— Также как и я. — Харн позволил своему чёрному камню упасть рядом с камнем Шета. Он дёрнул свой и так уже туго затянутый шарф, приобретя при этом тревожно пурпурный оттенок. — Мой дом уже однажды навлёк на Тентир смерть и горький позор. Больше это никогда не повторится.
Казалось, он сказал это на последнем дыхании. Когда он напрягся, широко разевая рот, чтобы сделать новый вздох, Даниор нырнул к нему через Ардета. Однако саргант, стоящий за Харном, добрался до него первым и просунул под шарф нож, как будто собираясь перерезать ему горло, но вместо этого разрезав шёлк.
— Я думаю, — сказал Комендант, пока Харн сидел, с трудом ловя ртом воздух, его лицо изменяло свой цвет с пурпурного на пятнисто-красный, — что стоит объявить короткий перерыв.
Четыре белых, пять чёрных.
Уже почти рассвело. Скоро должен был начаться третий и последний раунд отбора, в котором Комендант и боевой лидер Норф должны были бросить свои дополнительные камни. Под вопросом оставался только один кадет.
VIIДжейм, дрожа, сидела на краю приподнятой каминной полки, в накинутой на плечи Куртке Лордана, уставившись на нож Нарсы, глубоко всаженный в пол в центре старого кровяного пятна. Вокруг ножа растекалась свежая кровь, просачивающаяся через трещины в полу, как будто кровоточило само дерево.
Трое, что за жуткий сон.
Она внезапно обнаружила себя сидящей верхом на бёдрах лежащего навзничь Тиммона, они оба были голыми. Он выглядел таким же изумлённым, как ощущала себя и она, но затем он улыбнулся.
— Ну наконец-то!
Его улыбка дернулась и стала выцветать, переходя от беспокойства к растущей тревоге.
— Я думаю, — сказал он неуверенно, — что меня снова стошнит.
— Не на меня, не вздумай. Я говорила тебе, что этот сон опасен.
Затем она посмотрела вниз и осознала, что то, что она сжимала в руках, было совсем не тем, о чём она подумала, а рукояткой ножа, торчавшей из живота Тиммона. Её пальцы были всё ещё сведены судорогой от усилия, с которым она погрузила нож в его плоть, а его кровь растекалась под её руками.
С этой жуткой картиной она, вздрогнув, очнулась на очаге и поспешно перегнулась через его край. Её вытошнило на пол зелёной слизью, которая тут же принялась проедать дырку в дереве. Ох, выпить бы всего один глоток холодной, чистой воды. Реку. Океан. Но эти мысли быстро пропали.
Она также надеялась, что с Тиммоном всё в порядке. Ха. Если ничто другое, то, может быть, хотя бы это научит его держаться подальше от её снов, даже будучи званым.
Однако, гораздо больше её ужаснуло то, что это был только конец кошмара. Из-за резкого пробуждения она позабыла всё остальное.
По крайней мере, она перестала дрожать. За её спиной ревел огонь, подкормленный обломками других разломанных ящиков, согревая её через тяжёлую, расшитую куртку. У неё было странное ощущение, как будто она увеличилась в размерах, чтобы полностью заполнить её. Кроме того, тепло наполняло её желудок, придя на смену прошлой вязкой тошноте. В её руке была чаша вина. Она отхлебнула его и ощутила, как вырос жар внутри.
Это забавно, подумала она, и услышала как кто-то хрипло захихикал — она сама, но не своим голосом.
Ей эхом вторил мягкий смех с другой стороны очага, где виднелось тёмное лицо Рандира. Кто… ох.
— М'дорогой друг, Роан.
Опять этот пренебрежительный голос. Не её. Его. Грешана.
— Ну, конечно, — сказал он. — В конце концов, я есть Лордан Норф.
— Конечно, ты — Лордан, — промурлыкал Рандир и прикоснулся своим бокалом к губам, не отпив ни капли.
Норф смутно осознавал, что он выпил гораздо больше вина этим вечером, чем его товарищ.
В отличие от меня, не может удержать свою выпивку внутри и знает это.
Он сделал другой глоток и приготовился сказать что-то столь умное, что разразился приступом смеха всего лишь при одной мысли об этом. Вино струёй крови хлынуло из его носа на белую рубашку. Это тоже показалась ему чертовски забавным.
В тени за Роаном, стояло две фигуры, наблюдая. Он искоса посмотрел на них. Голова первой была странной формы, как будто её расплющили с одной стороны; другая, казалось, жевала что-то, что извивалось и слабо жужжало. Ещё Рандиры. Ну и странные слуги у Роана. А, пошли они к чёрту, со всем своим высокомерным, проницательным видом. Он просто должен показать им что-то, что они не скоро позабудут. Самая лучшая шутка.
— Нет, правда, — услышал он свой собственный крик, — В какие игры мы играли, мой брат и я. Какие вещи я заставлял его делать!
— Они ему нравились?
— Ну, если бы нравились, то в чём бы была забава? Однажды бедный маленький дурачок даже попытался рассказать отцу, который, за все его старания, в лицо назвал его лжецом.
Теперь он наклонился вперёд, поддерживая себя тяжелой рукой со сверкающими золотыми кольцами, подарками слепо любящего его отца.
Обведём старого дурака вокруг моего мизинца. Скоро с ним будет покончено. Вот тогда мы увидим, как может править истинный верховный лорд.
Между тем, здесь был этот проклятый Рандир с его всезнающей ухмылкой, как будто он знал, как сильно Грешана раздражал его младший брат, и как сильно его бесило то, что он был раздражен.
— Убил нашу мать, а? При рождении. Отец ненавидит его за это. Как и я.
Сказано слишком много. Хватит.
Его голос заговорщически стих. — Послушай. В эту минуту он спит внизу, в своей детской кроватке. Милый маленький Гангрена, подрос и начал играть в солдата. Что если мы позовем его наверх, а? Посмотрим, вспомнит ли он нашу старую полночную игру?
— Почему бы и нет? Это может быть… забавным. Позволь мне.
Уродливый слуга Роана выступил вперёд в ответ на вялый жест и бесшумно покинул комнату.
Грешан облизал губы, чувствуя внезапный прилив предвкушения. Это было так давно. Не то чтобы сами действия доставляли реальное удовольствие, но вот чувство власти, чувство превосходства — да. Никто не заступится за Ганта Серлинга, кроме их бабушки Кинци, а он был уверен, что маленький ублюдок ничего ей не рассказывал. По крайней мере, в нём было достаточно много гордости, чтобы молчать. Слишком много гордости. Только подумать, дорогой маленький Болван в самом деле осмелился прийти сюда, осмелился сделать что-то самостоятельно. Что за самонадеянность. Он определённо ещё не выучил своего места, на котором ему полагается быть, всегда и навечно, безгранично подчиненным своему брату.
Дверь открылась. На пороге стояла худая фигурка, за которой маячил странный сгусток, который был слугой Роана. Он втолкнул Ганта внутрь и захлопнул за ним дверь. Щёлкнул замок. От толчка, мальчик, спотыкаясь, полетел вперёд через беспорядочную груду отвергнутой одежды и вышел на свет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});