думать или говорить, если постепенно, по мере ослабления финансовой помощи, на смену ей ничего не придет? И сейчас, по крайней мере, на мой взгляд, настало время попытаться сделать что-нибудь с моими картинами.
Я также постарался разузнать несколько адресов в Антверпене и скоро узнаю подробности. Тогда, думаю, можно будет послать мои работы и туда. Но поскольку ты тоже всего этого хочешь, помоги мне в осуществлении плана.
Ты сам мне говорил: «Было бы желание, а возможность найдется», так что прошу тебя сдержать слово, если ты и вправду стремишься к тому, чтобы мы продвинулись вперед. Если бы я просил о чем-то непомерном и ты отказался бы, тогда бог с ним, но речь идет о важнейших, первичных потребностях, и нужда становится все более острой и все более ужасной, поэтому мне кажется, что ты слишком далеко заходишь в экономии денег и эта экономия отнюдь не приносит пользы.
Кланяюсь.
Всегда твой Винсент
Еще несколько слов о Серре и Портье. Расскажи им, как обстоят мои дела, а именно что у меня готовы этюды, но я должен был заплатить поставщику красок, который сейчас особенно допекал меня. Чтобы положить этому конец, я написал ему, что его краски использованы в моих этюдах и я прошу его приложить усилия и продать какие-нибудь из них, вместо того чтобы ныть. Что мне никуда не деться и что я пошлю ему свои работы.
Что касается рисунков, которые я обещал показать Серре, то, поскольку я спешу кое-что закончить, рисунки сейчас нужны мне самому. Но мне хотелось бы, чтобы он, по крайней мере, знал, что они у меня действительно были, когда ты приезжал сюда; сообщи ему, что ты видел их у меня, и скажи ему, чтó думаешь по этому поводу. Не хочу на тебя давить. Но меня огорчает, что для тебя все это в порядке вещей, да, что правда, то правда.
Но я не отказываюсь принимать подобные меры – и если такой продавец красок действительно захочет продать мои вещи, пусть он делает это, пусть эта капля переполнит чашу. Господа поставщики красок не имеют обыкновения церемониться, это уж точно.
Но мне надоело об этом говорить, я уже сказал все, что должен был сказать, а ты… ты как хочешь – можешь откликнуться или не откликнуться на мое пожелание.
И если эти люди захотят наброситься на меня и распродать все мое имущество, ибо они угрожали забрать у меня все-все в счет долга, причем речь идет меньше чем о 30 гульденах, я не смогу сопротивляться и предоставлю им поступать, как они хотят, но это произойдет почти у тебя на глазах, ведь ты только что был здесь. Я не могу прервать работу на том уровне, на котором сейчас нахожусь, это точно. Мне ежедневно требуются краски и т. п., я должен двигаться вперед, и, чтобы заплатить за то, что мне требуется сегодня, приходится оставлять вчерашний долг неоплаченным.
Еще раз привожу точные данные о моем положении на оставшуюся часть года. Я должен заплатить трем поставщикам, которые не оставляют меня в покое: одному – 45 гульденов, второму – 25 и третьему – 30. Эти точные суммы составляют остатки по счетам, которые в течение годы были, конечно, намного больше, но которые я постоянно гашу наличными насколько могу, до предела напрягая силы.
Итак, долг гульд. 100.–
Арендная плата за ноябрь, 25
гульд. 125. =
франков 250
Если я получу от тебя в сент., окт., нояб. и дек. 4 × 150 фр. = 600 фр. Тогда от сегодняшнего дня до нового года у меня останется 350 фр. И заметь, что в этом месяце у меня не остается буквально ничего, а его я тоже должен прожить.
Итак, с авг. по 1 января, то есть почти 5 месяцев, я должен жить и писать на 350 фр. Я мог бы жить на 150 фр. в месяц, хоть это и нелегко, но все же возможно, это минимум.
Однако за 4 месяца мне предстоит выплатить 250 фр., которые я задолжал за краски и помещение, и это так мешает и так тормозит работу, что я прямо не знаю, как быть, и уже готов сказать этим людям: «Продайте все мое имущество, но дайте мне работать!» За этот месяц я заплатил без размышлений, чтобы они угомонились. Но последствия такого платежа очень и очень тяжелы.
Мое последнее слово по этому случаю таково: если бы мои работы были вялыми и скверными, я согласился бы с тобой, когда ты говоришь: «Я ничего не могу сделать».
Но поскольку большие и небольшие этюды маслом, равно как и новые рисунки, могли убедить тебя, что мы не стоим на месте, я далеко не уверен, что твои слова «Я ничего не могу сделать» должны быть последними. Поговори с Серре, поговори с Портье и объясни им, что я очень хочу продолжать работать и что мне самому трудно найти любителей живописи, оттого что я пишу крестьян и, следовательно, должен работать в сельской местности, а не в городе.
Винсент
529 (421). Тео Ван Гогу. Нюэнен, среда, 19 августа 1885
Дорогой Тео,
к своему позавчерашнему письму хотел добавить, что вчера получил письмо от Раппарда и что мы с ним полностью помирились. Он прислал мне кроки большой картины с изображением кирпичного завода, над которой он сейчас работает. Выглядит очень оригинально; если искать другие картины в том же духе, что-то подобное есть, например, у Менье, чьих шахтеров ты видел в Антверпене. Он снял домик близ Утрехта, только для мастерской (устроил там верхнее освещение), недалеко от кирпичного заводика. Раппард снова собирается в Терсхеллинг, значит он опять близок к природе, а это, на мой взгляд, лучше, чем работать в городе.
Еще я хотел сказать, что, надеюсь, с тобой мы тоже помиримся и все снова наладится. Точно так же, как я не могу согласиться с его критикой, я не могу просто так смириться с нынешним положением, при котором денежные затруднения до такой степени мешают мне работать. Я не требую, чтобы это положение исправил ты один, но хочу, чтобы мы вместе (а не я один) приложили усилия к тому, чтобы двигаться вперед. Я знаю, что тебе это нелегко и стоит больших усилий, и ценю твое участие, но прилагать усилия для достижения цели нельзя назвать несчастьем, а необходимость бороться – обязательное условие для любой честной победы.
Расходы на занятия живописью – вещь неизбежная, и стараться не расходовать на работу денег – далеко не лучшая политика, потому что ничего хорошего не может получиться, если бояться заплатить модели за позирование или потратиться на необходимые для живописи принадлежности. И поскольку мне становится все тяжелее, а не лучше, дело дошло до того, что я уже не могу не жаловаться.
Повторяю, давай постараемся, чтобы в этом небольшом деле, в продажах моих картин, был порядок, потому что рано или поздно нам это потребуется.
Когда приближается шторм, надо позаботиться о том, чтобы корабли были в хорошем состоянии. Человек, который у меня есть в Гааге, – это Лёрс, и живет он теперь по другому адресу, не в Практизейнсхук, а на Моленстраат.
Он просит меня послать ему несколько картин, чтобы увеличить шансы, и обещает выделить для меня две витрины.
Поскольку он сам очень нуждается в деньгах, то не погнушается тем, чтобы приложить усилия к продаже моих картин. Я пошлю ему несколько хижин, старую башню и небольшие картины с фигурами. И пока он будет показывать эти картины, я напишу еще несколько новых, чтобы дело у него шло.
И есть еще второй человек в Гааге, которого я тоже, возможно, сумею уговорить.
Но для меня главное – иметь возможность работать и дальше.
После твоего отъезда я написал еще одну небольшую картину, того же размера, что и мои женщины, выкапывающие из-под снега репу, на ней изображена уборка пшеницы: жнец, женщина, которая вяжет снопы, и мельница, ты видел все это на рисунке. Эффект освещения после захода солнца.
И еще два этюда интерьеров.
Снова предлагаю тебе поговорить с Портье и Серре о том, что я в весьма затруднительном положении, и подтолкнуть их сделать то, что в их силах, сказать, что я, со своей стороны, постараюсь послать им новые вещи.
И постараемся отправить ящик с картинами. Я написал еще 3 этюда с женщинами,