ним святой, — то труд ваш напрасен. Если же, как говорите, я человек мудрый, то должны следовать тому, кого называете мудрецом, потому что следует подражать мудрым и благочестивым. Если бы я пришел к вам, то мне нужно было бы подражать вам; но так как вы пришли ко мне, как мудрецу, то будьте же, как я, христианами.
И философы ушли, изумляясь и проницательности его разума и изгнанию им бесов, что они видели своими глазами.
Приходили к нему и другие ученые, подобные этим философам, желая посмеяться над ним, как над человеком неученым и неграмотным. Но он пристыдил их и заставил замолчать таким рассуждением:
— Ответьте мне, — сказал он, — что появилось раньше — ум или письмена, и что из этого дало начало другому: письмена ли создали разум или разум произвел письмена?
— Ум изобрел и передал письмена, — отвечали они.
Тогда Антоний сказал:
— Итак, поэтому, в ком здоровый ум, тот может и не нуждаться в письменах.
Также и в третий раз пришли к нему люди, изучившие всякую мирскую мудрость и превосходившие всех современников своею ученостью. Искусными вопросами стали они допытываться у него основания нашей веры во Христа, — с явною целью поглумиться над Крестом Христовым. Помолчав немного и поскорбев об их заблуждении, старец начал так говорить им чрез переводчика, хорошо знавшего греческий язык:
— Что лучше и приличнее: почитать ли крест Христов, или превозносить прелюбодеяния, детоубийства и кровосмешения ваших богов? Прославлять ли открывшееся в кресте Христовом презрение к смерти и величайшую добродетель или хвалить непотребства, которым учит ваша порочная вера? Что может быть лучше, как говорить и веровать, что Слово Божье приняло на Себя человеческую плоть, чтобы чрез соединение с нашей смертною природою возвести нас на небо и приобщить к небесному, Божественному? Как же вы осмеливаетесь смеяться над христианской верой, — что Христос Сын Божий, без какого-либо ущерба для Своей природы, начал быть тем, чем не был683, и пребывает тем, чем стал быть684, — если вы сами, низводя душу с неба, поселяете ее не только в тела человеческие, но и в змей и животных и перемещаете ее то туда, то сюда и утверждаете, что она переселяется иногда в человека, иногда в животное, иногда в птицу или какое-либо другое живое существо? Христианская вера, исповедуя всемогущество и милосердие Божье, по этому самому считает возможным для Бога воплощение, причем, однако, честь не исключает чести685. Вы же пустословите, что душа, истекая из чистейшего источника божества, падает потом низко, и осмеливаетесь утверждать, что, умаляясь она терпит изменения и превращения. Впрочем, нам нужно говорить здесь о Кресте Христа Бога нашего. Не лучше ли претерпеть крест или какую-либо другую смерть, чем, доверяя вашим нелепым выдумкам, воздавать поклонение египетской богине Изиде, оплакивающей Озириса, своего брата и вместе мужа? Постыдитесь, прошу веры в злого Тифона, брата вашего бога Озириса686. Да будет вам стыдно за бегства Сатурна687, за его противоестественное поглощение детей. Устыдитесь кровожадности и развратности Зевса, его похотливости, о чем говорят ваши же древние сказания. Вот во что вы верите, вот каковы ваши боги, каковы украшения ваших храмов! Вы смеетесь над крестом и страданиями Господними. Но почему же умалчиваете о воскресении его? почему не обращаете внимания на чудеса его: возвращение зрения слепым, слуха глухим, исцеление хромых, очищение прокаженных, хождение по морю, изгнание бесов, воскрешение мертвых и многие другие, из которых с ясностью открывались Его Божественные сила и слава? И если бы вы оставили предубеждение, которым преисполнены, то тотчас же убедились бы, что Иисус Христос есть Истинный Бог, очеловечившийся ради нашего спасения.
Этими и многими другими доводами преподобный до такой степени пристыдил совопросников — философов, что они не нашлись сказать ему ни слова в ответ. О всем этом желающий может подробно узнать из жития Антония, составленного Афанасием Великим, у которого эта беседа излагается полностью. Мы же, ввиду обширности повествования, оставив речь преподобного к еллинам, скажем теперь кратко о делах самого преподобного, имевших выдающееся значение в его жизни и для нас наиболее полезных.
В преподобном Антонии было удивительно и то, что, хотя он проживал на самой окраине тогдашнего мира, царь Константин и его сыновья Констанс и Констанций688 заочно пламенно полюбили его и в письмах своих сыновне просили его прийти повидаться с ними.
— Идти или нет мне к царям? — спросил он у своих учеников.
— Если пойдешь, — отвечали те, — будешь Антонием, если же не пойдешь, будешь аввой Антонием689.
— Так как, — сказал преподобный, — если я пойду, не буду аввой, то уж лучше мне не ходить, — и не пошел.
Цари после этого стали просить его, чтобы он, хотя в письмах своих преподал им благословение и утешение. В ответ преподобный действительно послал им письмо, в котором, похвалив их за исповедание веры Христовой, внушал им, чтобы не гордились властью в этой жизни, но чтобы, хотя и сидят на царских престолах, не забывали, однако, что они — люди, больше же всего, чтобы помнили о будущем страшном суде, на котором должны будут дать отчет в том, как они пользовались властью. Преподобный убеждал их быть милостивыми к людям, наблюдать правосудие, быть отцами для нищих и несчастных сирот.
Однажды, сидя среди братии за работой, он был как бы в состоянии восхищения и, внимательно смотря вверх на небо, вздыхал, потом, молитвенно преклоняя колена, горько в течение долгого времени плакал. Присутствующие пришли в страх и начали неотступно упрашивать его рассказать, что он видит.
— Лучше бы было, дети мои, умереть, прежде чем наступит приближающееся бедствие, — с великою скорбью отвечал старец.
Так как они снова стали упрашивать его о том же, преподобный Антоний, заливаясь слезами, сказал:
— Неизъяснимое бедствие надвигается на Церковь Христову, и будет она предана людям, подобным бессловесным скотам. Видел я алтарь храма Господня и в нем множество лошаков, которые, окружив святой престол, яростно ниспровергают все, что стоит на нем и, рассыпав по полу, топчут ногами; и слышал я голос, который говорил: «Осквернен будет жертвенник Мой!» Вот в чем причина моих вздохов и плача.
Это видение преподобного сбылось через два года, когда открылось жестокое арианское гонение: церкви Божьи были разграблены, священные сосуды осквернены, и Святых Таин касались нечистые руки язычников. Целые скопища нечестивых устремились тогда против Христа и силой заставляли православных ходить в церкви с ветвями деревьев в руках. Последнее объясняется тем, что у язычников в Александрии был обычай входить