Читать интересную книгу Всё о жизни - Михаил Веллер

Дон-Жуан – это зеркало страсти, где женщина видит отражение собственной потребности.

Это зеркало приближается осторожно, приоткрывается постепенно, настраивается умело, – и жаждущая душа получает именно те ощущения, какие ей нужны. Тем более что нужно всем практически одно и то же, надо лишь знать диапазон и правильно перебирать отмычки.

ГЛАВА VI. Госпожа удача

Случай

Насчет случайности как частного проявления необходимости многие слыхали, но немногие поняли; как, впрочем, не многие вообще что бы то ни было поняли. Самый простой пример из учебника; на поле лежит в квадратно-гнездовом порядке тысяча бойцов, а сверху на них летит, сдвигаемая ветром и инерцией, малокалиберная бомба. (Малокалиберная потому что крупнокалиберная сметет всех.) Упадет она в пределах заселенной площади, и десяток человек уберет. Кого именно уберет – это случайность, но десяток должна убрать точно – это необходимость. Увы, суть случая в обыденной жизни понимается людьми туже.

В обыденной жизни люди постоянно имеют в виду счастливый случай, который изменит жизнь в лучшую сторону, и несчастливый, который ее разрушит. Надеются и руками разводят. И разводят турусы на колесах. И любят приводить, что на все – случай и Его воля.

Особенно в раскрашивании решающей роли случая преуспели романтики, сентименталисты и мелодраматисты.

Как, скажем, один из любимых писателей барышень-институток Стефан Цвейг. Прямо по песне из старой кинокомедии: «Но бывает, что минута изменяет очень круто жизнь раз и навсегда». А як же.

По Цвейгу получается, что если бы в 1453 году защитники Константинополя не забыли закрыть калиточку на террасе цитадели, то Махмуд II Константинополь бы не взял. Ага. Правда, там был колоссальный парк самых крупных в мире осадных орудий. И лучшая в мире на тот момент турецкая пехота. И вполне достаточное превосходство в силах. И дух войск, и потенциал наступающей стороны. И пробили бы они стены раньше или позже, и задушили бы город блокадой раньше или позже.

Но любимый случай историков-ревизионистов-фантастов-сетователей как Груши со своим корпусом не подошел к полю боя, и поэтому Наполеон проиграл Ватерлоо, и всю кампанию, и войну, и все для него кончилось; а подоспел бы балда-Груши вовремя – и все бы для Наполеона могло быть дальше хорошо. С разгона… Хотя любому, кто ознакомится с европейским театром 1815 года, совершенно ясно должно быть, что превосходство Коалиции промышленное, людское и военное над Францией, истощенной двадцатипятилетним кровопролитием, было превосходством огромным, подавляющим, воевать их за много лет Наполеон научил, усилия их были хорошо скоординированы, и выигрыш любого сражения не мог уже изменить конечную судьбу Франции – война была проиграна еще до ее начала. Случайностью можно счесть подход Блюхера со своими австрийцами, а не Груши. Но закономерно – было бы в конце концов проиграно другое сражение. Пар из наполеоновской машины уже вышел, хотя механик был гениален.

Но интереснее другое. Под Эйлау Наполеон лез под ядра, искал смерти – остался невредим. Под Тулоном лично шел во главе штурмовой колонны – получил штыковую рану, остался жив, выиграл битву и генеральский чин в 23 года. Под Лоди и на Аркольском мосту бросался на картечь впереди гренадер – кругом валились трупы, он оставался цел. Звезда, счастье, везение! Или – что? Его личная роль была огромна, его ранняя смерть могла изменить историю Европы – вот Ватерлоо и представляется несчастным случаем в противовес счастливым случаям. Черт его знает, чем еще мог бы поразить мир этот чудо-суперчеловек, да?

Задавил бы противник огромной массой – тогда ладно, ничего не попишешь, но ведь он мог выиграть Ватерлоо при удаче! Почему же впервые в жизни ему не повезло в сражении? (Правда, в 1814 он уже проиграл одну войну, сдал Париж, отрекся, был сослан… но там не видно случайностей!)

Ладно, Махмуд II Великолепный мог выморить Константинополь голодом, мог проломить стены, все было бы ясно и неотвратимо – но покуда город еще держался, почему же оказалась отворена эта чертова калиточка?!

Человек верующий мог бы сейчас сказать, что мы пытаемся постичь Божественное провидение, что смертному непостижимо. Но нас не устраивает божественное провидение, потому что эта условная категория избавляет от необходимости понимать, на провидение все списать можно, что непонятно, а нас интересует именно понимание.

Тот же Наполеон по поводу провидения любил повторять: «Бог всегда на стороне больших батальонов», и сравнивал жизнь и войну отнюдь не с рулеткой, а с шахматами.

Спустимся от уровня крупных исторических случайностей до мелких личных. Д’Артаньян полагал, что на голове у случая растет только одна прядь волос, за которую его и надо хватать.

Упустишь свой случай – и все. Естественная и простая точка зрения большинства.

Масса неудачников жалуется, что они могли бы ого-го, но вот не везет, счастливого случая не выпадает. В ответ на это знаменитый летчик-испытатель Марк Галлай сообщил: «Судьба благосклонна к тем, кто твердо знает, чего хочет». О, это уже горячее.

А викинги, те просто рассматривали удачу как какую-то более или менее реальную и постоянную величину, которую необходимо учитывать и по которой можно судить о ценности человека. Собираясь наняться в викинг к какому-то предводителю, они неукоснительно интересовались: «Велика ли его удача?»

В слове «везунчик» или «счастливчик» всегда есть оттенок зависти – и оттенок оценки: мол, повезло не по заслугам, чистый случай к нему благоволит. Но чистое везение – это в рулетку. В жизни никогда не идет игра в рулетку, она устроена посложнее. Слишком много привходящих факторов. (И даже в рулетку есть в мире такие лихие игроки, которых не пускают ни в одно серьезное казино и знают в лицо: они выигрывают! ну вечно! вопреки теории вероятности! Они, черт возьми, умеют обращаться со случаем и влиять на него.)

Вот «чистый» случай: равнодушный к азарту человек походя купил лотерейный билет и выиграл миллион.

Повезло. Для миллиардера это везение? Нет, приятная случайность. Для нищего – гигантское везение.

А дальше история счастливого нищего имеет три варианта развития. Он стал играть на бирже, или профинансировал великое изобретение, ужасно поднялся, и все знают, что в основе его процветания и подъема счастливый случай: стал большим человеком. Вариант второй: купил дом, машину, со счета в банке имеет постоянный доход, – для больших людей он никто, для равных – так, мелкий выскочка, для бедняков – ему здорово повезло, они о таком только мечтают. Вариант третий: грянул в роскошь, все прогулял и пропил, пристрастился к порокам, и когда его миллион кончился – несчастный наркоман помирает в канаве, а был бодрый нахальный нищий. Повезло – или наоборот? Черт, не сумел правильно использовать подвалившее счастье.

Случай зависит от нашего к нему отношения. А? Сам по себе он обычно не хорош, и не плох. Ну, если сосулька по балде – это плохо, этого никто не хочет. А если миллион – это хорошо, этого все хотят. Это – полярные крайности. Но – но – в жизни, каждого человека постоянно происходят разные мелкие случайности, на которые он не обращает внимания, которые для него нейтральны, безразличны, без знака плюс или минус. Скажем, летишь в самолете со знаменитым актером. Ну, есть такой случай, и что?.. И только тот, кто сам очень хочет быть актером, или драматургом, или что еще в этом роде, но никак не может пробиться к кому-нибудь наверх, а вообще-то он талантлив, и уверен в себе, и нахален, – только такой попутчик получает в этой мелочи свой счастливый случай.

Верно, да?

Можно усадить в бескрайнем яблоневом саду прорву народу и обтрясти им на головы все яблоки. Но только Ньютону этот бэмс поможет открыть закон всемирного тяготения. Потому что открытие этого закона не в яблоке находится, а в голове. Для того, чтобы повезло, – яблоко должно упасть на голову, в которой уже находится предмет везения.

Вдруг найти оружие – везение только для того, кому оно сейчас очень нужно. «Полцарства за коня!» – взывает Ричард; проскакал бы вдруг рядом чей-то конь – вот повезло бы: а в монгольских степях в этот самый миг этих самых коней стотысячные табуны, и никто не кричит по этому поводу.

Случай – это когда неожиданно и «само по себе» подворачивается то, что тебе нужно, что ты хочешь, что ты способен использовать, применить. Если б Махмуд не осаждал Константинополь – на хрен ему эта открытая калитка вместе со всеми воротами.

А даже если не хочешь – то, по крайней мере, понимаешь, как этот подвернувшийся случай можно было бы применить. А иначе бедный Том государственной печатью будет колоть орехи; и если он не узнает никогда, что это такое, то для него это никогда не будет всемогущей государственной печатью.