— Значит, так. Пожарище завтра прольём водой и раскатаем по бревнышку. Если трупы не сгорели — вытаскивайте, несите сюда, на двор. Сейчас разбейтесь по двое — обойдите все дома, загляните во все чуланы, сени, во все собачьи будки! Потом по четверо — обыщите все сеновалы, амбары, овины и конюшни! Потом так же по четверо сядьте вокруг деревни на огородах, зажгите огни. Оружие, какое есть, сложите рядом. Так и сидите вокруг деревни — не спите, посматривайте. Эй, кузнецы, есть вы тут? Спасибо за латы и мечи! Оплата серебром, как говорили. Если новое наковали — несите сюда десяток мечей.
Тут же всё пришло в движение, огни факелов разбрелись по селению — слава небесам, что подсунули этого боярина вовремя. А то б и не знали — что делать-то! Только старик Зензевей долго присматривался к Коттину — тот или не тот, кого в лесу встретил, но решил промолчать. Не время баламутить…
— Господа чудь, прошу нести службу верно, глаз не смыкать! Меняйтесь, как уговоритесь! За лесной нежитью должок. А я долгов не прощаю.
Если что — я сплю в этой избе. Без дела не беспокоить, — проворчал Коттин, чем вызвал оживление на неумытых рожах.
Стина сидела за столом, вышивала платок. Свеча не затрещала, хотя в дом вошёл не совсем человек. Напряжённые плечи женщины опали, она улыбнулась:
— Не желаете ли сметаны?
— Сметаны? Желаю. А как же! Почему ж мне не пожелать сметаны? — игриво произнёс боярин.
— А кружку эллинского вина?
— На коне с утра — ещё свалюсь…
— С кружечки?
— Мне одной много, а десяти — мало…
— Какой вы чудной… Кот, — зажеманилась ведьма.
— Какой уж есть, — промурлыкал боярин, задёргивая занавески от многочисленных любопытных лиц, прильнувших к прозрачным пузырям.
— Так уж, выпейте!
— Только с вами, одному никак! — Коттина приобнял Стину за талию, потом его рука спустилась ниже и замерла.
— Да уж если только вместе, я его и не пробовала, — улыбнулась ведьма, чувствуя, как придвинулась к древнему оборотню. Потом прижалась. Но это она сделала не сама — это вторая рука Коттина виновата. Вон как крепко обнимает!
— И долго мы будем обниматься стоя? — прошептал бывший Кот на ушко Стине, и тут же замолчал, отыскав её губы.
Через час, когда жар любовной лихорадки остыл и мокрый Коттин лежал на спине, гладя волосы женщины, ощущая на себе её закинутую ногу, он решил прояснить мучавший его вопрос. Осторожно приподняв Стину и положив её на себя, так, что тяжёлые груди заскользили затвердевшими сосками по влажной коже странника, Коттин только было открыл рот, как ведьма опередила его:
— Коттин, а каково это — быть бессмертным?
Бывший Кот подумал, ответил осторожно, — Это больно… и стыдно…
— Почему? — удивилась женщина. — Можно скопить огромные богатства, невероятные знания… Пустить их на улучшение мира.
— Это да, конечно, — Коттин поцеловал Стину в губы, сцепил пальцы рук на её пояснице. — Но бесконечная боль состоит в том, что приходится расставаться с любимыми, которые увядают, стареют, уходят в небытие. А я не изменяюсь.
— А в чём стыд?
— Я из века в век прихожу в племена…
— Почему ты выбрал чудь? Ведь потомки ариев — все белые люди…
— Здесь основное ядро моих потомков… у словен, русов, франков и англов — меньше.
— Ты отслеживаешь свои линии? — поразилась ведьма.
— Нет, конечно, — отмахнулся Коттин. — Когда приходишь раз в сто лет — невозможно отследить стремительно разбегающиеся по всему миру народы. Да и некогда…
— А почему тогда ты привержен…
— Древний бог Агни, который сделал меня таким, каков я есть — поведал мне о качествах народа, который произойдёт от потомков ариев. Выйдя из пещеры, в которую меня заточил бог Велес, я застал соплеменников расселившимися по просторам Азии. И конечно, у меня потом было много детей. На меня смотрели, как на полубога… Короче, мне просто интересно. Великая Пермь, что сейчас прозябает в лесах и болотах под именем Чудь белоглазая — она ещё создаст нечто великое, что потрясёт весь Мидгард.
— И всё-таки… в чём твоё неприятие бессмертия?
— В том, что я имею детей от женщин, которые являются моими потомками.
— В этом ничего плохого нет! — твёрдо завила Стина. — За сотни лет твоя кровь многократно перемешана и размыта… тебя никто не помнит, когда ты приходишь через века… ты являешься к ним каждый раз неизвестным. Когда, к примеру, я стала невольной женой Лайфа, разве кто-нибудь мог поручиться, что двадцать или пятьдесят поколений назад наши с ним предки не были родными братьями и сестрами? И вообще — когда-то все люди произошли от одной пары перволюдей…
— Кроме невров, — ухмыльнулся Коттин.
Стина вопросительно посмотрела, промолчала.
— У меня когда-то была жена… из народа невров. Потом мы расстались, не по своей воле… Я надеюсь, у неё было много детей, за те сотни веков, что она прожила на Земле…
— Ты рад этому? — поразилась ведьма.
— Я слишком долго был во тьме, по воле проклятого Велеса… Конечно, рад. Так что, в крови человечества растворена кровь другой расы. Это приводит к чудесам — вдруг рождается ребёнок со сверхчеловеческими, как говорят, способностями.
Стина погасила чадящую лучину, встала, и, не одеваясь, вышла. Коттин слышал, как за занавеской звякнул таз, расплескалась вода — наконец, ведьма проскользнула под одеяло — мокрая, холодная. Пришлось согревать её поцелуями. А потом в крови вновь вспыхнул мировой пожар — и всё повторилось, только уже медленнее, осмысленней. Пару раз Коттин, опасаясь, что от громких стонов разбегутся со двора все мужики, давал ведьме укусить ребро ладони. Потом это бывшему Коту надоело — и он стал подсовывать угол подушки.
Наконец, они заснули — чутко, потому, как давно отвыкли от совместного сна. Однако, в планы петухов, в три часа ночи начинающих будить спящее Солнце, сон до обеда не входил. Когда проорал первый петух, в оконную раму кто-то постучал костяшкой пальца. Коттин вскочил, и, путаясь в штанах, выбежал на крыльцо.
— Волокут кого-то! — крикнули часовые, бдящие у костерка.
Вдали раздались крики, древний странник различил плач ребёнка, потом появилась толпа, за руки, за ноги несущая извивающегося человека. Наконец, его втащили на двор, поставили на ноги. Коттин присмотрелся, узнал одного из мальчиков, когда-то игравшего с ним в древнюю игру.
— Что у вас происходит, почему он так орёт? Ваш ведь, вроде? — уставшим голосом спросил бывший Кот, присев на крыльцо.
— Наш, наш поганец, — зашумели мужики, — да не просто наш. Папаева родня. На сеновале прятался.
— А, вот почему поганец… Ты чего орёшь? — бывший Кот встал, шагнул с крыльца. Принюхался, отвернулся. — Напугали парня до смерти, да?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});