Осведомителям Фиделя из числа разросшейся эмигрантской общины кубинцев в Майами не потребовалось много времени, чтобы узнать о наборе людей в добровольческую армию, организованную ЦРУ. В конце апреля Фидель обвинил Соединенные Штаты в попытке создать антикубинский «международный фронт» и прямо предупредил Вашингтон, что Куба «не станет второй Гватемалой». Гватемальский президент Идигорас Фуэнтес в ответ выступил с обвинением Че в попытке организации партизанского вторжения в его страну. 25 апреля Гватемала и Куба разорвали дипломатические отношения.
В числе кубинцев, которые в то лето откликнулись на призыв ЦРУ вступить в добровольческую армию, был Феликс Родригес. Ему исполнилось девятнадцать лет, и он только что окончил учебу в военной академии в Пенсильвании. В сентябре Родригес оказался среди нескольких сот кубинцев, доставленных в Гватемалу и начавших курс подготовки к партизанским действиям. Набранное войско получило название «Бригада-2506».
1 мая Фидель выступил на площади Революции, заполненной вооруженными кубинцами, которые прошли маршем мимо его трибуны. Он заговорил о нависшей угрозе интервенции и выразил уверенность в том, что кубинцы, подобно древним спартанцам, будут стоять на смерть, сражаться и погибать без страха. Он также воспользовался поводом, чтобы сделать два важных заявления: если он погибнет, то место премьер-министра займет Рауль и, что еще важнее, не будет никаких выборов, так как Кубой уже управляет «народ» и ему не требуются никакие голосования. Толпа ликовала, повторяя за ним «Революции — да, выборам — нет!» и еще один новый лозунг «Кубе — да, янки — нет!».
К этому дню, по оценке американских экспертов, воинский контингент Кубы удвоился в сравнении с январем 1959 г. и достиг отметки в пятьдесят тысяч человек, а еще пятьдесят тысяч составили народное ополчение. Если бы дело и дальше пошло такими темпами, на Кубе очень скоро появилась бы самая многочисленная армия во всей Латинской Америке.
Военный парад, устроенный Фиделем Первого мая, и его решение возобновить дипломатические отношения с Советским Союзом, принятое неделей ранее, спровоцировали гневные выступления в уцелевших на Кубе независимых СМИ. В передовице «Диарио де ла Марина», отражавшей взгляды правых сил, Кастро был сравнен с Антихристом; не прошло и недели, как редакция газеты была захвачена «рабочими», а ее печатные станки навсегда остановились. Главный редактор бежал из страны. К концу месяца две последние независимые ежедневные газеты, «Пренса либре» и «Крисоль», также перестали выходить в свет, и вскоре их судьбу разделили англоязычная «Гавана пост» и «Калье».
Активность оппозиции продолжала нарастать, вызывая усиление реакции со стороны государства. Были арестованы и расстреляны многие члены повстанческой группировки в Эскамбрае, состоявшей в основном из студентов Лас-Вильясского университета. Архиепископ Сантьягский Энрике Перес Серантес, бывший сторонник Фиделя, обратился с пасторским посланием, в котором осудил связи, установившиеся между Фиделем и коммунистами, и, по сути, благословил выступления против правительства: «Лучше кровопролитие, чем потеря свободы». По-прежнему желая избежать резкой конфронтации с церковью, Фидель промолчал. ЦРУ сумело добиться создания единого антикастровского фронта среди эмигрантов в Майами, в результате чего появился «Демократический революционный фронт».
Но пока оппозиционеры только сколачивали свои группировки, планируя выступить против Фиделя, возглавляемая им революция продолжала безостановочное шествие вперед. В июне Кастро приказал отобрать в пользу государства три гаванских отеля класса «люкс» под тем же предлогом, какой ранее использовал Че, беря под контроль частные фабрики: хозяева этих отелей намеренно недостаточно финансировали их, чтобы сделать неприбыльными, и потому государство обязано было вмешаться.
Затем Фидель предупредил Соединенные Штаты, что те рискуют потерять всю собственность на Кубе: он намеревался отнять по сахарному заводу за каждый фунт сахара, «отрезанный» от кубинской квоты, в случае если США пойдут на исполнение своей давней угрозы. 29 июня, в день, когда на Кубу прибыли советские танкеры с нефтью, Кастро приказал захватить все кубинские объекты, принадлежащие компании «Тексако»; прошел день, и то же самое было проделано в отношении «Эссо» и «Шелл».
3 июля Конгресс США наделил президента Эйзенхауэра полномочиями сократить кубинские сахарные квоты. Фидель ответил на это внесением в законодательство поправки, позволившей национализировать любые американские владения на Кубе. 6 июля Эйзенхауэр отменил закупки кубинского сахара до конца года. Назвав это актом «экономической агрессии», Фидель намекнул на соглашение с СССР по поводу закупок вооружения, заявив, что скоро сможет вооружить свое ополчение; не менее зловещим выглядело также его распоряжение о том, чтобы шестьсот американских компаний предоставили сведения обо всем своем имуществе на Кубе.
Тем временем в игру открыто включился Хрущев. 9 июля он предупредил США — подчеркнув, что выражается «фигурально», — о том, что «в случае необходимости советская артиллерия сможет помочь кубинскому народу ракетным огнем», и подчеркнул, что Соединенные Штаты находятся теперь в пределах досягаемости для нового поколения советских межконтинентальных баллистических ракет. Также Хрущев объявил, что Советский Союз закупит семьсот тысяч тонн сахара, от которых отказалась Америка.
Че был в восторге: Куба нашла защиту у «величайшей военной державы на земле; теперь на пути империализма стоит ядерное оружие». Хотя Никита Хрущев и утверждал, что выражается «фигурально», очень скоро мир увидел, что его угроза была вполне реальной.
VII
Хотя Че стремился избавиться от всего индивидуального, личная жизнь у него все-таки была. В июле 1960 г. Алейда находилась на пятом месяце беременности, и в их семейной жизни воцарился относительный покой. Этому способствовало назначение Че в Национальный банк, так что теперь они с Ильдой, работавшей в «Пренса латина», не были обречены видеть друг друга каждый день.
Че с Алейдой вновь переехали — в симпатичный двухэтажный домик в неоколониальном стиле и с палисадником, неподалеку от района Мирамар, на пересечении Восьмой улицы и Седьмой авеню. В полутора кварталах от них, в прекрасном особняке на Пятой авеню, расположилась штаб-квартира органов Кубинской государственной безопасности.
К вящей радости Че, в преддверии праздника 26 июля на Кубе объявился его старый друг и соратник по путешествиям, Альберто Гранадо. Прошло уже восемь лет с тех пор, как «Взрыватель» распрощался с «Миалем» в Каракасе, пообещав вернуться по завершении экзаменационной сессии. Однако Эрнесто тогда так и не вернулся, а Альберто продолжил работу в венесуэльском лепрозории и женился на местной девушке, Делии. Рождение их первого ребенка совпало с появлением известий о высадке «Гранмы» и ложными сведениями о гибели Эрнесто Гевары. С тех пор Гранадо пристально следил по газетным статьям за подвигами своего старого товарища.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});