когда ты смотрела на меня, когда ты целовала меня, потому что до безумия мечтал увезти тебя в какое-нибудь укромное место! Да я душу бы дьяволу продал, лишь бы обладать тобой! Ты одна, только ты, ты сводишь меня с ума, ты заставляешь меня чувствовать что-то невероятное и только ради тебя я бы сделал что угодно… Что угодно, Женя, и это не игра, это никогда не было игрой! Но я не мог сблизиться с тобой!.. Было бы только хуже… Я должен был держаться от тебя подальше, не мог никуда тебя приглашать и не мог даже закончить то, что миллион раз начиналось в кабинете… Женя! – он схватил ее за локти и легонько тряхнул, а Женя сходила с ума, не веря в то, что слышит, задыхаясь от его импульсивного огненного сияния, от слов, каждое из которых рвало, рвало ее душу на мелкие кусочки, рвало отчаянием ее сердце до кровавых ран, рвало пониманием, что не будь этого обмана, не будь этой ситуации с его женой и дочкой, она сейчас бы просто летала от счастья на каком-нибудь облаке, тая в его руках, мечтая подарить ему взаимную любовь и всю свою ласку, свою нежность…
Она расширенными, мокрыми от слез глазами смотрела на него, задыхаясь от боли, пытаясь отвести глаза, унять дрожь, собственный трепет и… успокоить злость, гнев, непонимание…
– Женя! – снова жестко позвал он ее и очень тихо, с болью в голосе проговорил:
– Прости меня, прости, прости… Никогда в жизни я не хотел сделать тебе больно… Прости меня, прошу тебя, пожалуйста… Черт, я не знаю, как еще сказать, я не умею извиняться! Проклятье! – в гневе на себя выругался он, а Женя наконец выдохнула и, пылая от смеси совершенно противоположных, разрывающих ее чувств, тихо прошептала:
– К чему теперь эти слова? Зачем ты мне это говоришь?.. Что ты хочешь от меня?
Сергей сжал губы и нахмурился, а его глаза вдруг осветились маленьким огнем надежды. Он шагнул к ней ближе, попытавшись дотронуться до ее щеки, но Женя отстранилась, не желая новой боли, не желая вспоминать, как обжигают ее кожу и скручивают живот в неистовом огне его прикосновения, и он, снов злясь на себя, опустил глаза и тоже шепотом проговорил:
– Я хочу быть с тобой, понимаешь? Хочу быть только с тобой, хочу, чтобы ты была моей. Дождись меня, Женя. – тихо, отчаянно, будто с мольбой… Женя вздрогнула и вдруг истерично рассмеялась, утирая слезы, так и льющие по ее щекам целыми ведрами.
– Предлагаешь еще лет пять подождать, пока ты будешь жить с женой, ночевать с ней и…
– Не говори ерунды. – строго прервал ее Сережа. – До окончания брачного контракта еще год, а не пять лет. Но это не важно. Я имел ввиду бракоразводный процесс. Это займет не меньше двух месяцев… Я подам…
Женя вдруг с болью замотала головой и отчаянно, горя от ужаса того, что говорит это, тяжело прошептала заплетающимся языком:
– Нет. Ты не сделаешь этого, Сережа, по нескольким причинам. Во-первых, ты потеряешь все, и отец тебе этого не простит.
– Да плевать я хотел…
– Брось! – резко прервала его Женя, жестко вскинув руку и усмехнувшись. – Мы оба знаем, как ты любишь свою работу и что с тобой произойдет, если ты потеряешь ее. Во-вторых… – она осеклась, обхватив себя руками и умирая от ужаса того, что собирается сказать… Разрушить свою судьбу… Свое возможное счастье… Но это было бы неправильно… Она не сможет жить с этим… А без Сережи… Женя пока не представляла себе, что будет с ней без него… Вообще не видела будущего. Но, возможно, она заслужила эту муку. Зато все будет честно и справедливо. – Сережа… – шепнула она, и он вздрогнул, подавшись к ней и жадно заглядывая в ее глаза, с огромным страхом ожидая ее приговора, умирая, умирая… Тонкий луч надежды все тусклее… Женя едва могла дышать от переполнявшей ее душу боли. – А во-вторых, я не буду тебя ждать. – еле слышно выдавила она.
Он вздрогнул, все глядя и глядя в ее глаза, не смея поверить в то, что он услышал, он летел и летел вниз, в страшную огненную пропасть, сжиравшую его душу живьем, и в эту же пропасть летела она, отрезая себя от собственного счастья…
– Почему? – дрогнувшим голосом спросил он. – Не любишь?
Дрожь, дрожь, слезы, Женя закусила губу, но:
– Люблю. Но это все не имеет значения. Ни твои чувства, ни моя любовь. Потому что… – вздох, боль, сердце стонет, захлебываясь кровью. – Потому что хоть ваш брак с Ксюшей и фиктивный, но Настя… настоящая. И я никогда, никогда, никогда не стану той, кто разрушит ее семью, понимаешь? – все, истерика подкатывает, Женя затрепыхалась, чувствуя какой-то синусоидообразный приступ гнева, и яростно зашипела, умирая от боли:
– Я не отберу у нее отца, не сломаю ее детское и искреннее счастье, не стану причиной ее слез!!! Я не имею на это права! И ты! Ты не бросишь ее, слышишь? Нельзя, чтоб дети росли без отцов, она еще слишком мала, это может сокрушить ее, перепутать все истины семейных ценностей в голове, она станет ненавидеть тебя, потому что для нее существует лишь реальность, в которой папа любит маму, а не кого-то там еще! Она не сможет понять, почему ты бросил ее и маму, она никогда тебя не простит! – прокричала ему в лицо Женька, чувствуя, как гнев забирает у нее остатки совсем небольших сил, подкопившихся за пару дней победы над температурой, и, видя, как отчаянно и гневно он смотрит на нее, ее затрясло от ужаса и безнадежности еще больше.
– Женя! Я никогда не брошу Настю и буду всегда участвовать в ее…
– Нет! Нет! Это не заменит ей отца, Сережа! И я не договорила! Она не простит тебя… но и я, я не смогу простить тебя за то, что втянул меня в эту ситуацию, за то, что ставишь в такое положение, где я вынуждена выбирать между собственным счастьем и правильным решением, за то, что не дал шанса сбежать от тебя раньше и жить нормальной жизнью, за то, что обрек меня на все эти страдания своим обманом… Я чертовски зла на тебя, Сережа! – выкрикнула она, а он хотел подойти к ней, но Женя отстранилась, тяжело дыша, понимая, что опускает концы в воду, что рубит по живому, что пытается вырвать сердце из груди…
– Женя, Женя, подожди, ты имеешь полное право на меня злиться, я идиот, но, пожалуйста…
– Нет!