Впереди простирался пол, судя по всему, из той же скальной породы. Стены были из какого-то беловатого металла, изъеденного, в выщербинах. В зеленоватом полусвете было сходство со свечением моря, мерцающим, словно жидкость, пронизанная струями потоков. Кстати, источника этого света не наблюдалось, он заполнял все, сто футов от пола до потолка подобно неуловимой взвеси, как подводное свечение ночного океана. Через несколько секунд до Карлсена дошло, что ряд крупных металлических предметов по центру помещения напоминают кресла — нечто общее с меблировкой той подземной космической капсулы у Грондэла.
— Что это за место?
— Лаборатория.
— Лаборатория?? — Карлсен, не веря глазам, огляделся.
В помещении, если не считать этой самой мебели да большой стеклянной емкости, шаром покати.
— Это было так давно.
— Кто, интересно, ее построил?
— Они звались толанами. Это с другой планеты звездной системы Ригель-35; сюда они прибыли на старинном корабле.
Помолчав, он добавил:
— Скажу сразу, это для нас одно из исторических мест. Можно сказать, что-то вроде святилища, — произнес он до странности сдавленно, с глубоким чувством.
Они шли по полу, стены вторили гулким эхом.
— Да какого ж они были роста? — недоуменно спросил Карлсен, оглядывая громадные металлические конструкции, по виду явно кресла, хотя по высоте просто башни.
Угадывался и прислоненный к стене складной стол — слоновьих размеров загогулины и металлическая плоскость.
— Футов пятьдесят. Притяжение на их планете Ригель-35 слабее здешнего больше чем наполовину.
— Но при этом гуманоиды?
— Вон там можно видеть, как они выглядели. — Крайски указал на дальнюю стену.
На ее исчирканной поверхности различались остатки группового портрета или фото. Фигуры были, очевидно, в натуральную величину и в естественных позах. На первый взгляд, похожи на людей, но если всмотреться, то потому лишь, что стоят вертикально и имеют руки-ноги. Головы чересчур длинные и немного конусоидные, кожа зеленая. На голове по обе стороны плоского пятака симметрично расположены четыре глаза, причем, судя, по одному созданию, стоящему вполоборота, глаза имеются еще и по бокам. Руки длиннющие и тонкие, с крупными трехпалыми ладонями (не то пальцы, не то наросты). Одежды на них не было, а потому различалось, что среди них есть свои мужчины и женщины. В отличие от людей, бедра вверху не сходились, образуя зазор, так что ноги походили на два столба, подпирающие постамент. У мужчин отчетливо выделялся длинный кожистый член, свисающий до колен, у женщин полового органа заметно не было: лысый лобок был совершенно плоским. Женщины (грудки крохотные) были также миниатюрнее и стройнее мужчин. К сожалению, изображение на металле уцелело лишь местами.
— А это что? — Карлсен указал на середину помещения, где из пола фута на четыре выступали два полушария, покрытые чем-то похожим на черную траву.
— Это подкладывалось под ноги. На них можно сесть (наверное, для того и шли через зал). — Крайски рухнул на крайнюю, и та, вдавившись, образовала углубление по форме его тела.
Карлсен осмотрительно опустился на соседнюю. Чем-то напоминало сиденья в капсуле у Грондэла. «Трава» оказалась мягкой и шелковистой, хотя было в ней что-то от резины. Но все равно, приятно и комфортно, будто завалиться в стог свежего сена. Только сейчас, в минуту расслабления почувствовалось, как, оказывается, ноют мышцы. Карлсен, вытянувшись, блаженно вздохнул. Что странно, в теле по-прежнему мрела теплота поглощенной протоплазмы. Любопытно, ведь обменялись же телами. Вблизи было видно, что и кресла изъедены какой-то белесой ржавчиной — кое-где она проточила металл насквозь.
— Что они делали, в этой лаборатории?
— Изучали формы жизни на этой планете, в особенности, снаму.
— Ага! — Карлсен повернул голову, чтобы получше разглядеть стеклянную емкость: вышина футов тридцать, а в ширину шире, как минимум, вдвое. — Да, здесь их держали. — Опять голос ему, будто перехватило.
Какое-то время оба молчали. Потом Крайски произнес:
— До тебя начинает доходить?
— По-моему, да. — Карлсен изумленно отмечал, что Крайски, каких-то полчаса назад такой черствый, бесчувственный и садистски-злобный, способен на такие глубокие эмоции. Вот уж, действительно, не спеши судить. Стекло емкости имело буроватый оттенок: как видно, выплавлено из берегового песка.
— Хочешь сказать, они обменялись телами?
Крайски вместо ответа заговорил вдруг на незнакомом языке. Слоги звучали резко и отрывисто, со странными гласными и шипящими. Язык, хотя и не походил ни на один из земных, у Карлсена почему-то вызвал ассоциацию с исландским, который ему вдалбливали в университете. Ритмические кадансы намекали на поэзию или драматургию. Такого в Крайски Карлсен и не подозревал — голос у него при декламировании становился неизъяснимо трогательным. Крайски остановился, поглядев с ироничной улыбкой, как-то более для него характерной.
— Это из нашего грандиозного эпоса «Карасомгалу», созданного поэтом Смеедш Груд'кееном (в произношений что-то, словно булькнуло).
— Про снаму?
— Там описывается, — Крайски кивнул на стенное изображение, — как они прибыли на Ригель-10 изучать его жизненные формы и были очарованы снаму.
Тогда они еще не догадывались, что по разуму снаму не уступают им самим и в руки даются специально. Снаму в свою очередь были так же очарованы толанами. Как видно по групповому портрету, их было четырнадцать — семь супружеских пар. Женщины еще, и работали специалистами в лаборатории, занимаясь выращиванием культур и записями.
Теперь для того, чтобы понять, надо кое-что знать из истории толанов. У них на планете было две гуманоидных расы. Одни ниже ростом, сильнее и гораздо агрессивнее — толаны называли их «дри» — «экскременты», а себя «айк» — «светозарные». Друг друга они ненавидели и постоянно бились, пока однажды «дри» чуть не истребили «айков». Но «айки», наделенные более тонким умом, в конце концов пересилили и покорили «дри». Это оборачивалось постоянными мятежами, так что «айкам» для того, чтобы удержаться, требовалась, бесконечная бдительность. В итоге «айки» были вынуждены развить в себе такие качества как беспощадность и точность. Живопись, музыка и поэзия у них постепенно сошли на нет. Удовольствия они стали презирать, а почитали выше всего самоотверженность.
Благодаря этим качествам, у толанов появились великолепные ученые, и они стали одной из самых высокоразвитых цивилизаций в галактике. Они исследовали другие, планеты, их геологию, жизненные формы. Но даже в самых удаленных частях своей солнечной системы поддерживали мораль, такую же жесткую, как у себя на планете. Толаны были фанатичными пуританами. Полнейшая моногамия — такая, что, если супруга или супруг умирает, второй брак уже недопустим. Секс с молодыми женщинами был также под запретом, как на Земле растление малолетних. Брак разрешался только достигшим полной взрослости. В земной истории я просматриваю лишь одну параллель — с Женевой Джона Кальвина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});