной воде. Высокий водолаз, уже натянувший капюшон на голову, стоял рядом с Дольфом. Его мне представили как Мак-Адама.
— Можно нам уже доставать шкуру?
— Анита? — обратился ко мне Дольф.
— Пусть лучше они лезут в воду, чем я.
— А опасности нет? — спросил Дольф.
Это уже другой вопрос. Придется сказать правду.
— Я не знаю.
Мак-Адам посмотрел на меня:
— А что там может быть? Это же просто кожа.
Я пожала плечами:
— Мне неизвестно, что это за кожа.
— И что?
— И то. Помните Сумасшедшего Волшебника в семидесятых?
— Мне странно, что вы его помните, — ответил Мак-Адам.
— Я его в колледже проходила. Второй курс, террористическая магия. Этот Волшебник специализировался на закладке волшебных ловушек в глухомани. Один из его любимых фокусов — оставить шкуру животного, которая прилипает к телу первого, кто ее коснется. Снять ее могла только ведьма.
— Это было опасно? — спросил Мак-Адам.
— Один человек задохнулся, когда она прилипла к его лицу.
— Как он умудрился ткнуться в нее лицом?
— У покойника не спросишь. Профессии аниматора в семидесятые годы не было.
Мак-Адам посмотрел на воду.
— Ладно, как вы проверите, опасна ли она?
— Кто-нибудь уже в воду лазил?
Мак-Адам ткнул большим пальцем в сторону Дольфа:
— Он нам не дал, а шериф Титус велел оставить все как есть до приезда какого-то крутого эксперта по монстрам. — Он смерил меня взглядом. — Это вы и есть?
— Это я и есть.
— Тогда делайте свою работу эксперта, чтобы мне с моими людьми можно было туда полезть.
— Прожектор тебе включить? — спросил Дольф.
Когда я приехала, место действия было освещено, как бенефис в китайском театре. После первого осмотра я велела им выключить иллюминацию. Есть вещи, которые видны при свете, а есть и такие, которые проявляются только в темноте.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});