Зиждитель
Впервые — ОЗ, 1874, № 4, стр. 429–451 (вып. в свет 17 апреля).
Рукописи и корректуры не сохранились.
В отдельном издании цикла 1879 года в текст рассказа был внесен ряд незначительных стилистических изменений и опущено имевшееся в первопечатной публикации рассуждение Быстрицына о нигилистах (см. стр. 208 после слов: «Это сословие нигилистов» до «— Итак, ты совершенно отвергаешь…»). Изъятие этого острого политического места из книги, издававшейся в крайне тяжелом, в цензурном отношении, 1879 году («страшном году», по определению Салтыкова) было, несомненно, предпринято не по творческим соображениям, а в качестве меры предосторожности против возможного преследования книги после ее выхода карательной цензурой. В настоящем издании рассуждение о нигилизме восстанавливается в основном тексте по первопечатной публикации «Отечественных записок».
«Зиждитель» написан вскоре после выхода в свет первого отдельного издания цикла, вероятно, в феврале — марте 1874 года. Салтыков высмеивает в рассказе «зиждительскую» деятельность губернских администраторов, осуществляемую чисто бюрократическим путем. Он показывает, что даже искренние намерения отдельных представителей власти улучшить народное благосостояние и поднять народную нравственность, если эти намерения проводятся методом административного своеволия, — по существу противонародны и означают на деле лишь произвол и насилие власти. Такая «зиждительская» деятельность — одна из форм правового беззакония, духом и делами которого проникнут весь режим самодержавной власти.
К сатире «Зиждитель» вдохновила Салтыкова фигура и деятельность пензенского губернатора А. А. Татищева, о котором писали в начале 70-х годов почти все газеты и журналы, в том числе и «Отеч. записки». В февральской книжке этого журнала за 1874 год «зиждительным» подвигам Татищева посвятил несколько страниц Н. К. Михайловский в своих «Литературных и журнальных заметках», а в апрельской, в той самой, в которой напечатан рассказ Салтыкова, к этой же теме еще раз обратился Н. Демерт в отделе «Наша общественная жизнь». Михайловский писал:
«В то время как Щедрин и кн. Мещерский[236] штудируют, каждый с своей точки зрения, деятельность помпадуров и градоначальников, нарождаются новые типы губернских администраторов, приводящие в восторг известную часть нашей печати. Такому восторгу предаются «Московские ведомости» в № 30-м, по поводу деятельности бывшего крестецкого предводителя дворянства, а ныне пензенского губернатора А. А. Татищева. Под самым непосредственным влиянием этого деятельного администратора, в Пензенской губернии составилось 1002 приговора о мерах против пьянства в кабаках, 94 — о совершенном уничтожении кабаков <…> Далее, под тем же непосредственным влиянием г. Татищева, 1992 селения общества, состоящие из 448 144 душ, еще в 1872 году разделили свои земли между домохозяевами на продолжительные сроки, так что в настоящее время остается лишь 33 277 душ, не поделивших общинных земель <…> Наконец, по мирским же приговорам и по увещанию того же губернатора, разными сельскими обществами приобретено для улучшения породы крестьянских лошадей около 500 жеребцов».
Все эти решения «мира» — и о приобретении жеребцов, и о разделе общинных земель — возникли, что особенно восторгало «Московские ведомости», с которыми полемизировал Михайловский, не вследствие распоряжений каких-то исправников, а потому, что губернатор «самолично объезжал около двух лет губернию, посещал волости, собирал сходки… Везде он беседовал с крестьянами, увещевал их составлять вышеупомянутые приговоры». «…Невольно возникает вопрос, — резюмировал свое отношение к «зиждительным» подвигам Татищева Михайловский, — что как каждый губернатор будет вводить свои principes во вверенной ему губернии этим способом? Один, не упуская, разумеется, из виду взыскания недоимок, побудит крестьян к коннозаводству, другой — к садоводству или разведению фруктовых деревьев. Один отдалит сроки переделов, а другой похерит общину совсем». «Во всяком случае, — заключал Михайловский, — радоваться такому своеобразному расширению губернаторской власти, кажется, нечего» (ОЗ, 1874, № 2, «Современное обозрение», стр. 343–345).
Статья Михайловского и приведенные в ней материалы послужили фактической и публицистической основой для художественно-сатирической разработки Салтыковым темы об «административном творчестве» высших царских чиновников, о том их «зиждительстве», которое «разом коверкает целый жизненный строй»[237]. Следует заметить при этом, что ни Михайловский, ни Салтыков не касались существа своих взглядов на общину, которые не совпадали[238], что и оговорено в «Зиждителе» словами Глумова: «Хороша ли сельская община, или дурна, препятствует ли она развитию производительности, или не препятствует — это вопрос спорный…» Но оба они были солидарны в деле очередного протеста с демократических позиций против административно-бюрократических методов «благодетельствования» масс.
За публикацию «Зиждителя» «Отеч. записки» получили цензурное предупреждение. Сохранился следующий отзыв Главного управления по делам печати:
«Очерк Н. Щедрина, под заглавием «Зиждитель», — памфлет, направленный на пензенского губернатора, д<ействитсльного> с<татского> с<оветника> Татищева. Правда, в очерке губерния не названа, самый уезд Крестецкий, в котором г. Татищев был предводителем дворянства, переименован в Чухломский, но только эти две ширмы и находятся в рассказе; во всем остальном рисуется не тип, а всем известное живое лицо, представленное лишь в умышленно карикатурном и пошлом виде; так, разведение им коров и телят заменено разведением свиней и поросят; далее, все меры его, одобренные правительством, как-то: старание поднять сельское благосостояние, ограничение пьянства и т. п., представлены в смешном и извращенном виде. Такая сатира не должна бы была являться на страницах журнала, уже давно отмеченного по его тенденциозному и предосудительному направлению» (цит. по кн.: В. Е. Евгеньев-Максимов. В тисках реакции, М. — Л. 1926, стр. 44).
Появление «Зиждителя» вызвало ряд отзывов в критике. «Новый очерк г. Щедрина «Зиждитель», — писал В. П. Буренин, — прибавляет нового «Помпадура» к галерее прежних. Это помпадур-хозяин, один из представителей административных организаторов самой последней формации. Любопытный и интересный тип этого организатора очерчен сатириком очень хорошо и, конечно, наряду с «Помпадуром борьбы», является наиболее живым и современным типом. <…> Этот очерк <…> выдается из ряда и принадлежит к числу наиболее удачных. <…> остается только удивляться, — заключал Буренин свой обзор очерка, — гибкости и мастерству, с. какими сатирик умеет владеть своими средствами, и ловкости, с какою он прилагает их к очень щекотливым сюжетам» (Z. Журналистика. — «СПб. ведомости», 1874, № 121 от 4 (16) мая).
«В «Зиждителе», — указывал, со своей стороны, А. П. Чебышев-Дмитриев, — Щедрин затрагивает одну из важных наших болезней — неуважение законности и непонимание той простой истины, что твердая почва даже и плохого закона все-таки основательнее и прочнее, чем благоусмотрение хотя бы и хорошего произвола» (Экс. Письма о текущей литературе. Письмо третье. — «Биржевые ведомости», 1874, № 118 от 4 (16) мая).
Афиш нет. — В старой России на все время семинедельного «великого поста», перед праздником пасхи, запрещались почти все театральные или эстрадные представления.
Сходил бы, наконец, в дом бывшего откупщика, а ныне железнодорожного деятеля… к Моисею Соломонычу — ни-ни! Говеет. — Намек на крупного железнодорожного промышленника, в прошлом откупщика, Самуила Соломоновича Полякова.
…одну половину…вымарывал, а в остальную… вставлял: «О ты, пространством бесконечный!» — то есть вставлял, хотя и вовсе ненужный для развития мысли, но совершенно безопасный в цензурном отношении текст, в данном случае — начальную строку оды Г. Р. Державина «Бог» (1784).
При содействии цензуры, литература была вынуждаема отсутствие своих собственных политических и общественных интересов вымещать на Луи-Филиппе, на Гизо, на французской буржуазии и т. д. — Подробно о значении для русской передовой мысли и своего собственного идейного развития событий французской революции 1848 года и предшествовавших ей событий, вроде упоминаемых февральских банкетов, Салтыков говорил в знаменитой четвертой главе «За рубежом» (см. т. 14 наст. изд.).
…спохватился было г. Головачов, издал книгу «Десять лет реформы»… — Книга А. А. Головачева, печатавшаяся отдельными статьями в «Вестнике Европы» с февраля 1871 по май 1872 года, вышла отдельным изданием в 1872 году. Иронический характер отклика на книгу Головачева, с которым Салтыков был близко знаком начиная с Твери, объясняется «постепеновской» либеральной идеологией автора в итоговых оценках реформ. См. подробнее т. 7 наст. изд., «Итоги».