— Отец, до того как я сообщил тебе вести о фазовом сдвиге, — перебил Виктор Федора Матвеевича, — у контрразведки был план?
— Естественно, — кивнул ему Гагарин-старший. — Старейшины определили список вероятных наших колоний, которых попытаются атаковать в случае войны. Они решили, что во внутренние миры противник изначально вторгаться не будет, пощупает нас по краям, в общем эти колонии нужно будет охранять.
— И сколько их?
— Три. Протея, Персия и Авалон. Мы прыгаем к Протее.
— Ледяной мир, — с недоверием процедил Виктор. — И чего зеркальникам там делать.
— Ну, во-первых, ледяной он лишь в названии, на деле все население этой планете сосредоточено в достаточно теплой экваториальной зоне…
— Ага, на островах, — перебил отца Виктора.
— …во-вторых, — продолжил Федор Матвеевич не обратив на реплику сына никакого внимания, — у нас не так уж много обжитых колоний, чтобы ими разбрасываться или дарить их кому попало. Тебе прекрасно известно насколько хорошо охраняется каждая наша планета от внешних агрессий, поэтому для проверки обороноспособности землян зеркальникам вовсе не обязательно лезть сразу на Глизе или Землю, Так ведь?
— Так-то так, — возразил Виктор, — но зеркальники — не люди, они могут думать иначе. Старейшины не сделали поправку на чужеродность их логики мышления?
— Они мне не докладывают. Но, не считай их дураками. Уверен, они предусмотрели этот вариант.
Тут в диалог отца и сына вмешался полковник.
— Федор Матвеевич, — обратился к Гагарину-отцу Нефедов, — а с чего им вообще лезть к нам, чтобы проверить нашу обороноспособность? Наверняка им известно, что именно летом этого года совершил крейсер «Атлант». Между прочим, если бы не своевременное вмешательство Виктора, то одного марсианского мегаполиса мы бы точно не досчитались. По-моему, из этого случая ясно видно, что наши оборонительные линии, мягко говоря, содержат дыры.
— Вы забыли, Александр Игоревич, что наши планетарные силы обороны специально не хотели уничтожать «Атлант». Да, в итоге, они заигрались, и довели дело до критического положения, но не думаете же вы, что ПКО планет будет так же мягко встречать настоящих врагов?
— Противокосмическая оборона, уверен, будет отрабатывать свой хлеб до конца, — сказал полковник, — но зеркальники или кто-нибудь еще, затесавшийся в лагерь Агрессор, об этот знать не будет. У них есть прецедент с «Атлантом», который может дать им картину наших оборонительных стратегий, и картина эта, скажу я вам прямо, очень мягкая. Что мешает им кинуть все свои силы прямо к нам домой?
Федор Матвеевич глубоко задумался. Слова Нефедова его если и не переубедили, то заставили серьезно задуматься. Он больше минуты хранил молчание, тщательно обмозговывая услышанное, потом, наконец, выдал ответ:
— Знаете, Александр Игоревич, если бы я сидел в Совете… Но я в нем не сижу. Вдобавок ко всему, я работаю на Старейшин уже четверть века, — он уловил в этот момент укоризненный взгляд сына, — и у меня ни разу не было повода усомниться в их решениях. Не стану я этого делать и в этот раз.
Они еще долго сидели обсуждали грядущие планы, прошедшие события, блестяще проведенную операцию на Ро-Кха-Заме, но Виктору никак не давала покоя весть от академика.
— Все-таки, что мы будем делать с этой фазовой перестройкой вакуума? — спросил он у отца, когда они вдвоем прогуливались по белесым, идеально чистыми и гладким коридорам «Ильи Муромца».
— Пока не знаю, да… это от нас и не зависит. Есть кому думать, есть кому выполнять задуманное. Представь себе, что бы было, если за голову начала думать нога или рука?
— К чему ты клонишь? — не понял отца Виктор.
— Я ни к чему не клоню. Степан Галактионович уже сообщил свои домыслы Старейшинам. Причем, уверен, они были в курсе этих событий.
— Откуда, — изумился Виктор.
— Ну, как это откуда, — развел руками Федор Матвеевич. — Не думай, пожалуйста, что лишь академик Самсонов работает на Совет. К счастью, умных голов, как среди людей, так и среди паранормов хватает, и многие из них в стане Старейшин, а значит — на защите Человечества. Ты спросишь, откуда же им стало известно о том, что там произошло? Отвечу: свидетелями той операции были не только люди, но и инком корабля, которого очень легко допросить.
— Инком не станет выдавать информацию кому попало, — не очень уверенно сказал Виктор.
— И это говорит человек, пару часов назад убедивший инопланетный искусственный интеллект? — рассмеялся Федор Матвеевич. — Просканируй на досуге сознание, скажем, этого паракрейсера и сможешь убедиться, что в нем на самом глубинном уровне зашито кое-что интересное. Я знаю, ты способен на это.
— Что зашито?
— Узнаешь сам.
Виктор раздумывал не долго. Едва они совершили прыжок в систему Протеи и убедились, что там еще ничего веселого не происходит, Гагарин спустился в зал управления инкомом и вошел в его оперативное поле.
— Приветную тебя, параморф, — отозвался мысленно инком паракрейсера.
— И я тебя приветствую.
— Чем могу быть полезен?
Начинать диалог с инкомом сразу с деловой ноты не хотелось, поэтому Виктор задал вопрос, который еще секунду назад совершенно не собирался задавать.
— Скажи мне, почему ты называешься паракрейсером?
— По той же причине, по какой паранормы не называются людьми. Мой спектр возможностей сильно расширен даже по сравнению с последними моделями обычных крейсеров. Мои возможности в плане защиты, маскировки находятся на новом недосягаемом уровне. Я и двое моих собратьев можем быть полностью неуничтожимыми, и мы встроены в физический вакуум на уровне закона регуляции.
— Двое других случаем не Алеша и Добрыня зовутся? — хмыкнул Виктор
— Совершенно правильно. Нам дали имена трех древнерусских богатырей.
— А тебе ничего неизвестно про строительства еще таких как вы?
— Нет. Хотя, если кто-то и начнет создание нашего четвертого брата, то мы все почувствуем это.
— Вы умеете чувствовать друг друга? — удивился Гагарин.
— Да, параморф, умеем. Мы знаем все о каждом из нас, где, кто находится в данный момент, кто и чем занимается, в каком состоянии находится. Мы постоянно общаемся через вакуумные струны, сканируем абсолютное поле, поэтому знаем обо все, что происходит в Метагалактическом Домене.
Это был настоящий шок, потому что сканировать квантованные колебания струн не мог даже Виктор. Он в самые напряженные моменты своей психики мог чувствовать лишь эхо кватованных флуктуаций, возникающих в результате сил сжатия и растяжения в суперструнах Абсолютного поля, но не более того. А этот паракрейсер не только полностью понимал и распознавал все квантованные шумы пространства, но и изучал их, анализировал, что, в свою очередь, говорило о колоссальной, титанической мощности вычислительного центра инкома.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});