Читать интересную книгу Экспансия (сборник) - Николай Басов

– А мое мнение тебя не интересует?

– Во-первых, – она смеялась, – ты бы ничего и не узнал. А во-вторых, полигамия – дорога в обе стороны, ты не находишь?

И Рост тоже улыбнулся, даже не потому, что ему было весело, а потому, что очень уж приятно было видеть эту смеющуюся рожицу. И еще, кажется, несмотря на… деревянность, он все-таки влюблялся в Ладку. Слишком их физическая близость оказалась обжигающе-прекрасной. И теперь, вот когда он это понял, ни за что бы не отказался от нее, не сумел бы обойтись без этой замечательной борьбы-единения. Даже если бы Ладка ему вздумала изменять, он бы… Возможно, примирился бы на время, хотя не исключено, что попытался бы вытравить свое отношение к ней, сделаться снова доброжелательным и равнодушным… Вот только пришлось бы бороться с собой.

– Я буду думать, что ты по натуре – изменщица.

– Думай, – она снова смеялась, – как и я о тебе то же самое думаю. – И тут же она потянулась, целуя его уже огневым поцелуем. – Только мою любовь это не отменит никогда.

Но подобные всплески относительно хорошего настроения, полноты ощущения мира были редки. Ситуация становилась трагической, и Ростик почему-то здорово заряжался этим, пока за дневные переходы работал с пурпурными, да и с людьми тоже. Насыщался, как губка, может быть, потому-то Ладушка и казалась ему необходимой – не давала совсем и окончательно провалиться в депрессию. Чего командиру нельзя допускать.

Перед пятой переправой, разведанной Ладой почему-то с Ромкой, из которого у нее получилось сделать второго пилота, атаки стали чуть слабее. Большая часть пурпурных восприняла это как добрый знак, но Росту затишье показалось не слишком убедительным. И не зря.

Во время пятой переправы они испытали такой штурм, какого, кажется, еще не знали. Они даже не предполагали, что такое возможно. Всего за несколько часов они потеряли почти с полтысячи душ, и при этом атаки были так здорово организованы, что куда-то пропало чуть не треть повозок. Раньше они умели их защищать, отбивали, чего бы это ни стоило. А сейчас…

Вероятно, кто-то из «возниц» и даже переправщиков попросту сбежал, растворились в общей массе пурпурных, оставив телеги на тех, кто, защищая их, погиб. И пурпурные не стали выдавать виновных, хотя Ростик уже полагал, что может обсудить любое дело с формальными командирами губисков. Или на них подействовало, что они не могли даже уследить, куда боноки теперь утаскивали свои жертвы, как утащили Табелькова. Раньше они оставляли кости или изуродованные тела… Теперь же люди и предметы просто растворялись, и следов практически не оставалось.

Поразмыслив над этим, Рост решил, что понять, куда исчезают боноки с жертвами, он не способен. Было что-то такое в устройстве их мира, чего он никак не мог осознать, даже если стимулировать свои «прорывы» всезнания. Вероятно, и для него была очерчена граница, за которую тренированное и неплохо зарекомендованное ранее представление о мире не допускалось.

Или, что было еще хуже, боноки тоже учились нападать, совершенствовали свою технику боя с людьми и пурпурными. В самом-то деле, не все же людям обмысливать противника. У медуз, кажется, тоже хватало соображения, чтобы анализировать, делать выводы, распространять «удачные» приемы среди тех, кто решил поохотиться на оказавшийся на их территории караван.

И вот, когда они уже переправились через пятую по счету и по карте реку, на третий, кажется, день, когда и пурпурные стали замечать, что снег стал более тяжелым и комковатым, словно бы весна уже обещала свой приход, хотя в календарном отношении до нее было еще больше месяца, они вышли… к новой реке.

Это открытие, неожиданное для всех, включая даже Роста и остальных людей, которые лучше других ориентировались в происходящем, заставило караван остановиться намертво. Даже не на берегу реки, а километрах в десяти от нее, в той точке, откуда определенно стало видно, что впереди – река.

Больше всех почему-то разволновался Смага. Или он вообще был склонен к неожиданно бурным реакциям, что не замедлил проявить.

– Рост, мы заблудились, определенно заблудились. Если мы не найдем разумного объяснения, я… Думаю, пурпурные вообще перестанут подчиняться приказам.

Страшнее он, конечно, ничего придумать не сумел. Но это в самом деле требовало объяснений, решений и – главное – действий. Рост и принялся действовать. Приказал расположиться лагерем, хотя положение было не самым лучшим, слишком близко от разбомбленной Бабуриным зоны, а значит, атаки снова грозили обернуться массовым избиением павших духом губисков и, возможно, даже новыми атаками на людей. В последнее время Росту это казалось даже более возможным, потому что если боноки принялись воевать, то разумнее всего выбивать командиров, как поступали солдаты всех армий в сражении.

Убедившись, что лагерь худо-бедно, но устойчиво и относительно безопасно выстроился, Рост вместе с Ладой отправился на разведку. Вылетели на лодочке без верхней башни, хотя было понятно, что они уже подобрались так близко к другому, дальнему от Боловска лесу, что приходилось принимать в расчет и прозрачных китов над ним.

Рост решился на это главным образом потому, что остальные машины были в разгоне, должны были подтащить к каравану очередную порцию продуктов и топлива для повозок, а основной антиграв, оказавшийся под рукой, тот самый, который они чинили перед нападением на Изыльметьева, ни один пилот не любил. Что-то они в этой левой передней «ноге» сделали неправильно, и все, кто работал на рычагах, жаловались, что лодку уводит в сторону и тяга распределяется настолько неравномерно, что компенсировать ее приходится дополнительными усилиями.

Лодочка, взвихрив снег, поднялась, и Лада тут же пошла к виднеющейся уже даже через пелену сырого воздуха кромке леса. Она так лихо разогналась, что Рост прикрикнул на нее:

– Ты особенно-то не торопись, может, имеет смысл сгонять к пятой реке, чтобы понять…

– Ага, ты еще к первой сгоняй, чтобы пересчитать их сначала.

Формальное уважение, когда они оставались вдвоем, Лада к Росту потеряла окончательно. И почему командирство с любовью так плохо совмещается? Или это, так сказать, фигура обороны, которую поневоле должны принимать обе стороны, если слишком уж сближаются?

Но в замечании Лады был резон. Даже если бы они слетали к предыдущей реке, не исключено, это ничего бы не прояснило. Подняться бы повыше, где воздух прозрачнее, тогда можно было бы в хорошую оптику рассмотреть все реки, но… Потолок дыхания для людей тут составляли несчастные четыре сотни метров, а по зимнему времени даже меньше. Да и оптики подходящей в караване не было, подзорная труба, которой страшно гордился Смага, была все-таки слабовата, чтобы смотреть на много сотен километров, пусть даже на реки, которые полосами темной незамерзшей воды были нарисованы на бумаге этих степей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});