Странно Ээтгон принял его известие. Не о Яавдай, конечно, а о земле. Кажется, он поверил, но ничуть не обрадовался. И вообще, Ээтгон странный человек. В каждом его слове, в каждом движении сквозит ненависть. Почему? Ревнует к Чаарлаху, что тот с первой минуты выделил Шоорана из толпы? Оскорблен, что в их схватке Шооран оказался сильнее, и жив Ээтгон лишь благодаря великодушию победителя? Или, если это все-таки чудом спасшийся Бутач, он не может простить своего нечаянного уродства?
Шооран поморщился, загоняя поглубже мешающие мысли, и сказал, обращаясь к далайну:
— Ну, здравствуй.
В один день он поставил два оройхона и справился бы и с тремя, если бы ему не помешал Ёроол-Гуй. Он не выметнулся на берег единым махом, а долго раскачивал в небе бесконечным множеством гибких рук, выбирая, откуда напасть, а Шооран, напружиненный, готовый к прыжку, отступал по поребрику и, словно Ван из древней легенды, кричал:
— Тебе все равно меня не поймать! И я все равно буду счастлив!
Выстроенный мыс загогулиной перегораживал чуть не половину далайна, не столько нужный людям, сколько мешающий Ёроол-Гую, которому теперь, чтобы попасть с западного побережья королевства вана на восточное, пришлось бы сделать изрядный крюк.
На следующий день Шооран, вспомнив, что данное слово нужно держать, выстроил оройхон там, где большой мыс граничил с отдельно стоящим островом изгоев. Владения бродяг в результате уменьшились, зато у Моэртала появилось разом два сухих участка.
Еще не приступив к работе, Шооран решил, что сразу вслед за тем он уйдет отсюда. Нечего зря искушать судьбу. Многорукого он не боится, а вот людей... У каждого из них только две руки, но все вместе они куда цепче Многорукого. Не успеет схлынуть вода, как на сухое бросятся толпы народу, и чем дальше он будет в это время, тем лучше.
Уйти Шоорану не удалось. Он поставил оройхон вечером, чтобы было удобней скрыться, но пробираясь между тэсэгов в сгущающейся тьме, вдруг услышал свист. Шооран замер, всматриваясь. Рослая фигура стояла в тени тэсэга неподалеку от поребрика. Если бы дозорный не свистал от скуки, Шооран мог вылезти прямо на него. Хвала мудрому Тэнгэру, что на посту оказался растяпа!
Шооран повернул назад, в полной темноте вышел к другому краю мыса. Там тоже были цэрэги. Они даже не скрывались: фигуры стояли прямо на поребрике, в стороне тлела в костре солома и слышался голос Киирмона:
— От такой большой неудачи Многорукий едва не плачет. Страсть, как охота жениться, а жена опять не годится...
Оставалось рваться напрямую через сухие оройхоны, где каждый встречный знал его в лицо. Но и там тоже стояло оцепление. Услышав, как фальшиво напевает сидящий в засаде Турчин, Шооран прыснул со смеху. Так вот в чем дело! Нет никакого разгильдяйства, цэрэги нарочно шумят, чтобы илбэч ненароком не попался им и, в то же время, не смог уйти. Моэртал запер его здесь, чтобы он строил для провинции землю, много земли. Не так уж это отличается от приемов добрых братьев. Но там хотя бы мясом кормили, а что он будет есть тут? У Шоорана еще оставалось несколько чавг и пяток туйванов, сорванных с ветви, щедро подаренной Моэрталом. Но туйван нужен, чтобы пропитать губку, когда он пойдет через мертвую полосу.
Проплутав ночь, Шооран вернулся к далайну. Так или иначе, но раз можно строить, то строить надо. Встал на берегу, поднял руки — это не обязательно, но так привычней и проще — глубоко вздохнул, сосредотачиваясь, и... опустил руки. Нет, он не будет ничего строить в тюрьме. Вернее, будет, но только для того, чтобы выбраться отсюда.
Далайн, который он за два года сократил на пятую часть, безучастно соглашался: «да, можно и не строить». Среди бугров влаги Шооран заметил качающийся мешок плавающего моллюска. Случайный всплеск выкинул его на берег. Шооран натянул рукавицы, подошел и поднял подарок. Костяной палочкой извлек склизкую плоть, заглянул в розовое нутро раковины. Если сточить у раковины острый конец, а потом сильно дунуть в него — раздастся неприятный, но очень громкий звук. Интересно, что подумают стражники, когда услышат сигнал? Хотя, прежде раковину надо вымыть. Шооран спрятал будущую трубу, достал карту и начал выбирать, где он поставит отвлекающий оройхон.
Ему пришлось построить два оройхона, прежде чем Ёроол-Гуй явился. Второй из оройхонов был юбилейным, он завершал двойную дюжину, но об этом Шооран вспомнил много времени спустя. А тогда он сначала привычно удирал от Ёроол-Гуя, а потом шел через мыс, строить еще один остров. Теперь, когда Ёроол-Гуй был заведомо далеко, Шооран мог ставить оройхон и не отходить назад, а идти, не опасаясь ни цэрэгов, ни глупого бога. С собой Шооран нес корзину, где под слоем харваха были спрятаны все его вещи. Едва оройхон встал, Шооран подхватил корзину и поспешил наискосок через новую землю. Путь его лежал вглубь страны, подальше от слишком беспокойного побережья.
Пройдя чуть больше восьми оройхонов, Шооран присел отдохнуть. Крестьянин возившийся неподалеку, поглядывал недружелюбно, но ничего не сказал, решив, верно, не связываться с Шоораном, раз тот не сошел с поребрика.
— Эгей! — окликнул земледельца Шоорана. — Купи раковину. Мне нужна вода, — Шооран показал пустую флягу, — и полдюжины хлебцев.
Мужчина подошел, взглянул на раковину, молча кивнул и пошел за водой. Конечно, витой рог стоит много дороже, и после мягмара владелец легко сбудет его цэрэгам, но Шооран предпочитал держаться от цэрэгов подальше.
Крестьянин вернулся с бурдюком и хлебцами. Делали хлебцы, круто замешивая муку на перебродившей каше, а потом высушивая. Если размочить такой хлебец в воде, через полчаса получится полная миска каши.
— Харвахом промышляешь? — спросил мужик.
— Есть-то надо, — ответил Шооран.
— Ох, дела шаварные! — земледелец, очевидно, был не прочь поболтать. — Весь мир перевернулся. Раньше харвах скребли бабы да детишки, а мужики, коли прижмет, в сушильщики шли, но с хохиуром дела не имели. А теперь все наоборот! Этакий бугай харвах собирает, а баба — сушильщик! Каково?..
— У меня мать была сушильщиком, — сказал Шооран. — Ты что, ее знал?
— Да не!.. — отмахнулся земледелец. — Это тут поблизости. Еще дура нашлась, кроме твоей мамаши. Сушильщица!.. Ходит гордая, словно жена вана, на человека и не взглянет. Тьфу! Хоть бы подорвалась скорее — не жалко.
— Трепло ты, — сказал Шооран, вставая. — Смотри, как бы тебе чего не оторвало.
— Эгей! — воскликнул мужик. — А меняться? Вот, я принес.
— Не буду я с тобой меняться, — сказал Шооран. — Хлеб у тебя вонючий.
— Раковина твоя вонючая! — злобно крикнул вслед хозяин. — Сушильщице отнеси, она тебя приголубит!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});