Пелузе привел Цильду и ее спутников к своей хижине, выстроенной посреди небольшой поляны и окруженной густыми колючими зарослями шиповника, ольхи и рябины, так что жилище старца было совершенно неприметно с любой стороны. Рядом с избушкой стояла баня, тут же находилась землянка для хранения продуктов. Под навесом лежали сложенные в поленницу дрова.
Вечер был теплый и безветренный, поэтому Пелузе пригласил своих гостей не в избу, а под навес, где стоял стол и скамьи. Сидя за столом, Пелузе стал расспрашивать Пересвета о его службе у брянского князя, о походе литовского войска к Рудавскому замку, о том, при каких обстоятельствах Пересвет угодил в плен к крестоносцам и каким образом сумел от них сбежать. Пелузе говорил на прусском языке, а все сказанное им Цильда переводила на немецкий, чтобы это было понятно Пересвету и Гертруде. Немке тоже пришлось отвечать на вопросы Пелузе. Ее ответы, как и ответы Пересвета, Цильда переводила с немецкого языка на прусский.
Приглядываясь к Пелузе, Пересвет с удивлением обратил внимание на то, что у старца даже в столь преклонном возрасте целы почти все зубы, спина не согнута недугом, густые волосы на голове, цепкий ум и, судя по всему, отличное зрение. Правда, волосы, усы и борода Пелузе от седины были белые, как снег. Холщовая рубаха на Пелузе, по обычаю пруссов, была подпоясана кожаным ремнем, на котором висел нож в ножнах. Глядя на то, как умело Пелузе снял тетиву с зарубки, ослабив лук, как бережно он убрал в сторону колчан со стрелами, Пересвет понял, что перед ним опытный воин и охотник. Отшельническая жизнь научила Пелузе быть всегда начеку, полагаться только на себя и жить в ладу с окружающей его дикой природой. Тут же под навесом висели небольшие веники из целебных трав и сушеная рыба, нанизанная на тонкую лыковую веревку. На ногах у Пелузе были лапти, сплетенные также из лыка.
Понимая, что его гостям придется ночевать на острове, Пелузе подал Пересвету топор, промолвив что-то по-прусски. Пересвет непонимающе посмотрел на Цильду. Та пояснила ему, мол, старец предлагает гостям самим соорудить себе шалаш, в котором они и проведут ночь. «Избушка у Пелузе слишком тесная для четверых», – также по-немецки добавила Цильда.
Пересвет и Гертруда отправились рубить жерди для шалаша.
Пелузе и Цильда остались сидеть за столом под навесом, продолжая беседовать на родном языке с видом заговорщиков.
Покуда Пересвет заготовлял жерди в буреломе среди тонких осин и берез, Гертруда в это время рвала траву, которая должна была пойти им на постель и на покрытие кровли.
Свой шалаш Пересвет поставил в нескольких шагах от бани. Вбив в землю четыре заостренные жерди с развилками наверху, Пересвет уложил в эти развилки четыре стройные березки, очищенные от веток, так что получился четырехугольный каркас из прочных жердей. С боков этот каркас Пересвет заставил жердями под небольшим наклоном, укрыв сверху травой и большими кусками сосновой коры. На кровлю шалаша тоже пошли длинные палки и вороха травы. Вход в шалаш Пересвет завесил своим плащом.
Трудились Пересвет и Гертруда довольно долго. Уже опустилась ночь, когда они, наконец, забрались в свой шалаш и устало распластались на душистом ложе из свежесорванной травы. Немного отдохнув, Пересвет и Гертруда принялись за еду, которая имелась у них в холщовой сумке благодаря заботливой Дангуоле.
В этот момент к ним в шалаш пожаловала Цильда.
– Я буду ночевать вместе с вами, – сказала она. – Так пожелал Пелузе.
– Вот и славно, – улыбнулась Гертруда. – Места тут хватит и на троих.
– Что поведал тебе старец относительно нашей просьбы? – спросил Пересвет, протянув Цильде кусок хлеба с салом. – Поможет он нам добраться до Немана?
– Пелузе согласен вам помочь, но с одним условием, – ответила Цильда. – Для священного обряда Пелузе нужен пленный немец, желательно крестоносец. Пелузе принесет его в жертву прусскому богу войны Каусу. Сам Пелузе слишком стар, чтобы одолеть и пленить вражеского воина. Ему по силам только убить недруга из засады выстрелом из лука. Ты же, молодец, храбр и силен. Ты вполне сможешь раздобыть пленника для Пелузе. – Цильда стиснула руку Пересвета своими цепкими пальцами, добавив твердым голосом: – Я готова помочь тебе в этом.
В шалаше было темно, поэтому Пересвет не мог видеть выражение лиц Цильды и Гертруды. Он лишь смутно различал очертания их плеч и голов. Однако Пересвет почувствовал, как обе замерли в ожидании его ответа. Цильда сочувствовала Пересвету, поэтому очень рассчитывала на его согласие. Гертруда, наоборот, не желала, чтобы ее возлюбленный подвергал себя смертельному риску. Она тоже в темноте коснулась рукой плеча Пересвета, давая ему понять, чтобы он не соглашался на условие Пелузе.
– Можно ли мне будет присутствовать на этом священном обряде? – обратился к Цильде Пересвет, одолеваемый любопытством. – И какова цель этого обряда?
– Конечно, ты сможешь все увидеть своими глазами, друг мой, – ответила Цильда. – Пелузе понимает, что ему недолго осталось жить на белом свете, скоро он уйдет в страну теней. Поэтому Пелузе хочет свершить обряд воскрешения из мертвых на могилах прусских вождей. Для этого Пелузе нужно угостить бога Кауса свежей кровью врага, а супругу Кауса, богиню любви Милду, необходимо попотчевать… интимной кровью девственниц. – При последних словах Цильда смущенно запнулась. – Так велит магический обряд.
– И что произойдет после этого? – спросил Пересвет, заинтригованный услышанным.
– После этого воскреснут мертвые пруссы, вожди и воины, погибшие в битвах с крестоносцами много лет назад, – волнуясь, промолвила Цильда. – За этим воскрешением последует новое Великое восстание пруссов, которое сметет с нашей земли ненавистных немецких завоевателей. Пелузе очень верит в это. И я тоже живу этой верой.
Пересвет молчал, оглушенный услышанным. Он даже перестал жевать надкушенное яблоко.
– Это же полнейший бред! – воскликнула Гертруда. – Такого не может быть! Мертвых нельзя воскресить никакими обрядами. Души умерших не подвластны никаким заклинаниям, над ними властвует лишь Господь, сотворивший этот мир.
– Так говорят христиане, но у пруссов есть свои языческие боги, которые умеют творить чудеса, – пылко возразила немке Цильда. – Страх перед этими богами заставляет немцев насаждать среди пруссов веру в Христа. Однако ни Господь, ни Его воскресший Сын никак не облегчают участь пруссов, угодивших в неволю к крестоносцам. Последняя надежда пруссов связана с языческими богами, которым поклонялись наши пращуры.
Из груди Гертруды вырвался недовольный вздох, свидетельствующий о том, что слова Цильды нисколько ее не убедили, но спорить с нею она не собирается.