— Он предпочел бы овладеть другим сокровищем королевы Адельхейд, — сказал человек, рядом с которым Лиат сидела за столом, и неприятно засмеялся. — Но он не мог этого сделать. Поэтому сейчас он в железной короне. У него нет королевских корон и печатей. Она уехала, забрав их с собой.
— Но как же он может править здесь, если у него нет королевских печатей? — спросила Лиат. Хью сидел слева от нее, а этот аостанский герцог справа.
Аостанский герцог фыркнул.
— У него в городе две тысячи аретузских и некрианских наемных солдат, и пятьдесят детей из благородных семейств в заложниках. — Он показал на невысокий стол, за которым сидели дети самых разных возрастов, взволнованные, они молча ели то, что им принесли слуги. Одну из них, светловолосую девочку не старше тринадцати лет, подвели к Айронхеду и посадили слева от него. Король усиленно угощал ее вином, поглаживал по плечу, она смотрела перед собой остекленевшими глазами, казалось, вот-вот зайдется в плаче от пугающей безысходности. Она была в его власти, и он, осознавая это, наслаждался происходящим.
Лиат быстро отвела глаза в сторону, заметив, что Хью наблюдает за ней. Он предложил ей вина из своего кубка, Лиат только покачала головой и вновь повернулась к своему соседу справа.
— Святая Матерь короновала Айронхеда, подтвердив его права на трон, — добавил аостанский герцог. — Мы не можем пойти против ее святого слова.
— Разве Святая Матерь не умирает?
— Да, это так, да продлит Господь ее дни. Болезнь подступила внезапно. Говорят, ее отравили.
— А что вы думаете?
Он неуверенно пожал плечами.
— Зачем Айронхеду убивать человека, который помог ему взойти на престол?
— А как насчет Хью из Австры?
Он заморгал. На мгновение ей показалось, что он не понял ее, как если бы она вдруг начала говорить на джиннийском языке.
— Пресвитер Хью? Только благодаря его заботе Святая Матерь до сих пор жива. Она значительно окрепла с тех пор, как он стал ее доверенным лицом и частым гостем, но за последнюю неделю она очень сдала, чувствует себя все хуже.
— Она не молода.
— Да, это так. Господь знает, когда пришло время забрать человека. И если Господь и Владычица призовут Святую Матерь к себе, так тому и быть.
Принесли ароматное блюдо из говядины, но Лиат не могла заставить себя поесть. Она не была голодна. Айронхед становился все более пьяным и агрессивным. Он прервал поэтов, восхвалявших его заслуги и достоинства, воинственно приказал слугам принести еще вина и практически силой вылил его в рот несчастной девочки, что сидела рядом с ним. Бедняжка заплакала. Внезапно король вскочил на ноги.
— Меня охватила жажда, которую не утолит никакое вино! — взревел он.
Мертвая тишина повисла в зале. Айронхед рывком поставил девочку на ноги и потащил ее к двери. Прежде чем кто-то понял, что происходит, Хью уже встал из-за стола и поспешил за ним.
— Если кто-то и может спасти эту бедную девочку, то только пресвитер Хью, — сказал аостанский герцог. — Хотите еще немного вина?
— Нет, благодарю. — Она поспешно поднялась из-за стола, схватила колчан со стрелами, что висел на спинке стула, и вышла из зала, но когда она оказалась в широком коридоре, который вел вниз из зала в королевские покои, она уже не увидела короля, только Хью и несчастную девочку, рыдающую у его ног.
— Благослови вас Господь, ваша честь. Он хотел изнасиловать меня, я… я не знаю, как… как этот слух, что моя мать, леди Новомо, в прошлом году приютила королеву, дошел до него. Я знаю, он хотел поиздеваться надо мной, чтобы унизить ее. Но вы спасли меня! Вы единственный отважились встать у него на пути…
— Тише, тише, дитя мое. — Он помог ей подняться, прежде чем подозвал слугу. — Проводи девочку в ее комнату и оставь одну. Постарайтесь не попадаться на глаза королю.
— Конечно, ваша честь.
— Очень благородно с твоей стороны, — сказала Лиат, когда девочку уже увели. Как странно слышать слова, которые должны быть полны злобы и издевки, но произнесены, будто похвала.
— Это не так. — Длинный коридор освещал единственный светильник в форме упитанного керамического петуха, пламя вырывалось из гребешка на голове. Свет золотил его волосы, шелковая ряса мерцала. — Просто она очень юная и не желала этого.
Ярость захлестнула Лиат, разорвав сковывающие ее цепи.
— А я не была юная, Хью? Я не была?
Он побледнел.
— К моему стыду, — хрипло пробормотал он и стремительно пошел прочь — дальше от нее, от зала, откуда доносилось пение и звуки всеобщего веселья, люди продолжали праздновать, не обращая внимания на отсутствие ненавистного короля. Она бросилась за ним, но никак не могла его догнать -. вниз по устланным коврами коридорам, вверх по лестнице, на перилах которой были вырезаны извивающиеся драконы, — и, оказавшись на улице, Лиат вдохнула прохладный ночной воздух, все еще розовый от последних отблесков заката. Она прошла по высокому мосту, который привел ее в залы дворца скопоса. Наконец Хью остановился, вглядываясь в далекие огни западной гавани, прислушиваясь к плеску реки, протекающей под мостом. Они были совершенно одни, только пламя светильника освещало их лица, трепетало и дрожало от дуновения ветерка.
Он повернулся к ней.
— Зачем ты идешь за мной? Можешь ли ты простить мне то, что я сделал?
Лиат с трудом выдавливала из себя слова, будто тащила вперед упрямого мула.
— Как ты мог подумать, что я прощу?
— Зачем тогда ты пришла сюда? Зачем мучаешь меня? Хотя, если таким образом ты желаешь наказать меня за ту боль, что я причинил тебе, тогда все понятно, и это справедливо.
— Чем же я тебя мучаю?
— Слышать твой голос и видеть тебя после стольких лет? Стоять рядом и не сметь прикоснуться к тебе? Разве это не муки? Нет. — Внезапно он отвернулся и открыл дверь, которую она раньше не замечала.- Позволь мне не говорить о муках, тому, кто так сильно согрешил и причинил тебе столько боли.
Ее голос снова вернулся к ней, казалось, тот второй, незримый человек, уживающийся в ней, исчез, но ноги до сих пор ее не слушались, будто подчинялись чьей-то чужой воле. Она прошла за ним в просто обставленную комнату: односпальная кровать, стол, заваленный книгами, скамья, сундук, лампа, свешивающаяся с потолка. Занавеси на стенах были просто сотканы из золотых нитей, без изображений и узоров, словно отблески солнца застыли на стенах, яркие и переливающиеся, подобно его волосам. Он остановился у стола, не глядя на нее, в тусклом свете трудно было различить черты его лица. Словно солнце в тени.
Это было настолько неожиданно — слова полились сами собой, больше не сдерживаемые бдительным разумом:
— Я просто оказалась одной из тех вещей, которыми ты непременно хотел обладать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});