- Сложно с тобой, - поморщился бог. - Думал, быстрее разберемся. Хотя бы с этим.
- С чем этим?
Он снова не ответил. И расцвечивать пустоту моего персонального подуровня красками живой магии уже не пытался.
- Мэйтин...
- Хорошо, - он встряхнулся, - попробуем иначе. Намеков ты не понимаешь, подсказки пропускаешь мимо ушей, поэтому скажу прямо... что смогу. Я привел в пример твою подругу, чтобы показать, как важно порой обращаться внимание на детали. Любая мелочь может оказаться ключом. У каждой странности должно быть объяснение. Учись видеть. Учись использовать полученную информацию. И, меня ради, доводи начатое до конца! Взялась разобраться с чем-либо, разузнай все, а не делай выводов по обрывочным данным. Не отмахивайся от того, что показалось тебе незначительным, проверь сначала.
М-да... И это он прямо говорит...
- Прямо, - кивнул уверено бог.
- А можно прямо сказать, кто виноват и как все исправить?
- Как исправить, я говорил. Найди книгу. Уничтожь. Твой ректор до этого и без меня додумался. А кто виноват... Тут сложнее. Реальность меняется, Элси. Нити старой потеряны даже для богов. Человек, который в стертой реальности провел ритуал и изменил свою судьбу, в этой не делал ничего подобного. Понимаешь?
- Нет, - я замотала головой. - Не понимаю. Как реальность могла измениться, если никакого ритуала не было? Это же парадокс. Ну, знаешь, как с путешествиями во времени. Если я вернусь в прошлое и убью своего отца до собственного рождения, я никогда не появлюсь на свет. А если меня не будет, то как я смогу отправиться в прошлое и убить своего отца?
- Это не путешествия во времени, - не согласился Мэйтин. - Переписывая реальность, ты можешь написать такую ее версию, в которой никогда не будет ни твоего отца, ни тебя. И это не спровоцирует парадокс. Новая действительность, в которой вас нет и никогда не было, заменит прежнюю - вот и все.
- Хочешь сказать, это и происходит сейчас? - дошло до меня наконец. - Не было ритуала, не было тех, кто отдал для него свою кровь, никто и ничего не помнит. Просто... как будто так и было?
- Без "как будто". Так и было. Вернее будет. Будет будто так и было, но пока еще не есть. Если говорить о парадоксах, то сейчас, на стыке реальностей, их предостаточно. Я бы сказал, что сейчас - время парадоксов. Пользуясь предложенной тобой аналогией, это так, словно, твоего отца уже нет, а ты почему-то есть. А вот когда исчезнешь и ты... Знаешь, как говорят: жизнь все расставит по местам? И она расставит. Но... - на мальчишеском лице не осталось и намека на привычную беспечность. Улыбка исчезла из глаз, по-прежнему меняющих цвет, но теперь только с темного на темный. - Даже я не скажу, насколько сильными будут перемены. За каждым исчезнувшим тянется длинная цепочка из сотен, может быть, тысяч других жизней и судеб. Вот, Чарли Лост - он никогда не рождался. Почему? Его родители бесплодны в этой реальности? Это был бы самый безопасный вариант. А если они все же завели ребенка? Того ребенка, которого у них не было бы, если бы был Чарли. И у этого ребенка со временем тоже появятся дети, которых не предполагала старая версия реальности. А если Чарли не родился потому, что его родители так и не встретились? Если новая реальность свела их с другими людьми? Вероятности множатся. Кому на самом деле предназначалась женщина, в измененном мире ставшая женой мистера Лоста? Кем должен был стать ребенок, которого она никогда уже не родит? Кем станет тот, что родится в браке, которого не было в изначальном плане бытия? Продолжать можно до бесконечности. И это я привожу примеры масштабных отклонений. А ведь иногда для изменений хватает одного слова, сказанного или не сказанного. А ты мне тут о парадоксах...
Мэйтин тяжело и неподдельно вздохнул, и мне сделалось не по себе. Одно дело, когда в бессилии признается человек: когда Оливер говорит, что я - все что у него есть, чтобы вернуть пропавших, когда Грин возлагает на меня ничем не обоснованные надежды по исцелению миссис Кингслей. Но когда бог вздыхает так обреченно - это страшно.
- Не верю, что ты и твое семейство никак не можете повлиять на ситуацию, - решила я не поддаваться панике. - Даже если вы не всесильны, как ты говоришь.
- Мы можем, - вечно юное божество снова вздохнуло. - Но последствия нашего вмешательства предсказать еще сложнее.
- Реальность меняется не в первый раз, - напомнила я ему.
- В прошлые разы ритуал контролировали. Драконы. С их стороны это было... Скажем так, это был эксперимент. И он не предполагал обязательного стирания людей из новой версии реальности. У них был шанс остаться... В зависимости от того, насколько искренна была их жертва и чего они сами хотели для себя.
- Как это?
- Поймешь, - воздержался от прямого ответа Мэйтин. - Уже скоро. Но все же драконы признали ритуал опасным и решили, что людям нельзя владеть подобными знаниями. Они уничтожили все документальные свидетельства, чтобы никто и никогда не смог повторить...
- Выходит, не все, - я обняла себя за плечи: серая пустыня никогда не баловала теплом.
- Все, - повторил Мэйтин. - Все документальные. Но не учли роль фольклора в людской культуре. Былины, сказания. Иносказания. Через века после ухода драконов с Трайса нашелся умник, собравший все эти истории в одной книге. А совсем недавно другой умник решил проверить правдивость сказок на деле.
- Знаешь, было бы проще, если бы ты не выдавал информацию частями, а сразу рассказал, с чем мы имеем дело. Легко упрекать в том, что я не замечаю деталей, когда я даже не знаю, куда смотреть. И... мы могли бы вернуться на тот луг, к единорогу? Тут холодно.
- Вообще-то, - Мэйтин усмехнулся, и глаза его посветлели, засверкав лукавыми искорками, - я уже сижу на том лугу. А ты - там, где сама захотела оказаться. Что касается ритуала, то есть еще несколько важных деталей. Во-первых, число участников. Их должно быть не меньше семи.
- Минимум - семь? - всполошилась я. - Но ведь у нас - всего пятеро. Шестеро вместе с библиотекарем.
- Пишущий судьбы - не в счет, - покачал головой бог.
- Но...
- Это все, что я хотел сказать об участниках обряда, - не позволил продолжить расспросы Мэйтин. - Теперь о пишущем. Ритуал, который разработали драконы, не предусматривал изменения собственной судьбы. Это опасно для самого пишущего, ведь он обречен жить на стыке реальностей, помнить обе их версии. И если память о чужих изменившихся судьбах сводила людей с ума, подумай, что должен чувствовать человек, сознание которого хранит две версии воспоминаний о собственной жизни. Время парадоксов не закончится для него никогда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});