Читать интересную книгу «Мой бедный, бедный мастер…» - Михаил Булгаков

Маргарита сказала, криво и горько улыбаясь:

– Перестаньте вы меня мистифицировать и мучить вашими за гадками… Я ведь человек несчастный, и вы этим пользуетесь. Лезу я в какую-то странную историю… Но ведь вы же знаете, из-за чего?

– Без драм, без драм, – сухо отозвался Азазелло, – в мое положе ние тоже нужно входить. Надавать администратору по морде в уборной или выставить дядю с лестницы – это просто и прямая моя специальность, но разговаривать с влюбленными женщина ми – слуга покорный! Ну-с, еще раз попрошу внимания, а также про шу не высказывать никакого удивления, так как сейчас будет самое главное.

Приведенная в состояние полной покорности, Маргарита жадно смотрела в глаза таинственному собеседнику.

– Первым долгом о губной помаде, – озабоченно заговорил он и указал на губы Маргариты, – эту дрянь, – он указал на сумку, – вы бросить ко всем чертям.

Маргарита торопливо открыла сумку.

– Потом, потом, – морщась, сказал Азазелло. Маргарита закрыла сумку.

– Потрудитесь получить, – предложил Азазелло и вытащил из карманчика золотой продолговатый футлярчик, причем Маргарита увидела, что из карманчика пиджака у Азазелло торчит куриная об глоданная кость.

Ничему уже не удивляясь, Маргарита приняла футлярчик.

– Засим это… – тут Азазелло вытащил и вручил Маргарите плос кую, круглую и тоже несомненно золотую коробочку. – Здесь крем… Вы порядочно постарели за последние полтора года, бедная Марга рита Николаевна!

«Рыжая грубая сволочь!» – вспыхнув, подумала Маргарита, но вслух ничего не осмелилась сказать.

– Прячьте, прячьте, – приказал Азазелло, – а то глазеют на нас прохожие. Ровно в половину десятого вечером сегодня потрудитесь, раздевшись догола, намазать губы помадой, а все тело, начиная с ли ца и до пальцев ног, натереть этим кремом. Это непременно. Затем можете одеться во что хотите, как хотите – это не важно. Делайте что хотите – это тоже не важно. Но ждите, ждите, не отходя от теле фона. Я позвоню вам в десять и все, что нужно, скажу. Вам ни о чем не придется заботиться. Вас доставят, вас отправят, вам не причинят никакого беспокойства. Понятно?

Азазелло поднялся со скамьи и глянул вверх, ища солнце. Поднялась и Маргарита. Крепко сжимая в руках сумку, она сказала торжественно:

– Вещи эти чистого золота…

– Да уж конечно, не самоварной меди, как ваш футляр, – сказал наглый Азазелло.

– Да, да… Я прекрасно понимаю, что меня подкупают, – продол жала Маргарита, – и тянут в какую-то темную историю. Но я иду на все! Из-за него иду! Потому что ни на что больше у меня нет надежд. Хочу вам только сказать, что если вы меня погубите, вам будет стыд но! Стыдно! Я погибаю из-за любви! – И, стукнув себя в грудь, Марга рита глянула на солнце.

– Отдайте обратно! – даже визгнул Азазелло. – Отдайте! И к чер тям все это! Пусть Бегемота посылают!

– О, нет! – вскрикнула Маргарита, отпихивая руку Азазелло. – Согласна погибнуть! Не отдам!

– Ба! – вдруг заорал Азазелло, тыча пальцем по направлению к решетке сада. – Действительно оригинально!

Маргарита глянула туда, куда указывала рука в крахмальной старо модной манжете, и остолбенела. За решеткой топталась дама в од ном белье. Она выкатывала сама на себя глаза, что-то шептала и при седала. Под Манежем тотчас залился свисток. Прохожие, открыв рты, глядели на раздетую.

«Что же это такое? – подумала Маргарита. – Стало быть, Наташа не врала?.. Вот денек!..»

Прохожие, сбежавшись к решетке, закрыли даму от Маргариты. Она обернулась к Азазелло и ахнула. Того не было возле нее. Можно было предположить, что в те несколько секунд, что Маргарита, от вернувшись, смотрела на раздетую, он растаял под солнцем в Алек сандровском саду.

Маргарита, сломав замок сумки, заглянула в нее и радостно и об легченно ахнула. Золотые коробка и футляр были на месте.

Тогда Маргарита торопливо побежала из сада вон.

Глава 20 КРЕМ АЗАЗЕЛЛО

Вечер настал не жаркий, не душный, а редкий для Москвы – настоя щий весенний, волнующий вечер.

Луна висела в чистом небе полная, разрисованная таинственным рисунком, и настолько залила сад, в котором был особняк, что отчет ливо были видны кирпичики дорожки, ведущей к воротам. Липы, клены, акации разрисовали землю сложными переплетами пятен. Загадочные тени чередовались с полями зеленого света, разбросан ными под деревьями.

Трехстворчатое окно в фонаре, открытое и задернутое шторой, светилось бешеным электрическим светом.

В комнате Маргариты Николаевны горели все лампы, какие толь ко можно было зажечь. Под потолком люстра, на трюмо у зеркально1А* го триптиха два трехсвечия, два кенкета по бокам шкафа, ночная лампочка на столике у кровати.

Огни, и сами по себе яркие, да еще отражающиеся и в туалетных зеркалах и в зеркале шкафа, освещали полный беспорядок. На одея ле кровати лежали сорочки, чулки, белье. На полу валялись белье, только что снятое и сброшенное Маргаритой, и раздавленная в вол нении каблуком коробка папирос. Туфли стояли на ночном столике рядом с недопитой чашкой кофе и пепельницей, полной окурков, на спинке стула висело черное платье. Все флаконы на туалете были открыты. В комнате носились волной запахи духов, к которым при мешивался запах раскаленного утюга, тянущийся из комнаты Ната ши.

Выбежав тогда из Александровского сада в опьянении, Маргари та Николаевна побежала не прямо домой, а в Кузнецкий переулок, в парикмахерскую. Ее хорошо знали там, и всякими правдами и не правдами ей удалось завиться вне очереди. После этого, ни на секунду не разжимая руки на заветной сумке со сломанным замком, Маргарита в таксомоторе уехала в Замоскворечье к одной даме, занимающейся маникюром и приведением женских лиц в порядок.

К восьми часам вечера Маргарита была дома. За все это время ме таний по Москве она ничего не пила и не ела, отчего у нее ныл те перь левый висок. Отказавшись от давно перестоявшегося обеда, Маргарита Николаевна объявила изумленной Наташе, что едет сего дня в гости, что спешит безумно, что в половину десятого должна быть готова.

Волнение Маргариты Николаевны настолько бросалось в глаза, что у Наташи сразу сделался заговорщический вид, и тут и началась вся эта кутерьма. Бегая из кухни в спальню, Наташа бросалась то к плите, на которой кипел кофейник, то к гладильной доске, то носи ла на деревянных плечиках платья из своей комнаты в спальню.

Теперь несколько поутихло.

Маргарита Николаевна сидела возле трюмо в одном купальном халате, наброшенном на голое тело, и в замшевых черных туфлях. Браслет с часами лежал перед Маргаритой Николаевной рядом с двумя золотыми вещами, полученными от Азазелло, и Маргарита Николаевна не сводила глаз с циферблата. Ей казалось, что часы сло мались и стрелки прилипли, не идут. Она три раза звонила по теле фону, проверяя время. Часы оказались совершенно правильными, но тащились почему-то слишком медленно. И все-таки они пришли вовремя к половине десятого.

Когда наконец длинная стрелка упала на двадцать девятую минуту, Маргарита холодной рукой открыла футляр. Сердце ее так стукнуло, что пришлось отложить футлярчик и несколько секунд посидеть, прижав руку к груди. Справившись с собой, Маргарита тронула паль цем конец красного карандаша, выглядывающего из золотой обо лочки. Карандаш был жирен, легко мазался и ничем не пахнул. Не уверенной рукой Маргарита провела по губам карандашиком, и он тотчас вывалился из ее руки и упал тяжело на подзеркальный сто лик, прямо на стекло часов, и оно покрылось трещинами. Охнув, Маргарита глянула в зеркало, отшатнулась от него, закрыла лицо ру ками, глянула опять и буйно захохотала.

Ощипанные по краям пинцетом днем в Замоскворечье брови сгустились и легли черными ровными дугами над зазеленевшими глазами. Тонкая вертикальная морщинка, перерезавшая переноси цу, появившаяся тогда, когда пропал без вести мастер, и с тех пор пе чалящая Маргариту, бесследно пропала. Исчезли желтенькие тени у висков, как и две начинающиеся сеточки у наружных углов глаз. Ко жа щек налилась ровным розовым цветом, лоб стал бел, чист, не раз крашенные волосы сделались черными, блестящими, и парикмахер ская завивка развилась.

На тридцатилетнюю Маргариту из зеркала глядела от природы кудрявая, черноволосая женщина лет двадцати, и эта женщина хохо тала буйно, безудержно, скаля белые без пятнышка зубы, сверкая распутными глазами.

Нахохотавшись, Маргарита одним прыжком выскочила из хала та, и тот упал на пол.

Она широко зачерпнула белой, тонкой, жирной, чуть пахнущей болотной тиной мази из коробки и широкими мазками, лихорадоч но спеша, стала втирать ее в кожу тела. Туфли были сброшены с ног, полетели в угол. После первого же мазка тело загорелось, порозове ло. Затем мгновенно, как будто выхватили из мозга иголку, утих ви сок, мускулы рук и ног окрепли, а затем тело Маргариты потеряло вес.

Она подпрыгнула и повисла в воздухе невысоко над ковром. По том ее медленно потянуло все-таки вниз, и она опустилась.