Кричишь во сне, что ли?
– Тебе какое дело? – сразу напрягся мулат.
– Значит, кричишь, – усмехнулся Крис.
– А ты нет, что ли? Ты же из-за этого один живёшь, скажешь, нет?
– Не задирайся, – Крис насмешливо улыбнулся. – Сам сказал, что силы не осталось. Так что… кричал, не кричал, не в этом дело. Тебе надо решить, как дальше будешь. Решишь – и кричать перестанешь. И кончай без дела болтаться. Это нам обидно, а не крики твои. Койку и жратву отрабатывать надо.
– Твоё я ем?
– Дурак ты, – Крис замысловато, но беззлобно выругался. – Пей чай, он остыл уже. Мы все работаем, понял? И выкладываемся. Побольше, чем за смену.
Мулат дёрнул плечом, но промолчал. Ему явно хотелось взять ещё печенья, но он не решался, а Крис больше не предлагал и сам не брал. Они пили чай молча, и на последнем глотке, уже ставя опустевший стакан на стол, мулат спросил:
– Ты… для себя всё решил?
– Всё, – кивнул Крис. – Как дальше жить буду, я решил. Ладно. Мне завтра с утра работать.
Мулат встал, шагнул было к двери и остановился.
– Так что? – он говорил совсем тихо. – Не тронут меня? За крик.
– Боишься если, погуляй до утра. Они на работу уйдут, ляжешь спать, – засмеялся Крис. – Только тогда без жратвы останешься.
– Охренел?! – не выдержал мулат. – Без жратвы загнёшься в момент.
– А то у меня ложись, – очень серьёзно предложил Крис. – На полу у стеночки. Не разоспишься, вот и кричать не будешь.
– Пошёл ты… – выругался мулат и тут же улыбнулся. – А за чай спасибо.
– На здоровье, – ответил по-русски Крис, собирая стаканы.
Они вместе вышли в коридор. Мулат повернул к своей комнате, а Крис побежал в туалет. Время и впрямь позднее. Он быстро прямо под краном вымыл стаканы, отнёс их в комнату и поставил перевёрнутыми на стол, пусть сохнут. Печенье в шкаф. Не рассчитал с деньгами он в этом месяце. До вторника, да, во вторник зарплата, поджаться надо. Ладно, обойдётся эту неделю. Так, теперь быстренько в душ и можно будет отрубиться.
Привычный, вбитый с питомника ритм – душ после смены и душ перед сменой – соблюдался ими всеми бездумно. И необходимость бегать для этого на первый этаж не тяготила. Только следили за собой, чтоб по привычке нагишом из душа не выскочить, и на первых порах забывали полотенца. У Криса, как у всех, в шкафу на отдельной полке лежало полотенце и мешочек из клеёнки для мочалки и мыла. Крис снял рубашку и положил её на нижнюю полку, куда собирал грязное бельё, переобулся, взял полотенце и мешок. Комнату лучше закрыть, всё-таки не в уборную бежит, да и ночь уже. Хотя этим никто не баловался, все понимали, что если тебя на этом поймают, то тут твоя жизнь и кончится. Но… но лучше не рисковать. Если б он не один жил, то, конечно, дело другое. А так… сам себя береги.
Ночью душевой зал закрыт, только две дежурные кабинки. Одна занята, тоже видно кто-то полуночничает, а вторая свободна. А ему больше и не надо. Крис захлопнул за собой дверь, повернул рычаг, чтобы снаружи появилась красная надпись «занято», и стал раздеваться.
Занятый своими мыслями, он не обращал внимания на шум в соседней кабине, и с трудом различимый за шумом воды голос заставил его вздрогнуть. Он даже не сразу понял, что ему говорят.
– Эй, я мыло упустила, оно к тебе плывёт, вылови, а.
– What? – переспросил он тут же по-русски. – Что?
За стенкой ойкнули, но тут к нему по неглубокому жёлобу общего стока вплыл розовый овал мыла. Это никаких объяснений не требовало, вернее, всё объясняло. Выловить мыло не составило труда, но вот как его передать? Голос-то был женским. Будь там мужчина, так без проблем. Внутренние перегородки не доходили до потолка, и при желании можно было попробовать подпрыгнуть, зацепиться и подтянуться. Но женщина… Это уже опасно. Хотя никто от них не требовал соблюдать правила и держать глаза книзу, но привычка была сильнее, и дистанцию между собой и белыми, особенно белыми женщинами, они держали.
Крис стоял посреди кабинки с мылом в руке и не знал, что делать. За стеной молчали. Только вода шумела, но не очень, видно напор был слабым. Крис уменьшил и у себя, чтобы не приходилось кричать, и сказал по-русски, тщательно подбирая слова.
– Я… поймал его.
За стеной вздохнули.
– Оставь себе.
Но вздохнули так горестно, что он понял: потеря серьёзная. Да и надо же человеку вымыться. Что же делать? Лезть на загородку?
– Я сейчас залезу, – начал он, но его тут же перебили.
– Нет-нет, не надо. Не смей, слышишь?
Паника в голосе остановила его. Но как же тогда? И тут его осенило. Сток же общий! Вот через сток и вернуть. Она не хочет, чтобы он видел её, ну, так он и не увидит.
– Я руку в сток просуну, – сказал он и, не дожидаясь ответа, приступил к действиям.
Ловко изогнувшись, он лёг в крохотной кабинке на спину, до плеча просунув руку с зажатым в кулаке мылом в соседнюю кабину. Вода катилась по руке и груди, голова так прижата к стене, что стало больно, но отверстие оказалось достаточным. Он разжал пальцы и почувствовал, как взяли мыло и… и погладили его по руке. Видимо, в благодарность.
– Спасибо.
– Пожалуйста, – ответил он, медленно, чтобы не пораниться, высвобождая руку.
Ну вот, всё и в порядке. Он встал и опять усилил воду. Но моясь, несколько раз подносил к лицу ладонь, в которой держал мыло, и нюхал. Слабый, но очень приятный запах. Интересно, кто это там был, вернее, была. Хотя… какое ему до этого дело? Его попросили помочь, он помог. И хорошо, что обошлось без писка и визга.
Когда он вымылся и оделся – просто натянул на голое тело штаны, спрятав выстиранные прямо в душе трусы и носки в мешок с мочалкой и мылом – и осторожно выглянул в коридор, соседняя кабинка была уже пуста. Совсем хорошо. А то ещё… ну, мало ли что беляшке на ум взбредёт. Ночь, никого нет, и полуголый спальник навстречу… Крис невольно передёрнул плечами, представляя, что могло случиться. Бывало уже такое. Летом. Жара, духота… Хорошо, доктор Юра и доктор Ваня всегда были с ними, вмешивались, защищали их, объясняли. Пока всё не утряслось.
У себя в комнате Крис развесил над стенной батареей полотенце, трусы, носки и мочалку, выложил на подоконнике мыло – пусть тоже обсыхает, а не киснет в