— Да что вы выдумываете?! Ничего он не обижает меня. Что вы к нему придираетесь! Я люблю его. Он хороший.
Она так это сказала, что я совершенно забыл слова, которые должен ей говорить по ходу действия.
Сняли первый дубль. На несколько минут воцарилось молчание в группе. Потом Кулиджанов сказал актрисе:
— Отдохните, а когда будете готовы, снимем еще один дубль.
Инна постояла молча, с отсутствующим взглядом, а потом, кивнув головой, шепнула:
— Можно.
И все началось снова. Она плакала. Я смотрел ей в глаза, и у меня тоже едва не текли слезы. Инна заражала своей игрой. С ней удивительно легко работалось. Она отличалась от многих актрис, с которыми мне приходилось встречаться. Как правило, все они были озабочены тем, как получатся на экране. Инна Гулая об этом не думала. Ей было все равно — красивым или некрасивым выйдет ее лицо на экране. Ее волновала лишь правда внутреннего состояния. Она жила своей ролью.
Вот одна из ее первых сцен в фильме. Перрон станции. Подошел поезд, на котором Кузьма приехал в деревню. В конце платформы стоит Наташа-Инна и смотрит на сошедшего с поезда Кузьму. И у нее то ли от волнения, то ли еще по какой причине вдруг странно начинают кривиться ноги. Косолапя, она бежит по перрону навстречу отцу. В этой походке какое-то скрытое стремление и нерешительность, волнение и радость — все одновременно.
Другая актриса постаралась бы пробежать красиво. Инна играла так, как ей было удобнее по состоянию, и всем становилось ясно, о чем думает, чем обеспокоена ее Наташа.
АКТЕРСКИЙ ДУБЛЬ
На улице пьяный спрашивает прохожих: cкажите, пожалуйста, где здесь противоположная сторона? Ему показывают. — Совсем обалдели, а там говорят, что здесь.
(Из тетрадки в клеточку. Сентябрь 1961 года)
Вечерами я приходил к Льву Александровичу Кулиджанову и вел разговор о предстоящих съемках.
— Как вам лучше? — спросил меня как-то Кулиджанов. — Показывать отснятый материал или нет?
Я попросил показывать. И раз в неделю мы ездили на студию смотреть отснятые дубли. Мне это помогало в работе.
Запомнилась мне съемка сцены, где пьяный Кузьма приходит вечером на паром и поет печальную песню. Я напевал есенинские строчки:
А под окном кудрявую рябинуОтец спилил по пьянке на дрова…
После нескольких дублей я предложил Кулиджанову:
— А что, если выпить по-настоящему? Легче будет играть пьяного.
— Вы так думаете? Ну что ж, попробуйте. Снимем один дубль специально для вас, — разрешил режиссер. — Хотя я думаю, что это будет плохо.
Принесли стакан водки. Я залпом выпил. А поскольку за целый день почти ничего не ел, то быстро почувствовал опьянение, и мне все стало, как говорится, трын-трава. Начали съемку. Я пел, и мне казалось, что все получается гораздо лучше.
Прошло время. Сидим мы на студии и смотрим материал этой сцены.
Показали дубль, снятый после стакана водки. Если в первых дублях все выглядело довольно убедительно, то после того, как я выпил, начался кошмар. Я увидел на экране человека не трезвого и не пьяного. Казалось, какой-то чокнутый человек изображает пьяного.
— Вы были правы, — согласился я с Кулиджановым.
Как реагировать на эту встречу Кузьме? Были проиграны десятки вариантов испуга. Но все получалось надуманно, наигранно. Тогда Кулиджанов попросил:
— Юра, покажите мне, пожалуйста, как бы вы сыграли испуг на манеже?
Цирк — дело знакомое. Через несколько секунд все вокруг хохотали. Но это не устраивало режиссера. Он подумал и сказал:
— А попробуйте вообще не пугаться. Вы войдите в избу и посмотрите на старуху. Остановитесь как вкопанный и думайте про себя: не мираж ли это? Покажите несколько абстрактный испуг.
Так я и сделал. И этот кусок вошел в картину.
Кулиджанов предложил мне целый ряд интересных находок. Среди них — как утром, с похмелья, Кузьма умывается.
Просыпается Кузьма и идет на кухню умыться. Слегка намочив пальцы в воде, промывает ими глаза.
В этих двух-трех движениях был весь Кузьма Иорданов — вся его натура.
«КОГДА ДЕРЕВЬЯ СТОЯ ГНУЛИСЬ»
Неожиданно остановился поезд. По вагону проходит проводник.
— Почему мы остановились? — спрашивает у него пожилая дама.
— Мы переехали корову, — отвечает проводник.
— Как! Она стояла на рельсах?
— Нет, мадам, мы специально для этого заехали в хлев.
(Из тетрадки в клеточку. Октябрь 1961 года)
В каждой картине есть места, которые тебе больше всего нравятся. Таким для меня был эпизод со стиральной машиной.
После выхода картины на экран меня часто спрашивали:
— Неужели вы настоящую стиральную машину роняли в пролет лестницы?
— Да, настоящую. Купили две машины и вытащили из них моторы. Выбрали на проспекте Мира старый дом. Ассистенты режиссера обошли все квартиры и предупредили жильцов, чтобы они не пугались грохота. И стиральная машина полетела в пролет лестницы.
Перед вторым дублем звукооператор потребовал:
— Вторую машину кидайте с мотором. Я хочу записать естественный звук.
Премьера и обсуждение фильма состоялись в столичном кинотеатре «Ударник». Помню, все в зале затихли, когда после демонстрации фильма на сцену вышел плохо одетый человек и сказал:
— Товарищи, помогите мне! Эта картина про меня. Я смотрел и думал: можно же жить иначе! Важно только, чтобы тебя кто-нибудь любил, чтобы ты был кому-нибудь нужен. Ну, скажите, где мне найти такую девочку Наташу, чтобы она меня полюбила? Я бы тогда стал совсем другим.
Не нравилось мне название картины «Когда деревья были большими». Во-первых, я считал, что оно длинное, во-вторых, не отражает главного в фильме, в-третьих, в то время во многих театрах шла пьеса «Деревья умирают стоя», и наш фильм путали со спектаклем.
Рекорд в этой путанице побила буфетчица молочного кафе на площади Пушкина.
Рано утром я вместе с приятелем зашел в кафе. Буфетчица меня увидела и, уронив тарелку, крикнула официантке:
— Маша, Маша, иди сюда скорее!.. Артист пришел из картины «Когда деревья, стоя, гнулись»!
Фильму «Когда деревья были большими» я обязан тем, что после него у кинематографистов ко мне изменилось отношение. Если раньше на мне стояла бирка Балбеса или актера, способного играть только пьяниц и воров, то теперь меня стали приглашать и на серьезные роли.
ВЫ ЛЮБИТЕ ЖИВОТНЫХ?
Две дрессировщицы собак хвастаются:
— Моя Джильда читает газеты!
— Знаю. Мне про это говорил мой Шарик.