Читать интересную книгу Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди - Федор Раззаков

«Я отправился в столицу, в спорткомитет, к министру спорта Павлову и рассказал ему о досье и о том, как Карпов «продает» свое звание американцам. Он был не в курсе дела и тут же позвонил в шахматную федерацию Никитину, который, как сейчас помню, вышел… за молоком. Наконец Никитина отыскали. Я еще сидел у Павлова и поэтому слышал их разговор по громкой связи. «Кому вы готовите досье на Карпова?» — спросил министр. Никитин растерялся и ответил: «Сергей Павлович, вас ввели в заблуждение». — «Пишите объяснение», — велел Павлов и бросил трубку. А на следующий день поступила докладная записка от Никитина на имя Павлова: «Будучи застигнутым врасплох вопросом министра, я не решился ответить прямо и в результате дезинформировал его о том, собираются ли материалы на Карпова».

Понятно, что после такого конфликта Никитина с министром не надо было прилагать особых усилий, чтобы его уволили. Впоследствии это представили как расправу Карпова над тренером Каспарова. Смешно, ведь о Гарри тогда мало кто знал, ему было всего 13 лет…»

Но вернемся в август 76-го. В те дни сборная СССР по хоккею готовится к предстоящему в сентябре Кубку Канады и проводит последние репетиционные матчи. После поражения в Катовице на высшем спортивном верху состоялся «разбор полетов», на котором старший тренер Борис Кулагин сумел отбиться от нападок и остался на своем посту. Более того: он предложил дать отдохнуть ведущим игрокам сборной и не брать их на Кубок Канады, сосредоточив все силы на будущем чемпионате мира в Вене (Кулагин говорил, что чемпионат в Польше был проигран во многом оттого, что лидеры сборной отдали слишком много сил успеху нашей команды на Олимпийских играх). Слова Кулагина были одобрительно встречены большинством специалистов, хотя были и иные мнения. Так, тренер рижского «Динамо» Виктор Тихонов настаивал на том, чтобы в Канаду наша сборная отправилась в сильнейшем составе, и тогда ей по силам взять первое место. Но это мнение было чуть ли не единственным: остальные настаивали на поездке экспериментальной команды, прочили ей 4-5-е места и назначили старшим тренером… того же Виктора Тихонова. Видимо, таким образом хотели проверить его «на вшивость»: мол, раз ты такой умный, поезжай и докажи, на что ты способен в деле. В поддержку Тихонову были направлены еще два тренера: Борис Майоров («Спартак», Москва) и Роберт Черенков («Кристалл», Саратов).

В экспериментальный состав сборной не попали такие звезды, как: Валерий Харламов (он находился в больнице), Владимир Петров, Борис Михайлов, Александр Якушев, Владимир Шадрин, Геннадий Цыганков. Вместо них пришли: Виктор Жлуктов (ЦСКА), Хельмут Балдерис («Динамо», Рига), Владимир Крикунов, Владимир Репнев (оба — «Крылья Советов»), Александр Скворцов, Владимир Ковин (оба — «Торпедо», Горький), Валерий Белоусов («Трактор», Челябинск). Взяли в сборную и 19-летнего армейца Бориса Александрова, который все это время находился в опале: как мы помним, он отличался весьма драчливым характером и был отлучен от сборной после одной из игр союзного первенства с «Химиком», где он проявил себя с самой худшей стороны — участвовал чуть ли не во всех потасовках. В сборной Александрова поставили играть в одном звене с Хельмутом Балдерисом и Виктором Жлуктовым. 13 августа в тренировочном матче в Москве хоккеисты национальной команды скрестили клюшки с игроками ЦСКА и одолели их со Счетом 9:4, что неудивительно — лучшие армейские игроки играли под знаменами сборной.

Тем временем в Москву вновь приехал английский импресарио Стенли Лауден, который привез с собой уже хорошо знакомые столичным зрителям коллективы «Доули фэмили» (в состав ансамбля входила рабочая семья из Манчестера) и «Мун лайт», а также новую исполнительницу — фолк-певицу из Глазго Ислу Сент-Клер. Дав в течение нескольких месяцев гастроли по стране (в Киеве, Баку, Ташкенте), зарубежные звезды приехали в Москву, где в течение нескольких дней (14–19 августа) выступали на сцене концертного зала «Россия». Как и в прошлые разы, на всех концертах были аншлаги. И вновь их посетил любовник дочери генсека Борис Буряца. Им давно овладела идея фикс — сбежать из Советского Союза, и в этих планах большое место отводилось Стенли Лаудену: с его помощью Буряца хотел жениться на ком-нибудь из его артисток и под видом любящего супруга уехать из страны. Но, как он ни старался, охмурить заезжих знаменитостей у него не получалось. Потерпел он фиаско и в этот раз, сделав ставку на певицу Сент-Клер. Вот как об этом рассказывает С. Лауден:

«Сент-Клер была приятной, жизнерадостной шотландкой, с которой было легко работать. У нее был только один недостаток, если это можно назвать недостатком, — она легко и быстро влюблялась! Это случалось очень часто. Когда казалось, что наконец ей удалось влюбиться и любовь продлится вечно, все быстро заканчивалось, не успев по-настоящему начаться. Все это сопровождалось улыбками, весельем, смехом, и все мы ждали, когда наконец появится вновь именно тот человек.

Борис появился на сцене во всем блеске. Он роскошно одевался и делал все возможное, чтобы произвести на нее впечатление. Странно, но все попытки Бориса совратить ее провалились. Он не мог этому поверить и просил меня вмешаться и уговорить Ислу содействовать его плану выйти за него замуж.

Я отказался, заявив: «Ты красив, очарователен и богат, тебе не нужно помогать. Не убеждай меня, что цыган не может влюбить в себя шотландскую девушку!»

Борис старался, и еще как! Его внимание и ухаживания привели к тому, что Исла пришла ко мне рассказать о предложениях Бориса, которые звучали слишком неприлично. В этот момент я не колебался. Я рассказал ей — конечно, не все — из истории Бориса и посоветовал не связываться с ним. Он мог доставить ей большие неприятности. Думаю, что она правильно восприняла мои предупреждения, хотя и не без доли сомнения. В конечном итоге она сказала: «Между мной и Борисом ничего не может быть». Я мог бы сказать Борису, почему его план не сработал. В то время Исла страстно влюбилась в молодого русского певца по имени Гриша, и, конечно, он был человеком ее мечты. Конечно, эта связь закончилась слезами и истеричным прощанием перед возвращением в Лондон. Она быстро забыла Гришу, сделав прекрасную карьеру и став популярной телеведущей…»

Если у Буряцы дела на любовном фронте закончились полным фиаско, то у популярного певца Льва Лещенко наоборот — все шло о’кей. Еще в конце 60-х он женился на своей сокурснице Алле Абдаловой, однако к середине следующего десятилетия их отношения зашли в тупик. В начале 74-го Лещенко ушел от Абдаловой и стал жить на своей квартире в Сокольниках. И хотя через год они вновь попробовали начать с чистого листа и вновь съехались, из этой попытки тоже ничего не получилось. И всему виной было новое увлечение Лещенко. События развивались следующим образом.

Вернувшись после Олимпиады в Москву, Лещенко вскоре уехал на гастроли в Сочи. А там в это же время выступали и другие популярные исполнители, например, коллега Лещенко Валерий Ободзинский. И вот однажды в гостинице к Лещенко подошел администратор певца и предложил сегодняшний вечер провести в приятной компании: дескать, познакомился с двумя девушками, не будешь ли четвертым? У Лещенко на вечер были совсем иные планы — он хотел отдохнуть от концертов, — поэтому ответил уклончиво: мол, подумаю. Но думать пришлось недолго. Едва они с администратором вошли в лифт, как туда же вошли и две упомянутые девушки. Администратор тут же оживился:

— Легки на помине, я о вас только что своему другу рассказывал. Знакомься, Лева, это — Галя, а это — Ирина.

Лещенко сразу стало понятно, что Галя — девушка приятеля, а Ирину он «сватает» для него. Но поскольку никакого особенного впечатления протеже администратора на него не произвела — девушка хоть и была высокая, хорошо сложенная брюнетка с длинными распущенными волосами и темными карими глазами, но уж больно субтильна, если не сказать худа, почти как известная топ-модель 60-х Твигги, которая довела себя голодовками чуть ли не до 20-килограммового веса, — он подумал: «Ну нет уж, дружище, ничего у тебя не выйдет!» Короче, Лещенко стал отказываться от знакомства под видом занятости, но его приятель оказался крайне настырным типом. Он так посмотрел на певца, что тому стало понятно — для его приятеля все происходящее вопрос жизни и смерти. И согласился составить ему компанию. Вся четверка направилась обедать в ближайшую шашлычную.

Едва они появились на пороге заведения, как стоявший в дверях швейцар, узнав популярного певца, расплылся в широченной улыбке и тут же услужливо распахнул двери: «Кто к нам пришел! Пожалуйста, проходите». Та же картина наблюдалась и в самом, ресторане: тамошние официанты засуетились, усадили четверку за самый лучший столик. И при этом услужливо заглядывали в глаза Лещенко, чуть ли не пылинки с него сдували. Глядя на все это, Ирина с удивлением взирала на своего кавалера, не понимая, что же происходит. Спросите почему? Дело в том, что с 1972 года она проходила учебу в Венгрии (ее направили от кафедры зарубежных стран экономического факультета МГУ в Будапештский университет в порядке обмена опытом) и лучше разбиралась в тамошних кумирах, чем в советских. Достаточно сказать, что из всех советских певцов она хорошо знала только одного — Иосифа Кобзона, а кто такой Лев Лещенко, понятия не имела, хотя он на тот момент был куда популярнее Кобзона: две его последние песни — «Прощай» и «Соловьиная роща» — звучали даже из утюгов (лично я на своей «Комете-209» заслушал «Рощу» до дыр, а шутники из народа переиначили ее первую строчку на свой манер: «И с полей доносится «налей»).