– Прекратить стрельбу! Стрельбу прекратить! – Мальков уж бежал сзади нас. – Разряжай, разряжай, я сказал. Всем собрать оружие, оставшиеся боеприпасы и бегом к вышке. Спектакль окончен.
Около вышки, громко прокричав "Служим Советскому Союзу!" на обычное объявление благодарности, мы начали залезать в грузовики.
– Стоять, воины, – комбат уже успел где-то набраться и стоял, покачиваясь и сложив руки в замок за спиной. – Глухие что ли?
Стоять! Мне тут человек двадцать нужно. Гераничев, отбери лучших, отличившихся бойцов.
Никто и не сомневался, что я окажусь среди тех "героев", которых отобрал взводный. Складывалось ощущение, что несмотря на жену и ребенка он питает ко мне самые теплые чувства и просто жить без меня уже не может. Спать я сбежал в домик операторов.
– Слышь, сержант, – разбудил меня утром старший оператор, – ты случаем не знаешь, кто стрелял из гранатомета с правого фланга?
– А что?
– Точное попадание. Даже слишком точное, – задумчиво проговорил оператор.
– Я стрелял.
– Ты? Ну, ты мудак…
– Почему? Попал же.
– Пальцем в жопу ты попал. Ты же подъемник к чертям собачьим расколошматил! От него одни воспоминания остались.
Мне стало немного грустно, понимая, что, если сейчас ребят заставят чинить этот ящик, то работы у них будет до дембеля.
– Почините?
– Нечего там, земеля, чинить. Ты его в хлам раскалашматил.
Ворошиловский стрелок, блин.
– Так поставь новый, – обрадовался я. – Есть новый?
– Есть. А кто его тащить до точки будет?
– Зачем тащить? Мою машину возьмем и…
Такой план сразу привел ребят в лучшее расположение духа. Переть на себе многокилограммовый тяжелый ящик на морозе по снегу не было никакого желания, а боевая машина пехоты сразу решала эту проблему.
– Вытаскивай свой подъемник, а я пока машину заведу.
Стоило мне только опуститься в люк механика-водителя, как рядом с
БМП нарисовался Гераничев.
– Ты куда собрался?
– Подъемник в поле отвезти.
– Это БМП, а не телега для подвозки. Марш оттуда.
– Я так комбату и скажу, – вылезая на броню, прокомментировал я руководство к действию.
– Комбату? Это он приказал?
– Нет. Я сам придумал, – сказал я чистую правду, понимая, что проверять приказ лейтенант все равно не пойдет, да и комбат уже свалил, перекинув работу на младшего по званию.
– Хабибулаев повезет. Он водитель, а не ты. А тебе я другую задачу поставлю.
Задачи Гераничев ставить любил. И не только любил ставить, но и требовал их неукоснительного выполнения, пользуясь для этого не только уставом, но и всеми другим доступными ему, как офицеру армии, средствами.
Гера
Коля рос хорошим мальчиком. Отец оставил их так давно, что кроме ежемесячных переводов уже ничего не напоминало молодому, неплохо рисующему подростку о том, что отец когда-то существовал. Коля был мальчиком читающим. Его героями были Штирлиц, Зорге и другие разведчики, которые с честью и славой защищали свою Родину на дальних рубежах. Коля с детства мечтал стать разведчиком. Он искренне хотел отдать всего себя целиком Родине, которая учила своих сыновей и дочерей мудрой политике, указывая, что истинно, а что ложно для строителей будущего коммунизма. Агитационно-политическая основа в стране была известной: кто не с нами, тот против нас. Но, кто с нами телом и душой, тот всегда герой. Об этом демонстративно говорили памятники, стелы, транспаранты, демонстрации и имена пионеров-героев. "Вот они истинные герои", – думал Коля, смотря на портреты пионеров героев, нарушивших приказы о том, чтобы не лезть самим, погибнувших и ставших примером подражания для детей СССР. "Я буду таким же. Мной будут гордиться. И, может быть, когда-нибудь, моим именем назовут нашу школу". Он не отказывался, когда директор школы просила его заходить к ней в кабинет, и рассказывал о том, что произошло в классе за последнюю неделю. Его не били. Его не били, потому что делал он это очень тихо и спокойно. Коля готовил себя к будущей карьере сотрудника комитета государственной безопасности.
Когда в девятом классе военком спросил Колю, куда он хотел бы поступать, то Коля знал ответ заранее – Школа КГБ. Военрук немного удивился целенаправленному желанию молодого человека, но посоветовал вернуться к этому вопросу по окончании десятого класса. О разговоре
Николай не забыл и, получив аттестат зрелости, запасся рекомендациями директора школы и завуча, отправился к военкому.
– Знаешь, сынок, это не так просто, – начал издалека подполковник, понимая, что упорством мальчик не обделен, а представители ведомства безопасности хоть и носят погоны, но к армии не имеют прямого отношения.
Но Коля уже разведал ситуацию и, обладая достаточной для этого информацией, предложил военкому продолжить обсуждение в ресторане.
Подполковник пил, как лошадь, изрядно потратив сэкономленные
Николаем деньги от завтраков и обедов. Захватив с собой бутылку коньяка, военком пообещал, что перешлет документы призывника в нужное ему ведомство в ближайшие дни, и молодой человек, получив письменную рекомендацию самого подполковника, будет принят "куда надо" даже без экзаменов.
Вторую половину своего обещания подполковник выполнил, немного напутав или целенаправленно изменив первую. Николай был очень огорчен, получив по почте открытку с приглашением в Высшее общевойсковое командное училище города-героя Москвы, но делать было нечего, так как открытка пришла слишком поздно. Колю действительно брали учиться вне конкурса, но учеба должна была вот-вот начаться.
Забрать документы из училища означало попасть на срочную службу, чего молодому человеку совершенно не хотелось, и Николай
Владимирович Гераничев стал курсантом московского ВОКУ. В училище он также продолжал докладывать начальству о проделах своих товарищей из-за чего, конечно, сам избегал наказаний и был всегда на хорошем счету. В нем еще теплилась надежда, что после выпуска он будет направлен на курсы переквалификации в КГБ, и он всячески стремился к разведдеятельности путем написания рапортов или, как это называли в
СССР, доносов. Начальство решило по-своему, и по окончанию училища через четыре года, получив звание лейтенанта, Гераничев был направлен командиром мотострелкового взвода в полк обеспечения учебного процесса высших офицерских курсов "Выстрел".
Свою работу, если так можно назвать воинскую службу, Гера любил.
Любил свято, никогда не отказываясь от просьб старших офицеров остаться лишний час с личным составом или заступить в очередной наряд. Всегда подтянутый, с отглаженной формой, высокий статный офицер только изредка покидал часть, навещая, живущих в Подмосковье, жену и маленького сына.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});