институт, и когда бродила по Невскому, и когда направлялась домой. Наконец, не выдержав, Настя попросила Надежду Васильевну выяснить, не учится ли у них на третьем курсе студент Туманов. Та быстро выяснила, что нет, не учится.
Наверно, он в какой-нибудь другой университет поступил, гадала Настя, может, в Пушкинский? Но там готовят только педагогов, и нет подходящего факультета. Скорее в какой-нибудь технический. Ну и ладно, хоть можно не озираться и не замирать, увидев похожего парня.
В популярных книгах по нанотехнологиям она разобралась довольно быстро и стала настойчиво приставать к Надежде Васильевне, чтобы та дала ей что-нибудь посложнее. − Тогда тебе сначала надо вникнуть в методы математической физики, − пояснила та, − без них ты все равно ничего не поймешь. Но вам их будут читать только на третьем курсе. Я-то могу дать, мне не жалко, но ты же там ничего не поймешь.
− Дайте, Надежда Васильевна! − взмолилась Настя, − я разберусь. А что будет непонятно, у вас спрошу.
− Ладно, бери. Книги в шкафу на третьей полке.
Надежда Васильевна, оказалась права, − разобраться в математических премудростях Насте стоило больших трудов и времени. Но терпение и труд, как известно, перетрут и не такие преграды, − в конце концов, она начала кое-что понимать и даже стала обдумывать, как все эти уравнения соотнести с миром наночастиц. А ведь их можно применить, размышляла Настя, и не только к наночастицам. Можно и к частицам, из которых состоят поля. И вдруг ей на ум пришла мысль об инфо, придуманных Вадимом. Правда, то были частицы информационного поля. Эх, знать бы хоть немножко об этих частицах, можно было бы такой прорыв сделать в создании теории инфо! Вадим, Вадим, ну почему у нас с тобой все сложилось так плохо?
Интересно, вспоминает ли он о ней? Конечно, вспоминает, − еще бы не вспоминал. Думает ли по-прежнему о ней плохо? А почему, собственно, он должен плохо обо мне думать? − вдруг пришла на ум мысль, от которой она даже остановилась. Ведь все произошло по его инициативе. Он же знал, что и как будет, − у него уже такое было и, наверно, не раз. Хотя бы с той же Анечкой. Но ведь не стал он ее презирать после этого. Не любил, но ведь и не презирал. Почему же она, Настя, решила, что он будет к ней так ужасно относиться?
И перед ней всплыла картина, которую она всеми силами старалась изгнать из памяти: она летит со двора, а ей вслед из окна несется вопль, полный отчаяния и боли «Настя-а-а!» Она словно снова услышала этот крик. И вдруг поняла: так кричат, когда теряют самое дорогое. Человек, презирающий кого-то, никогда не будет так кричать. Значит, он любил ее, Настю, и в те мгновения, − конечно, любил, как это до нее раньше не доходило? Наверно, надо было не убегать так стремительно, подождать, что он скажет, объясниться. Но могла ли она тогда остаться? Нет, не могла, − она не смогла бы даже взглянуть ему в глаза от стыда, а не то, что заговорить. Вот она, Настя, идиотка! Сама все испортила.
Но что же теперь делать? Найти его? Или просто позвонить? Но что она скажет? И что он скажет ей?
Нет, нельзя. Ведь он не стал ее разыскивать. Даже не позвонил. Хотя мог. Значит, решил, что им лучше расстаться. Зачем же навязываться?
Разве что − сказать ему о мыслях по поводу инфо? А что − это реальная причина. Что тут такого? Правда, заговорить первой будет очень трудно. А посмотреть ему в глаза − ой, даже страшно представить! Но ведь придется. В конце концов, они с Вадимом взрослые люди, сколько можно строить из себя недотрогу?
Так она убеждала себя, спотыкаясь на ходу, пока не обнаружила, что забрела в чужой двор. Прямо перед ней, грозно рыча, стоял огромный бульдог и явно собирался вцепиться ей в лодыжку.
− Ой, мамочки! − только и успела выкрикнуть Настя. − Ратмир, ко мне! − услышала она повелительный оклик. Пес повернулся и, рыкнув напоследок в ее сторону, нехотя затрусил к хозяину − невысокому крепкому парню, немедленно пристегнувшему собаку к поводку.
− Извините, девушка, − виновато обратился к ней парень, − только что никого здесь не было, а он так просился побегать, вот я его и спустил. Сильно испугались?
− Немного есть, − призналась Настя. − Песик у вас грозный-серьезный!
− Сторожевой! А вы кого-то ищете?
− Нет, я, похоже, заблудилась. Шла, шла и задумалась. Я иногородняя студентка, город еще плохо знаю.
− А куда надо?
− На Невский.
− Тогда вы действительно далеко зашли. Пойдемте, я вас провожу. Славка! − окликнул он мальчика, игравшего в песочнице. − Никуда не уходи, я девушку провожу и вернусь.
Малыш проворно выбрался из песочницы и подбежал к ним, отряхивая на ходу ладошки. − Славик! − воскликнула Настя. − Я Настя. Помнишь, как ты на море потерялся, а я тебя нашла?
Малыш помолчал, наморщив бровки, и вдруг радостно просиял. − Помню, помню! − запрыгал он на месте, − ты Настя! Вадь, помнишь, я тебе про нее рассказывал? А где Алиса?
− Наверно, у себя дома. Мы с тех пор не встречались.
− А как ты меня нашла?
− Случайно. Я заблудилась и попала в ваш двор. Я теперь здесь учусь, в вашем городе.
− Пойдем к нам. Мама с папой обрадуются.
− В другой раз, Славик, − отказалась Настя. − Мне домой надо. Назавтра много задано. Не обижайся, я к вам обязательно как-нибудь загляну, когда буду посвободнее, хорошо?
По дороге домой она искоса поглядывала на провожатого. Вадим, думала Настя, его тоже зовут Вадим. Но как не похож на того, другого Вадима. Вот с младшим братом они одно лицо: оба лобастые, круглолицые и сероглазые. Славик за два года подрос, но внешне совсем не изменился. Она вспомнила страшные минуты, когда думала, что мальчик утонул. Какое счастье, что все кончилось благополучно. Славный парень, думала Настя о его старшем брате, шедшем рядом. Но не тот Вадим, − увы, не тот.
Она ласково попрощалась с молодым человеком и охотно продиктовала номер своего сотового. И даже погладила по спине бульдога, дрожавшего от возмущения, но терпевшего под строгим взглядом хозяина.
Глава 61. У Вадима
Дома мысли о Вадиме снова вернулись к ней и больше уже не покидали, чем бы она ни занималась. Из-за этого она полила салат жидкостью