— Н'гулубе! Прием! Ответьте Н'гулубе! Это «Банановое дерево»!
Альфонсо ответил и передал фиктивные координаты их местоположения, которое, в соответствии с ними, находилось далеко на север от железнодорожной ветки, по дороге обратно к реке. «Банановое дерево» передало подтверждение приема и замолчало.
— Они это проглотили, — высказал Шон свое мнение. — Похоже, что шанганские дезертиры еще не добрались до базы и не подняли тревогу. Но это пока.
В лучах заходящего солнца они поели маисовой кагпи, затем Шон принялся изучать полевую карту и нанес на нее свою нынешнюю позицию. Согласно карте, холмистая местность будет тянуться еще около тридцати миль, затем она должна плавно перейти в более или менее плоскую равнину, на которой были отмечены многочисленные деревушки и обрабатываемые поля. А вот дальше лежала первая естественная преграда: еще одна широкая река, протекающая с запада на восток, как раз поперек их маршрута.
Шон подозвал Альфонсо и спросил:
— Ты знаешь, где находятся границы и где расположены главные силы южной группировки РЕНАМО под командованием генерала Типпу Типа?
— Они, так же как и мы, находятся в постоянном движении, чтобы сбить с толку ФРЕЛИМО. Они сегодня здесь, а завтра уже где-нибудь около Рио Сави, — пожал плечами Альфонсо. — РЕНАМО везде, где идет война.
— А где располагается ФРЕЛИМО?
— ФРЕЛИМО бегает за РЕНАМО, а когда наконец догонит его, то тут же убегает, как перепуганный кролик. — Альфонсо громко хохотнул. — Для нас сейчас совершенно безразлично, кто есть кто и кто где сидит. Кого бы мы ни встретили, любой попробует разделаться с нами.
— Исчерпывающие разведданные, — насмешливо поблагодарил его Шон и, сложив карту, убрал ее в пластиковый бумажник.
Они быстро покончили со скудной трапезой, и Шон встал и сказал:
— Ну что, Альфонсо, давай, берем Джоба и пошли дальше.
Альфонсо тихо рыгнул, потом оскалился в улыбке.
— Это твой матабелский пес. Если он тебе нужен, сам его и тащи, а с меня довольно.
Шон постарался скрыть свое раздражение.
— Не будем терять время, — мягко сказал он. — Поднимайся!
Альфонсо снова рыгнул и, не спуская глаз с Шона, продолжал улыбаться.
Шон медленно потянулся к штык-ножу, висевшему на поясе, и точно так же непринужденно Альфонсо положил руку на рукоять «Токарева», торчащего у него за поясом. Они уставились друг на друга.
— Шон, что происходит? — встревожено спросила Клодия. — Что все это значит?
Она не понимала, о чем идет речь, поскольку говорили на шанганском. Но напряжение было слишком ощутимо.
— Он отказывается помогать мне нести Джоба, — объяснил Шон.
— Но ты же не можешь нести его один, правда? — так же встревоженно сказала она. — Альфонсо поможет…
— …или я убью его, — закончил Шон по-шангански, на что Альфонсо только громко рассмеялся.
Он встал, отряхнулся, повернулся спиной к Шону, взял рацию, АКМ Шона и большую часть фляг с водой.
— Я понесу это, — усмехнулся он и шутливо покачал головой. — А ты неси матабела.
И он заковылял на юг, в соответствии с их маршрутом.
Шон убрал руку с пояса и взглянул в сторону Джоба. Тот безмолвно наблюдал за происходящим, лежа на травянистой подстилке.
— Если ты попробуешь высказать то, что думаешь, я разворочу твой черный зад, — проворчал он.
— А я ничего и не говорю, — попытался улыбнуться Джоб, но вместо улыбки у него получилась кривая болезненная гримаса.
— Вот и хорошо, — мрачно сказал Шон и принялся поднимать с земли импровизированное сиденье.
— Клодия, помоги.
Они поставили Джоба на ноги, обвязали ему вокруг пояса нейлоновые ремни, затем пропустили их между ног, наподобие парашютных лямок, и Шон закинул ременные петли себе на плечи. Затем он прихватил Джоба одной рукой за пояс.
— Еще одна река, осталось пересечь всего-то одну речку, — прохрипел он и улыбнулся Джобу.
Они двинулись вперед. Хотя теперь ноги Джоба доставали до земли и он пытался по возможности хоть как-то помочь, в основном он висел на ремнях, навалившись на плечо Шона. Они оказались связанными вместе, как лошади в одной упряжке.
Пройдя первые сто шагов, они установили своеобразный ритм, но все равно их продвижение было ужасно медленным и болезненным. Они даже не задумывались о том, чтобы не оставлять за собой следы, так как Шон просто выбирал прямой и наиболее явный путь. Они оставляли за собой явный след, который, как жилки на засохшем листике, образовывали на африканской степи замысловатый лабиринт.
За ними шла Клодия, нагруженная медикаментами, оставшимися бутылями с водой, и все же она несла с собой еще и веник, которым пыталась заметать из следы. Ее усилия еще могли обмануть случайного человека, но следопыт ФРЕЛИМО проследует за ними, как будто они движутся по шоссе M1. Вряд ли стоило тратить на это силы, но Шон решил не разочаровывать ее, он прекрасно знал, как важно для нее чувствовать, что она несет свою часть груза да еще и дополнительно прилагает усилия к их общему спасению.
Шон замерил скорость их передвижения, подсчитывая шаги по секундной стрелке, и пришел к выводу, что теперь они делают менее мили в час, восемь миль в день, и это все, на что они могли надеяться. Он попробовал разделить триста на полученное число, но оставил это занятие еще до того, как получил окончательный удручающий ответ.
И Альфонсо, и Матату исчезли из виду, скрывшись в лежащем впереди редком лесочке, и Шон снова поглядел на часы. Они шли всего тридцать минут, но силы уже были на исходе. Джоб казался куда тяжелее, лямки глубоко врезались в плечи. Кроме того, Джоб волочил ноги и спотыкался на каждой неровности.
— Переходим на получасовые броски, — сказал ему Шон. — У нас пять минут передышки.
Когда Шон посадил его, прислонив спиной к стволу дерева, Джоб откинул голову, прижав ее к шершавой коре, и закрыл глаза. Он дышал со всхлипом, а по щекам у него струились ручейки пота. Его капельки были похожи на маленькие черные жемчужины.
Шон превратил пять минут в десять, после чего бодро объявил:
— Подъем, солдат! Давай-ка разомнем ноги.
Снова поднять Джоба на ноги оказалось пыткой для обоих, и Шон понял, что, проявляя милосердие к Джобу, позволил ему отдыхать слишком долго. Рана начала подсыхать.
Следующие тридцать минут тянулись настолько долго, что Шон даже подумал, не встали ли у него часы. Чтобы успокоить себя, ему пришлось посмотреть на движение секундной стрелки.
Когда наконец он усадил Джоба, тот, морщась, сказал:
— Извини, Шон, у меня судороги. В левой икре.
Шон присел перед ним на корточки и начал растирать измученные мышцы ног Джоба. Продолжая массаж, он спокойно сказал Клодии: