Наконец наступил день основания Национальной компании Роны. 27 мая 1933 года заседание палаты утвердило ее устав. Цель компании – освоение Роны на участке от швейцарской границы до моря с тройной целью: использование гидравлической энергии, навигация, ирригация и использование для других нужд сельского хозяйства.
Срок существования общества был определен в 99 лет; капитал акционерного общества в 240 миллионов франков состоял из 240 тысячефранковых акций, покрываемых при подписке наличными в следующем порядке: 60 тысяч – организациями и учреждениями Парижского района (категория А); 60 тысяч – другими заинтересованными организациями и учреждениями (категория В); 60 тысяч – компанией ПЛМ[140] (категория С) и 60 тысяч – концессионными ведомствами, промышленниками, потребляющими электрическую энергию и воду, акционерными обществами и частными лицами (категория D). Такой принцип, по нашему мнению, превосходно сочетал общественные и частные интересы, обеспечивая общность интересов труда и государственного руководства. Государство не имело акций, однако участвовало в управлении обществом в лице своих представителей в административном совете, насчитывавшем 40 членов. 20 декабря 1933 года было заключено общее концессионное соглашение между компанией и министром общественных работ. Условия подряда определяли объект концессии, порядок выполнения работ и эксплуатации. Председателем административного совета был назначен г-н Леон Перье. Компания брала на себя обязанность поддерживать в исправности и улучшить фарватер на судоходном участке от слияния с Соной до порта Сен-Луи. Она обязалась также построить промышленный порт на левом берегу реки на территории коммун Лиона и Сен-Фонса. Декретом от 26 ноября 1937 года этому порту было присвоено мое имя. Эта честь была расценена мною как награда за настойчивость и упорство в достижении этой цели. Мы обязались также провести работы по освоению водопада Женисья высотою 67 метров, который должен был быть использован для строительства гидроэлектростанции. Позднее, в 1940 году, правительство маршала Петена вывело из компании г-на Леона Перье и меня, а также ряд наших коллег из числа парламентариев. Г-н Обер, который усердно обхаживал нас, чтобы стать директором общества, получил тогда же пост председателя в соответствии с известной формулой: «Дом принадлежит мне – извольте выйти вон».
В августе 1933 года в Софии состоялся Международный конгресс радикальных и демократических партий. Тогда в Болгарии у власти находились наши друзья; в ту пору она была одной из немногих стран, отказавшихся от опыта диктатуры. Я и мои коллеги были приняты с трогательной сердечностью не только властями, но и населением. В Болгарии мы имели возможность оценить усилия, предпринимаемые для защиты французского влияния. Высшая торговая школа святых братьев в Софии насчитывала тогда 700 учащихся, а в коллеже сестер святого Иосифа училось 750 девушек. В городе Филиппополе был сохранен дом, в котором жил Ламартин во время своей поездки на Восток; там же, несмотря на ненависть местных чиновников к иностранцам и итальянскую и немецкую конкуренцию, успешно работал коллеж святых отцов ордена Успения. Замечательный француз Жорж Ато ревностно защищал интересы нашей страны.
Мы были удивлены отношением к нам народа. Я вспоминаю, в частности, волнующие слова делегации, которая пришла приветствовать нас от имени населения города Казанлык и Долины роз: «Великая французская революция научила нас любить свободу, равенство и братство». 12 августа 1933 года муниципальный совет города Софии присвоил мне звание почетного гражданина болгарской столицы.
Из Софии я отправился в Турцию, где Мустафа Кемаль оказал мне исключительно сердечный прием. Он предложил мне свою яхту для посещения троянских руин. Я был восхищен модернизацией древней Турции. Затем я поехал в Россию через Одессу. Мне были оказаны всевозможные знаки внимания – Литвинов не жалел усилий для того, чтобы добиться сближения Франции, Польши и России. Я убедился в этом, выслушав речи, произнесенные на банкете, устроенном в мою честь Моссоветом. Мой стол был усыпан цветами в честь Франции. Я осматривал военные учреждения, музеи, театры; встречался с рабочими на заводах. Повсюду нашу страну горячо приветствовали. В своей книге «Восток» я подробно описал эту поездку. В Риге меня встретили также радушно.
Пышный балет «Пламя Парижа» явился для меня доказательством влияния нашей революции на Советскую Россию. Авторы избрали темой события 1792 года и взятие Тюильри. На сцене фигурировал знаменитый Марсельский батальон. Хор исполнял известные республиканские песни. Автор либретто использовал для постановки гравюры, мемуары, исторические произведения. Однако он допустил некоторый анахронизм, введя в спектакль сцену банкета, даваемого королевской гвардией фландрскому полку. Празднество «Триумф Республики» было поставлено по Давиду. Музыка балета, обогащенная мелодиями Гретри, Мегюля, Госсека и Керубини, имела лейтмотивом «Походную песнь» и «Карманьолу». В весьма произвольно связанных друг с другом сценах восславлялся французский народ – инициатор борьбы за свободу.
По возвращении во Францию я довольно серьезно заболел и был помещен в клинику, а затем в одну из больниц на юге страны. Франклин Рузвельт прислал мне любезное письмо, в котором выражал свое недовольство международной обстановкой. «Вот почему, – писал он мне, – я продолжаю призывать к благоразумию и спокойствию». Дипломатические отношения осложнялись.
14 октября 1933 года министр иностранных дел Германии барон фон Нейрат направил председателю Гендерсону[141] следующую телеграмму:
«От имени правительства Германии имею честь сообщить вам следующее: в свете последних обсуждений заинтересованными державами вопроса о разоружении окончательно выяснилось, что конференция по разоружению не выполнит своей единственной задачи, состоящей в осуществлении всеобщего разоружения. Наряду с этим стало ясно, что провал конференции по разоружению следует объяснять единственно тем, что государства, сильные в военном отношении, не проявляют готовности соблюдать взятые ими на себя обязательства по разоружению. В связи с этим осуществление равноправия, признанного за Германией, оказалось невозможным, и условие, при наличии которого правительство Германии выразило в начале этого года готовность возобновить свое участие в работах конференции, более не существует. Вследствие этого правительство Германии вынуждено отозвать своих представителей с конференции по разоружению».
22 ноября 1933 года бюро конференции единогласно решило прервать на время свою работу, с тем чтобы позволить различным государствам провести параллельно необходимую дополнительную работу главным образом по дипломатическим каналам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});